— У меня глаза не откроются.
— А как ты хотела? Завтра будет суматошный день. Как вернешься в общагу, подхватишь покупки и полетишь ко мне, а оттуда спустишься к своему кавалеру. Когда он заедет?
— В половине пятого, — вспомнила я совет Мэла и согласие спортсмена по поводу времени встречи.
— Придется мне постараться, — вздохнула стилистка. — Учти, чтобы в двенадцать была здесь как штык, поэтому рассчитай время.
Неужели ей недостаточно четырех часов? Она собирается из меня икону делать, что ли?
— При салоне купишь набор средств по уходу за лицом и телом, — предупредила Вива. — У них есть небольшой магазинчик. На декоративную косметику не налегай, а то денег не хватит. Лучше потом наберешь, когда появится наличность. Вот список процедур, — она начирикала абракадабру в скоростном темпе. — Девочки поймут. Завтра не усердствуй с тяжелой пищей и много не пей, чтобы в самый ответственный момент не опростоволоситься. Поняла, о чем говорю?
Я кивнула. Не есть горох с фасолью и не пить ведрами, чтобы не пукать в неурочный час и не искать глазами ближайший туалет во время речи премьер-министра.
— Ой, Вивочка, а можно мне поглядеть завтра? — попросила жалобно Аффа. — Честно, буду сидеть тихо, как мышка. Совсем не помешаю, ни капельки!
— Посмотрим, — ответила уклончиво девица и дала мне последний совет: — Не забудь принять что-нибудь успокоительное: на ночь — чтобы выспаться, утром перед поездкой, и перед тем, как идти сюда. У тебя есть, или отлить валерьянки?
— Есть, — кивнула я, вспомнив о пяти литрах Альриковой настойки. Кажется, кое-кому первый литр пригодится уже сейчас.
Сухие сжатые инструкции Вивы пробили набатом в сознании. День икс стучался в двери. Уже завтра!
Аффа ушла к себе, а я, бросив пакеты на кровать, занялась успокоением расшалившихся нервов. Накапала капель по рекомендации профессора и махом выпила. Подумала — и заглотила второй стакан с витаминным сиропом. Поразмышляла — и навела совместную удвоенную порцию капель и сиропа. А потом в чайнике закончилась вода.
В итоге живот надулся как воздушный шарик, и я начала икать. В икающем состоянии и застал меня Радик.
— Будем ужинать? — выложил кулечек с колбасными колесиками.
— Тебя покормлю, а у самой сил нет, — сказала я и икнула. Елки-палки, даже рот не успела прикрыть.
Парнишка растерялся.
— Значит… мне уйти? — спросил расстроенно.
— Я же говорю, будем ужинать, — потянула его в пищеблок и опять икнула, громко и звучно. Ужас!
— Не понимаю…
— Пошли, говорю… — ик! — кашу варить.
Вот кошмарище! Представив, как на приеме на меня нападет неудержимая икота в присутствии премьер-министра, всех его советников и помощников, я захихикала, затем засмеялась, а под конец захохотала, держась за живот.
Радик выглядел смущенным.
— Я сказал что-то смешное?
— Не-ет, что ты! — махнула я рукой и, утерев выступившие слезы, рассказала об икании, которое заглушит разговоры гостей на завтрашнем мероприятии.
Парнишка тоже повеселился.
— Покажешь покупки? — спросил, посолив закипевшую воду.
— Нет, иначе всё пойдет шиворот-навыворот. Потом увидишь.
— Когда отправляешься?
— За мной приедут в полпятого.
— Твой парень?… Ну, тот тип из аллеи?
— Забудь о нем навечно, если не хочешь поссориться, — ответила я, раздражаясь. Что за гадство? Успокоительные капли ни фига не действуют при упоминании о Мэле.
Завтра не он появится в общежитии и не он поведет меня к Дому правительства по дорожке. Мэл пройдет по зеленому покрытию с другой, за которой заедет на машине, и по пути на прием они будут шутить и смеяться. Или наоборот, спутница Мэла разнервничается, и он накроет её ладонь своею, молчаливо успокаивая.
Ненавижу его! Стоял бы здесь — толкнула б так, чтобы улетел на пол и навсегда отшиб копчик. Пусть у него хвост вырастет!
Разве ж это влюбленность? Это непримиримая ненависть.
В итоге Радик ел в одиночестве, а я, чтобы его не смущать, рассказывала о приключениях в городе и о бросании снежками, а потом перескочила на другую мысль и поведала об убежище на чердаке.
— Учти, это большая тайна. Если о ней узнают, люк закроют на замок.
— Никому не скажу, — пообещал юноша. — Я и не подозревал, что институт скрывает богатства.
Мне польстило, что Радик не обсмеял импровизированный домик для медитаций и отнесся серьезно к сохранности секрета.
— Я тоже люблю бывать в одиночестве, — сказал парнишка, уплетая колбасу. — Напротив дядиного дома есть парк. Когда не холодно, болтаюсь там и смотрю, как живет район.
Мне сразу вспомнились крохотный уголок с кучкой деревьев в квартале невидящих и атмосфера окружающих улиц: неспешный ритм жизни, приветливые люди, знающие друг друга в лицо и здоровающиеся каждое утро. Это мое! Оно живет у меня в сердце и закрепилось на подкорке.
Радик наотрез отказался есть блинчики в одиночку, как я ни уговаривала.
— Смерти моей хочешь от обжорства? — простонала, заломив руки как умирающий лебедь. — Пощади, Ирадий! Не позволь лопнуть животу.
Парнишка посмеялся, но сказал:
— Или вместе, или никак.
Так что мне пришлось запихать в себя один блинчик, зато Радик съел второй. Я видела, ему очень понравился десерт, и в душе поднялась теплая волна нежности.
Зазвонил телефон, и хорошее настроение подпортилось. Мне захотел пожелать хорошего вечера Петя.
— Ну, ладно, я пойду, — сказал сотрапезник. — До завтра.
— Завтра у меня дел по сюда, — провела я рукой по шее, — а тебе вот и вот, — сложив в пакет из-под перчаток оставшиеся пачки плавленого сыра и початую упаковку макарон, всучила продукты Радику. Он было завозмущался, но я взмолилась: — Пожалей! Мне нельзя лопать мучное, а тут искушение под носом. Так что выручай, иначе завтра провалюсь на приеме.
Иногда мои слова бывают убедительны.
Пришлось перезвонить спортсмену.
— Привет! — поздоровался он взволнованно. — Наверное, я не вовремя позвонил? Как ты?
— Нормально. Не переживай, я ужинала, — успокоила беднягу, развалившись вальяжно на кровати и подперев голову рукой. — А как ты?
— Тоже нормально, — вздохнул Петя нервно, хотя спокойствие давалось ему нелегко. Наверное, парень тоже держал под рукой бочку успокаивающих капелек и время от времени зачерпывал поварешкой. — Завтра подъеду, как договаривались, хорошо?
— Конечно, я помню.
Мы помолчали.
— Эва! — воскликнул чемпион. — Ты на меня не обижаешься? Я чурбан, прости. Не знаю, как вести себя с девушкой.
