охоту…
Твину он выволок из-под кровати буквально за шкирку, женщина лепетала что-то нечленораздельное, брызжа слюной и проклятьями. Бладхаунд наотмашь ударил ее по лицу, прерывая бессвязный поток, и бросил тело, погруженное в краткое беспамятство, на истлевшие простыни. Когда сознание вновь вернулось к ней, Твина уже была прикована к кровати зачарованными цепями, а Бладхаунд стоял над ней, скрежеща лезвиями топоров друг о друга.
– На одном из этих топоров – кровь твоего мужа, – прошептал охотник, глядя в очищенные ужасом глаза женщины, которая на миг застыла в оцепенении, прекратив неистово вырываться из туго натянутых цепей. – А на другом – моя кровь. И я предлагаю тебе самой выбрать – каким из них вскрыть твой живот и достать это благословенное дитя, которое я поднесу в жертву своим темным покровителям. М? Говори, или я буду мучить твоего ребенка перед смертью!
Последние слова он прорычал с такой яростью, что его глаза полыхнули глубоким карминовым огнем, а черная слюна на губах задымилась. Но потом охотник дернул головой, прислушиваясь, и сначала не поверил собственным ощущениям. Неужели..? Да, все так – у женщины отошли воды. Стало быть, ребенок сам просится в его объятия!
По дырявой крыше особняка забарабанил дождь, а Бладхаунд исступленно захохотал, потом опустился перед распятой на колени и поднес к ее животу окровавленные топоры. Он сделает это обоими одновременно… «Черта с два!» Что? Нет! Нееет!
Все тело пронзила ослепительная оглушающая боль, охотника будто вывернуло наизнанку. Каждая мышца, каждое сухожилие напряглись до предела, он описался и обгадился одновременно, а из его глаз, ушей и носа заструилась черная кровь. Он зарычал, страшно, не по-человечески, свалился с кровати на пол и стал кататься из стороны в сторону по гнилым доскам, разбросав топоры. Наконец, его выгнуло дугой и вместо черной крови из его естественных отверстий неожиданно пошла алая кровь, чистая. Он звучно упал на спину и часто глубоко задышал.
– Сука! – выругался Марк, со стоном поднимаясь с пола. – Это ж надо!
Боль быстро отступала, он чувствовал как его тело регенерирует с неестественной скоростью, а руки и ноги наполняются холодной жестокой мощью. Где-то внутри него кричала тварь, в тело которой он так бессовестно вторгся. Хотя это еще вопрос – кому на самом деле принадлежит это оскверненное тело! Но Марк решил приберечь эту задачку до лучших времен, которые, как он знал, никогда не настанут. Вместо этого он сосредоточился на женщине, которая походу и правда собралась тут родить!
Марк быстро освободил ее от цепей. Проблем не возникло – зачарованный металл среагировал на Бладхаунда, который никуда не делся, просто отступил на второй план сознания. Но парень чувствовал – монстр копит силы, и его возвращение – вопрос времени. Оставалось надеяться, что этого времени хватит.
Твина закричала и Марк подсунул ей под спину две подушки, которые едва не рассыпались в руках. Похоже, весь этот стресс простимулировал роды и у девушки уже начались потуги. На мгновение их взгляды пересеклись, Твина все поняла и они молча кивнули друг другу, а потом она снова заорала.
– Надо тужиться! – вставил Марк, пока Твина быстро-быстро дышала, набираясь сил. Он мягко, но настойчиво толкнул ее в затылок, чтобы подбородок девушки уперся в грудь. Затем согнул ей ноги в коленях. – Держи их руками! – приказал он, а сам совершенно не по-джентельменски залез ей под платье и разорвал руками нижнее белье.
– Сконцентрируйся на схватках, – он говорил громко, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Тужься раза три на схватку, не меньше!
– Откуда ты… – начала было Твина, но тут ее живот вновь напрягся, и она зарычала, выпучивая вмиг покрасневшие от напряжения глаза.
– У меня дочь родилась на трассе, – холодно пояснил Марк, не отрывая взгляда от промежности женщины. – Я перелопатил с десяток медфорумов, чтобы быть готовым ко всему.
– А твой… ребенок… – Твина снова закричала в унисон с очередной схваткой. – Он… с ним все в порядке?
– Здорова как лошадь, – не раздумывая, солгал Марк и отметил, что его формулировка заставила губы Твины дернуться в подобии улыбки. Потом началась новая схватка. А потом еще одна, и еще. Вскоре Марк перестал считать, а затем показалась головка, и он подложил руки под ягодицы Твины, чтобы принять малыша.
– А теперь изо всех сил! – закричал он. – Ребенок готов! Если не постараешься…
Но Твина постаралась. Она надсадно завопила, напрягаясь всем телом, и вслед за головкой показались плечики. Марк знал, что остальное появится моментом, поэтому коротко выдохнул, принимая ребенка после финальной схватки на грязные руки, измазанные пополам в человеческой и демонической крови. Ах да, ну теперь они еще в дерьме и моче.
Марк оторвал лоскут почерневшего от времени и влаги одеяла и прочистил им нос и рот малыша, уложив его животом себе на ладонь. Затем несколько раз хлопнул его по спине другой ладонью и поискал взглядом топор. Когда он разогнулся с топором в одной руке и младенцем в другой, глаза Твины вспыхнули отражением животного страха. Но блеснуло матовое заржавленное лезвие и длинный конец пуповины упал на кровать безжизненной змеей. Второй конец Марк завязал узлом под аккомпанемент младенческого крика, возвестившего о том, что в цифровой мир пришел еще один… кто? НПЦ?
«Твою мать, как реально то!» – сглотнул Марк, укладывая ребенка на грудь Твины. На лице женщины кровь мешалась со слезами. Глядя на нее, он вспомнил, как рожала Даша, и невольно подумал, насколько это жуткий процесс – роды. Как его вообще можно романтизировать? А ведь некоторые мужики по собственному желанию соглашаются смотреть, как горит их любимый паб…
Внезапно почувствовав чье-то присутствие, Марк обернулся, инстинктивно вскидывая топор. В дверях комнаты стояли два эскейпера – молодой мужчина и женщина лет под сорок. Мужчина держал в руках заостренный кол, а его спутница сжимала… это что? Садовые ножницы?
– Помогите ей, – устало бросил Марк, проходя мимо остолбеневших эскейперов. – Самое сложное позади, но найдите хотя бы чистую воду, – с этими словами он вышел из комнаты, не услышав, как с губ Твины сорвалось слабое «Спасибо».
Он чувствовал ярость Бладхаунда, которая клокотала в нем, как готовый к извержению вулкан. Голова то раскалывалась от нестерпимой боли, то внезапно сознание очищалось до кристальной прозрачности, так что он даже начинал видеть звуки. Или ему так лишь казалось, Марк уже ни в чем не был уверен.
