– и это тоже знает каждый ребенок.
Но никто из тех, кому я задавала этот вопрос, не смог ответить, чего именно ждет бессонный звонарь. Даже Унди Мышатник, который знал до джерха всякой всячины, не смог мне ответить – или не захотел. Если бы я была человеком, я бы не побоялась спросить у Чистых братьев. Они-то, небось, знают. А все остальные отвечали мне только одно: ясен пень, что ничего хорошего звон Большого колокола не сулит. И лучше бы нам его никогда не услышать.
Позади местной Неспящей башни обнаружился длинный сарай, крытый дранкой. Четверо носильщиков остановились перед входом и ничуть не бережно опустили мешок со мной на землю. Я поняла, что меня сейчас развяжут и… добрая динна, как же я обрадовалась! Самая страшная опасность меня миновала. И тут же я чуть не закричала: «Скорее!»
Скорей, болваны! Четтан уже заскользил вниз по небосклону, а мне до пересвета нужно из вашего проклятого города убраться! И хорошо бы найти поклажу, вулха и коня – или хотя бы узнать, что с ними случилось. Опять-таки до пересвета.
Если бы в этот миг передо мной возникла самая настоящая динна с крыльями и ласковой улыбкой, и если бы она рассказала мне, где, как и в каком обществе я встречу этот пересвет – я бы разуверилась в диннах. И очень зря.
…Меня пинком вытолкнули из клетки, и дверца за мной опустилась с лязгом и грохотом. Я обернулась, чтобы удостовериться, и увидела прочную решетку, наглухо запечатавшую выход.
Звериный вопль отчаяния и боли вырвался из моей груди.
Крик был подхвачен. Десятки человеческих глоток ответили мне ревом, воем и улюлюканьем.
Я медленно повернулась к ним. К зрителям.
Смоляные факелы, установленные по краям огромной и глубокой ямы с плоским утоптанным дном, освещали ее тревожным, пляшущим, неровным светом – кроваво-красным, как свет Четтана. Моего солнца.
Где-то там, за лесом, мое солнце опустилось к самому горизонту. Его последние лучи еще играли на верхушках деревьев, и небо еще было достаточно светлым, чтобы можно было различить толпу зрителей вокруг ямы. Это сюда, на дно, не попадало даже отблеска закатных лучей. Только чадящие факелы разгоняли тьму.
Чтобы зрителям хорошо было видно, как я буду умирать.
Позади толпы, скопищем навозных мух облепившей край ямы, глухо и не в лад ударили барабаны. Как всегда в минуту сильного волнения я провела пальцем над правой бровью, вдоль несуществующего шрама. В тот раз, когда Карса получила рану, от которой у меня нет и не было шрама, мы с ней остались жить. Сегодня, похоже, нам это не удастся.
Нет, во мне не распознали оборотня – тогда бы моя смерть оказалась короче, уродливее и вернее. Хотя куда уж верней?
Меня подвел магический ошейник, тот самый, который сегодня утром спас. Когда после длинного торга мой новый хозяин – я внутренне усмехалась при этих словах – попытался снять с меня колдовскую вещь, чтобы надеть взамен свой ошейник, обыкновенный, я просто растерялась. Не снимать ошейника – это было одним из условий нашего договора с колдуном. Самым простым из условий, как показалось мне тогда в Айетоте.
Моя растерянность обошлась горожанам в несколько стражников, покалеченных мной при неудавшейся попытке бегства. Но я сама заплатила дороже.
Из меня сделали зрелище. Строптивая рабыня, отданная на растерзание зверям для увеселения зрителей.
Десятки жадных глаз впились в меня, как острия отравленных кинжалов. Я с трудом подавила желание зажмуриться. Что может быть страшнее для оборотня, чем глазеющая на него толпа?
Барабаны забили громче и дружнее. Что-то больно укололо меня в спину. Я рывком обернулась. Косомордый стражник ощерился из-за решетки, убрал пику и подбросил на ладони кусок тухлого мяса.
– Давай, выходи на середину! – радостно ухмыльнулся он. – Не то схлопочешь по роже вот этим!
– Сам жри, – буркнула я, и сделала шагов пять прочь от перекрытого решеткой выхода.
Там, в невидимой дали, нижний краешек Четтана соскользнул за горизонт. Я знала это совершенно точно. Мои чувства вдруг обострились до предела. Я ощущала, как заходит мое светило, чувствовала его движение кожей и плотью, душой и мыслями. Восхода мне уже не увидеть.
Я выпрямилась и подняла голову. Не хочу умирать! Слышишь меня, Карса? Карса!
И что-то внутри меня откликнулось на зов. Только невероятная обостренность чувств позволила мне уловить ответ. Темное небо! Неужели мы с Карсой можем встретиться – внутри одного тела? Хэй, Ка-арса-а!!! Я испустила мысленный призывный вой на языке карс…
Нет, я сделала это не только в мыслях. Мой хриплый звериный клич заполнил яму, отразился эхом, вырвался наружу и хлестнул толпу, как обжигающий кнут. Толпа дрогнула, но не отступила от края.
В этот миг загремели, открываясь, решетки в противоположной стене ямы. Распорядитель зрелища дал знак выпустить зверей.
Четтан почти скрылся за краем мира, и сознание уже ускользало от меня, а я все цеплялась за него, как утопающий за скользкие бревна. И я успела увидеть их, несущихся ко мне невесомыми прыжками. Кровавый свет факелов словно поджег рыжую шерсть: клочьями пожара летели они ко мне.
Ко мне на помощь неслись дикие карсы, ответившие на призывный вой.
Последним усилием человеческой воли я улыбнулась.
И рухнула во тьму, чувствуя, как моя улыбка превращается в звериный оскал.
Глава шестая.
Меар, день третий.
Я судорожно выныривал на поверхность, как засидевшийся под водой пловец. Как ныряльщик за жемчугом где-нибудь на Коралловых отмелях дальнего юга… я никогда там не бывал. Из зыбких глубин пересветного небытия, когда зверь во мне ненадолго засыпает и прячется в глубину уже измененного тела. И когда просыпается человек. Просыпается Моран.
Прочь Тьму из сознания… надо открывать глаза.
И я открыл. Лучше бы я этого не делал, потому что в следующую секунду леденящий ужас сковал все мое естество.
Перед глазами была деревянная решетка, такая частая, что между прочных тисовых жердей не пролез бы и тощий лесной кот. А сам я находился в просторной клетке. Ясное дело, запертой.
«Меня раскрыли, – понял я, с трудом удерживаясь от паники. – Что делать?»
Я зажмурился, не в силах отогнать страх и встать. И в тот же миг горячий влажный язык перечеркнул мне лицо.
Глаза раскрылись сами собой.
Надо мной стоял громадный полуседой вулх. Истинный вулх, а не оборотень. Уж я-то умею различать.
Вулх снова лизнул меня в лицо. Я скосил глаза – еще шесть зверей, еле заметно виляя хвостами, наблюдали за мной. Эти были помоложе и поменьше и без благородной седины в шерсти. Тоже истинные.
Опираясь на руки, я все-таки встал и задумчиво потрепал вулха-вожака по мощному загривку. Вулх ткнулся лобастой головой мне в бедро, щекоча кожу.
