Гезнур перестал улыбаться.
— Хорошо, — примирительно молвил король, — вы играете в собственную игру, и не собираетесь допускать меня на свою половину поля. Но, когда двое перебрасывают друг дружке мяч, каждый остается на своей половине, и, вместе с тем, они ведут общую игру. Что их объединяет?
— Что?
— Правила игры.
— Я не люблю правил.
— А я не собираюсь вам ничего навязывать. Правило будет только одно — играйте на ванетской земле. Если вы прижмете хвост кому-то из моих ванетских дружков, я переживу… хотя мне было бы неприятно потерять золото, потраченное на покупку этих мерзавцев. В военное время все дорожает, в том числе и мерзавцы. Новые обойдутся дороже… Но, Гангмар вам в помощь, режьте и их, если это доставит вам удовольствие!
— Он очень милый, правда, малыш? — пропела Глоада, обращаясь к ящерице.
Дрендарг снова задремал и не реагировал на слова хозяйки.
— Ладно, — решил некромант. — Отправите со мной своих шпионов. Они подскажут, кого трогать нежелательно. Не обещаю, правда, что я последую их советам. Но выслушать — выслушаю. Наверное.
— Это даже больше, чем я надеялся получить! — Гезнур просиял. — Итак, завтра я объявлю здесь, что одобряю ваше предприятие… А вон, по-моему, кто-то из ваших.
Через зал шагал молодой колдун в черном, один из подручных некроманта. Мистик махнул ему рукой, юноша направился к беседующим.
— Мы заняли комнаты, выделенные для нас, — немного неуверенным тоном доложил колдун, — но здешняя прислуга отказалась принять серебро, они говорят: за все уплачено.
— В этих стенах вы — мои гости, — пояснил Гезнур. — Итак, завтра встречаемся здесь? В десять? Как раз снова соберется этот сброд.
— В десять.
* * *
Наутро Гезнур явился в большой зал и занял стол на балконе заказчиков. Его вкусы были в заведении давно известны, так что, едва король сел, трое слуг принесли завтрак. Чуть позже к господину присоединился его безымянный цирюльник. Гезнур, не прекращая жевать, указал место за столом.
Слуга сел, тут же, не дожидаясь особого приглашения, налил вина и схватил кусок говядины.
— Ну, что? — осведомился Гезнур. — Слушал?
— А как же! Конечно, слушал, ваша милость, то есть я хочу сказать — ваше величество. Зря, что ли, мы им особую комнату для дорогих гостей определили. Конечно, слушал. Этот лысый, хоть и великий чародей, а ничего не заподозрил. А я слушал.
— Ну, и о чем они говорили? Что я из тебя каждое слово тяну? Говори уж!
— Да они не говорили толком, ваша милость, то есть я хочу сказать — ваше величество. Они больше — это.
— Это?
— Ну, это. Это самое. Любят, значит, друг дружку они. Я аж взмок, пока они там… это самое.
— Хорошо. Но хоть что-то они говорили?
— Немного. Маршал спросил девку…
— Она принцесса.
— А визжала, как девка. Аж у меня дух сперло, вот как визжала. Так маршал спросил принцессу, почему она, когда говорила с дракончиком, называла себя «мамочкой»? Мол, прежде таких глупостей за ней не замечал.
— А она что?
— А она в ответ, мол, пусть ее дурой считают. Если кто считает дурой, такого легче обмануть, а ему, значит, обидней будет после. Обидно, что его такая дура обманула.
— А маршал? Что он на это сказал?
— Да ничего. Они потом долго не говорили.
— Хм-м… — Гезнур погрузился в раздумья. Потом наконец вынес вердикт, — наверное, это хорошо. Кто умеет любить, тот умеет хранить верность… А принцесса — кого это она собралась обмануть? Меня, что ли? Или привычка такая?
Слуга не стал отвечать, он сосредоточенно жевал и пил. Гезнур тоже вернулся к еде, время от времени король поглядывал вниз — в зал. Помещение наполнялось солдатами, их было, пожалуй, даже больше, чем вчера вечером. Похоже, прибытие заказчика заинтересовало наемников.
Гезнур закончил завтрак и встал. Колокол в городской церкви отзвонил десять.
— Ну что ж, пора…
Некромант вошел в зал и, не оглядываясь, двинулся к столику, который облюбовал накануне. Глоада с клеткой шла следом, замыкали шествие магики в черном. Наемники не глядели в их сторону, а Ролох Белый, будто бы невзначай, снова оказался поблизости…
Зал разразился веселыми криками — солдаты приветствовали короля, который спустился по внутренней лестнице с балкона заказчиков. Гевские монархи пользовались в этом заведении почетом и, пожалуй, любовью.
Выйдя на середину зала, Гезнур остановился и поднял руки. Шум стих.
— Друзья мои! — воскликнул гевец. Солдаты отозвались довольными возгласам. Приятно, когда король обращается так к простым воякам. — Друзья, вот этот человек, великий воин и могущественный чародей, набирает солдат. Я не стану гадать, куда и для чего он поведет войско, но за его платежеспособность я готов поручиться! Ну а что еще нужно хорошему воину? Доблестный полководец и богатый наниматель, разве не так? Итак, найм открыт! Эй, друзья, не все сразу! Не все сразу! Соблюдайте же порядок, Гангмар вас дери!
Ролох подошел к королю, тяжело опираясь на посох.
— Эх, ваше величество, — грустно молвил почтенный старец, — вот оно, падение нравов… Разве в старые добрые времена члены братства кидались так вот к заказчику? Да еще к такому… Нет! В мое время соблюдались приличия, а нынче… Эх…
— Да, мастер, пришли другие времена. Но и в эти скверные времена мы еще повеселимся, глядя на Мир.
У моря весна наступает раньше. Все чаще оттепели, все чаще влажный соленый ветер несет не снег, а дождь, и вот уже лед у берега становится слабым, крошится и трескается. Сугробы проседают, растекаются влагой, а с утра слышно веселое треньканье капели, а не сумрачный вой ветра и не шорох колючих снежинок. Сосульки растут, яркий свет играет на них, повсюду солнечные зайчики и брызги.
И нищие попрошайки — те, кому посчастливилось пережить зиму — уже тянут заунывные жалобы на каждом углу. Кривят щербатые рты и улыбаются, подставляя бледные лица теплым лучам… Под стенами зданий и между сырых камней мостовой пробивается свеженькая зеленая травка, непривычно чистенькая среди грязи и мусора, проступившего, когда сошел снег.
Дороги растекаются вязкой кашей, новости не приходят, а цены на рыбу и овощи непрерывно растут, потому что запас товаров на складах городских торговцев иссяк, а подвоза нет.
Рыбаки вытаскивают из кладовых старые сети, перебирают узловатыми пальцами, отыскивая, нет ли где прорехи или не сгнила ли за зиму нить. Руки суетливо ощупывают ячейку за ячейкой, скользят по грубым нитям, а в глазах плещется море. Люди не смотрят на сеть, руки сами выполняют привычную работу, взгляд рыбаков устремлен в завтрашний день, в теплые зеленые волны.
