Резкая боль, начавшаяся от левой ключицы, переползла по диагонали вниз в подреберье и застыла в одной точке, выкачивая жизненные токи из тела. Холод стал проникать внутрь с яростью дикого хищника и останавливать кровь в венах. Бакринскому показалось, что в артериях образовалась ледяная каша и с сухим треском начала продвигаться к сердцу.
Этот…телохранитель со спокойным лицом и застывшим взглядом, в котором просматривался интерес химеролога или мага‑творца, едва‑едва шевелил кистью руки, и тогда боль меняла направление. Ярослав не выдержал и заорал, выплескивая вместе с пеной проклятия всему роду Щербатовых. Конечно, так долго продолжаться не могло, и мужчина ожидал, когда провалится в беспамятство. Ему частенько помогала возможность уйти от боли, упав без чувств на бетонный пол. Главное, перетерпеть пик невыносимых мук…
‑ Вышли! – рявкнул палач, когда дверь в комнату распахнулась и внутрь ввалились двое охранников с выпученными глазами. – Я звал вас?
И снова они остались наедине. Боль не уходила, а спасительное беспамятство не приходило. Не приходило! Страшная экзекуция продолжалась. Словно магическая дистанционная машина резала живую плоть и не давала шанса убежать от бьющих в мозг спазмов.
‑ Кто ты такой? – прохрипел Бакринский, упав на колени.
‑ Ты не должен задавать вопросы, – я ослабил давление, и Ясни недовольно ворча, прекратил подпитываться страданиями Ярослава. – А отвечать на них. Назови имена эмиссаров, приезжавших в Кострому, о чем они говорили с твоим старшим братом. Почему целью выбрали Мирославу Щербатову?
‑ Я не участвовал во всех разработках брата и Лужиных, – Ярослав поднял голову, ощущая мгновенное облегчение. – Мне давали задания по лабораториям, которые я курировал. Раз в неделю докладывал о ходе работ.
‑ Ладно, допускаю такой вариант. Сколько волколаков было подготовлено для акции?
‑ Только Лора. Она уже прошла курс инициации, легко трансформировалась в оборотня. Да просто, оказалась самой лучшей на данный момент. Варфоломей приказал заслать ее в помощь группе Гектора с индивидуальным заданием: отыскать княжну Мирославу и похитить ее.
‑ Или убить?
‑ В крайнем случае, – со стоном Бакринский вернулся на стул, дрожащей рукой оттягивая воротник рубашки. При виде узкой кровоточащей полосы он успокоился. Ну, да, ему казалось, что я располосовал ему грудную клетку полностью. Иллюзия – вещь страшная, особенно если в нее веришь. – Никто не прорабатывал вариант с ликвидацией. Все акции были направлены на похищение, чтобы потом манипулировать Щербатовым.
‑ Я не верю твоим словам. Логические нестыковки так и проглядывают. Во‑первых, я сам был свидетелем взрыва автомобиля княжны. Погиб случайный человек. Мина предназначалась именно Мирославе, – я снова провел ножом по диагонали, только с другой стороны. – А во‑вторых, вместе с ней пытались убить и меня. Такие вещи я просчитываю на раз‑два. Там был не крайний случай, а целенаправленная акция. Причем, каждый раз с удивительной настойчивостью.
Нелегко видеть, когда невидимая сталь взрезает одежду и добирается до плоти. А Бакринскому было еще хуже, потому что болевые ощущения усиливались магической сущностью Ясни. Мой фантомный помощник знал толк в пытках, и в первую очередь давил на психологический фактор. Ярослав рано или поздно сломается.
И узник снова упал на колени, захлебываясь криком. Бесстрастно жду. Мне нужны имена московских посланников, хотя бы одно. А дальше я вытащу из него всю информацию вместе с жилами.
‑ Давай, вспоминай, Ярослав, ради самого себя, – попросил я. – Мне нелегко мучить тебя, но я продолжу, клянусь.
‑ Да ты же отмороженный на всю голову, мужик! – простонал Бакринский. – Дай мне умереть! Как же больнооо‑о! Какую ты магию применяешь?
‑ Древнюю, – ответил я. – От нее ты не сможешь спастись. Говори.
‑ Дьявол! Да я вообще ничего не знаю!
‑ Хоть что‑то ты видел? Слышал?
Я на пару минут ослабил пытку, чтобы Ярослав пришел в себя. Налил воды и подал узнику. В три глотка тот осушил стакан и обессиленно поник головой. Потные волосы слиплись на щеках и повисли сосульками на плечах. Рубашка пропиталась кровью и уже начинала капать крупными каплями на пол. Это была не иллюзия. Ясни все‑таки считал, что настоящая боль с кровью развяжет язык быстрее любых уговоров.
И все‑таки Бакринский заговорил. Пусть и сбивчиво, перескакивая с пятое на десятое, но картина стала вырисовываться та, о которой я уже давно догадывался. В Кострому зачастили важные гости, и не только из Москвы, но и из Новгорода, Смоленска. И начались визиты с полгода назад. Активность эмиссары проявляли во всех сферах: в финансовых делах боярских семей, в строительстве загадочных корпусов в лесах Костромы, в поиске свободных магов, химерологов и прочего контингента, способного в кратчайший срок создать некую научную базу. Но больше всего посланцы, старательно скрывая истинные цели, упорно подталкивали Варфоломея Бакринского – главу Рода – к созданию клана. Вернее, они обещали дать герб брату, если он втянется в конфронтацию с торгуевским князем Щербатовым. Что именно должны были противопоставить Щербатову костромские заговорщики, Ярослав не знал. Но однажды его пригласили на какое‑то тайное совещание, где собрались вся верхушка его семьи, а также Аляповы и Лужины. Там Ярослав и услышал, какую награду обещали им за войну против Щербатовых. Аляповы сразу согласились, так как их обида за изгнание еще была слишком глубока и не пережита. Война, конечно, не должна была вестись с помощью оружия. Скорее, тайные операции, финансовый подрыв, дискредитация транзитного хаба и прочие мелкие пакости. Тактика комариного укуса иногда полезнее сильного удара.
‑ Конкретно про Мирославу не говорилось, – продолжал рассказывать Ярослав. – Однако брат настаивал на ликвидации молодой княжны. Многие его не понимали и отговаривали от глупости, даже я. Смерть девушки привела бы к настоящей войне… Ну, так оно и случилось.
‑ То есть причины для убийства Мирославы утаивались?
‑ Так и есть. Говорю же, многие воспротивились, но Варфоломей уперся как бык. Подозреваю, ему нашептали на ухо те самые посланцы из столицы.
‑ Давай‑ка, вспоминай их имена.
‑ Точно не скажу, но парочка самых настырных постоянно появлялись в доме Варфоломея. Фамилия одного – Соболевский. Точно. Он представлял Род Измайловых.
‑ Соболевский точно представитель Измайловых? – я замер.
‑ Уверен. Ошибиться не мог, – Бакринский закашлялся. Я поднес ему полный стакан воды, который тут же стал пустым. Ярослава била жажда после магических приступов. – Через Измайловых проходили денежные потоки. Небольшие, но для нашей глуши очень значительные.
‑ Этот Соболевский – он вообще кто?
‑ Обычная сошка в механизме боярских интриг, – поморщился Ярослав. – Эмиссар по важным делам, не больше. Приехать, дать указания, подкормить денежками – вот и вся деятельность. Уверен, сам по себе он не представляет собой ничего путного. Нуль. Просто Измайловы по каким‑то причинам не хотели светить свою деятельность против Щербатовых. Князь Борис, насколько я знаю, имеет хорошую репутацию при дворе Великого князя.
‑ Несомненно, – рассеяно проговорил я. В голове вертелись кусочки мозаики, которые медленно, но, верно, складывались в картину. – Кто второй?
‑ Второго я не знаю. Но точно скажу, что он представлял интересы Семьи Елизаровых. Все. Теперь все.
‑ Хорошо. Спасибо, Ярослав. Сейчас Целитель осмотрит тебя, потом отведут в камеру.
Пока приглашенный Целитель спешно «ремонтировал» узника, я пил водичку и размышлял об услышанном и сопоставлял с рассказом Мирославы о столичном мажоре – молодом Измайлове – откровенно набивавшемся в родственники к Щербатовым. В свете откровений Ярослава по‑иному начала просматриваться ситуация со сватовством. И скажу, смешно мне уже не было. Кто дергает Измайловых за ниточку? Кто такие Елизаровы? Вернее, какую роль играют они в деле костромского заговора?
С Лужиным беседа не задалась. Крепким оказался, паршивец. Орал, как резаный, когда клинок Ясни полосовал его тело и проникал под ребра. Не впечатлился дистанционными пытками, гад. Изрыгая проклятие о скорой смерти всего ублюдочного рода Щербатовых, Лужин корчился в блевотине и крови. Не понимаю, ради каких идеалов этот человек просто не назвал мне имен эмиссаров. Я ведь не требовал чего‑то иного. Но костромской заговорщик уже настроился на смерть и ждал ее, героически утаивая многие тайны, ушедшие в могилу вместе с погибшими. Ничего не добившись, я приказал отвести его в камеру. Я и так многое узнал благодаря Бакринскому.
