Холодные ладони намокли, и Долли поняла, что нервничает. Она перешла черту, и ей оставалось только встретить обстоятельства лицом к лицу.
Обстоятельства, с горечью повторила она про себя. Если бы это были просто абстрактные, безликие «обстоятельства».
Она вдохнула поглубже и заставила себя не думать о том, чего не могла изменить. На темных стволах, на рельефе коры, лежали зыбкие острые дорожки лунного света, который то набирал силу, то угасал в вышине. Долли шла медленно, вглядываясь в полосатую тьму впереди. Дальше начиналась уже просто туманная мгла. Впрочем, расстояние до этого тумана все время оставалось неизменным, сколько бы она ни шагала, прислушиваясь к Лесу так чутко, как могла. Но Лес хранил молчание.
Внезапно мороз ледяной лапой схватил за шею, подержал мгновение и отпустил. Кинуло в жар.
Где-то далеко, на пределе слышимости, впереди и справа, она услышала звук. Слабый, как дымок погасшей спички на зимнем ветру, тонкий крик.
Долли замерла, словно охотничья собака в стойке, и прислушалась.
Наверное, показалось. В скрипе ремня по плечу, в шорохе шагов.
Что лучше, подумала она, чтобы показалось или чтобы правда?
Ответа не было: Лес молчал, тишина сдавила голову сухими мягкими руками. Такая тишина, от которой волосы шевелятся на затылке.
Впрочем, вдоль Просеки ощутимо тянул ветер. Долли потратила еще одну глухую, пронизанную резким светом луны минуту, чтобы удостовериться.
Ветер крепчал.
Стоял ноябрь, время сухой листвы, колкого инея, умирающей травы, вмерзшей в лед. Иногда в рисунке льда виделась какая-то картина, и Долли, не выдерживая, разбивала ее каблуком. Сейчас ей не хватало этого звона. Любого звука.
Даже того, который послышался?..
Если об этом думать, то легче не станет, решила она. На месте стоять нельзя, так можно и замерзнуть.
Долли порывисто, не колеблясь, бросила наконец лопату и сумку в ближайшую яму, под вывороченные корни упавшего дерева; сняла куртку, отправила туда же. «Как же Марселла ходит с двумя мечами, я еле лопату донесла?» – подумала она, проверяя, как вынимается нож и на месте ли кольцо, вшитое в низ штанины.
Нужно еще пройти вдоль Просеки, обязательно, и только потом свернуть. Чтобы у нее было время. Чтобы она могла решить.
Долли поспешила вперед, почти срываясь на бег. Ветер дул все сильнее, мешал.
Она торопилась, думая, что сегодня у нее все-таки был маленький, призрачный шанс обойтись без этого похода. Но слово «призрачный» в этом лесу не имело положительных значений.
…Вскоре после того, как Долли взяла лопату, на лесной подстилке, прямо под ногами, она увидела тонкий плетеный шнур с оборванным концом, тянущийся в темноту леса, в туман низины за черными деревьями с шершавой, изрытой оспинами корой.
Ведьмина веревка, зачарованно подумала Долли, глядя на убегающую в никуда полоску. Ведьмина веревка. Кто знает, что на другом ее конце? Если взять веревку, поднять из лесного сора, намотать на ладонь и тянуть, тянуть, тянуть, не исключено, что вытащишь из неизвестных глубин сокровище. Или чье-то разлагающееся тело. Или тварь, которая обитает там, в темноте, куда не заглядывает и луна. Говорят, так можно найти даже потерявшегося человека, если вдруг в неведомой дали он внезапно возьмется за такую же веревку одновременно с тобой.
Как знать, вдруг сегодня как раз такая ночь, подумала Долли. Вдруг больше и не придется никуда идти.
Волосы. Дерганая, эпилептичная тень, бегущая по ветвям; дикий крик, стоявший в ушах так долго.
Чудовище из тьмы и тумана, с кривыми загнутыми когтями; убийца, безглазый, ледяной.
Тот, мычавший, с рогами ухватом, черной бархатной шерстью, ломившийся в окно с настырностью автомата, когда Долли играла на свечи… Нет, об этом она вспомнит в другой раз.
На ее долю хватит и без веревки. Что бы ведьмы – или кто другой – ни прятали там, на том краю.
Долли перешагнула через лежащий на земле шнурок и пошла дальше. Время в Лесу стоит на месте, но утро придет неизбежно. И она не собирается встречать его здесь.
…Крик – если это был крик – вроде бы повторился, выдернув ее из воспоминаний.
Долли огляделась, запоминая место, и свернула с Просеки в Лес. Тропинок тут уже не было. Местность потихоньку понижалась.
Ряд посеребренных луной небольших деревьев напоминал некую границу. Дальше в Лес было темнее, деревья – старше. Какой-то холм, похожий на муравейник, темнел неподалеку, похожий на тушу медведя.
А если… Долли продрал озноб вдоль всего позвоночника, даже крестец заныл от напряжения нервов. Она быстро наклонилась, подняла палку и швырнула в холм, моментально перебросив ладонь на рукоять ножа.
Палка врезалась в холм, глухо ударилась о грунт, подбросив в воздух несколько иголок сухой хвои. Напряжение отпустило, теперь было видно, что это просто муравейник.
Может, даже обычный. Только большой.
На всякий случай Долли прошла дальше вдоль кромки, вправо.
Было тихо-тихо, только где-то неподалеку одно дерево методично терлось о другое, рождая далекий гипнотически повторяющийся скрип. Словно кто-то ходил взад-вперед по прогнившему полу. Или чьи-то руки тянули ведро на веревке из бесконечно глубокого колодца. Никаких хороших ассоциаций.
Долли зашла за ряд деревьев. Ноги утонули в черном папоротнике, паутина, полная призрачных крыльев, прилипла к лицу. Дохнул ветер наверху, в невидимых кронах, тень деревьев упала вслед, перекрывая луну. Лес как будто придвинулся ближе, Долли сделала пару аккуратных шагов, до боли вглядываясь в темноту. Полосы более светлой тьмы чередовались с полосами непроглядной темени, разрезанные лезвийными кромками лунных бликов, и Долли перестала понимать, где деревья, а где провалы между ними. Вдали, в самой черноте, казалось, что-то матово отсвечивает, но, может, лишь казалось. Это сейчас ее не интересовало. Кто-то завозился на дереве справа. Наверное, птица. На очередном шаге угрожающе вздохнула чуть слышно влажная земля.
Но там…
Это были не блуждающие огоньки, нет. И скрип дерева только что, вот в прошлый раз, изменился.
В него вплелся какой-то еще звук.
Долли сделала следующий шаг – к большому толстому дереву с узловатой корой. Ствол его то сужался, то расширялся кольцами, словно у бамбука. Возможно, трое человек сумели бы его обнять.
Трое. В любом случае проверять не будем, подумала Долли, и ее передернуло. Никогда бы в жизни сюда не пошла по своей воле, ни за какие деньги. Отчаянные они.
Были.
Тихий шум разлегся по лесу – то ли ветер, то ли дыхание. Потянуло застарелым звериным духом, мускусом, не вовремя набежавшее облако перекрыло луну, и Долли внезапно и остро почувствовала, что здесь никого нет, она одна. Из людей, конечно.
И секундой позже она услышала это.
Далекое, слабое, тихое «Ау-у-у…».
Там, где сдвинулась почти невидимая светлая точка.
– Э-э-эй! – закричала Долли, перепугав сама себя. Впрочем, крик тут же канул, как рыба в темную воду, так и не развеяв тишину.
– Ау-у-у!..
– Э-э-эй…
Больше всего Долли боялась, что они что-нибудь разбудят этой перекличкой. Ей здесь совсем не нравилось, она вся взмокла, несмотря на отсутствие куртки. Черный вязаный свитер, черные штаны, темные волосы… Увидят они ее вообще тут или нет?
Долли подпрыгнула и замахала руками, продолжая кричать. Идти навстречу фигурам – а их было две, она не сомневалась, – она никак не хотела. Туда? Нет. Лучше уж в Горелесье, если оно есть. Посмотреть на пепелище Бойни. Но тут она и шагу вперед не сделает.
– Ты кто-о-о?..
Вопрос долетел до нее изможденным, словно звуку здесь было тяжело пробираться сквозь плотную тьму. Она уже видела их – шли правильно, чуть на расстоянии друг от друга, одна на другую не опирались. Обычный девичий голос, не глухой и не звонкий. Вроде бы как всегда.
– До-о-олли-и!.. – ответила она, стиснув кулаки.
Долли прекрасно понимала, что нельзя в таком месте называть себя по имени.
