Висок и щека чуть онемели, наверно, подействовало то средство, которым щедро намазала её лекарка. Головная боль стихла окончательно. Спать не хотелось, вставать тоже. Велели, чтобы отлёживалась, значит, надо лежать. То, что за ней следят, танцовщица была уверена. Не бросают абсолютно незнакомых пленниц, да ещё похищенных, без присмотра.
В комнату, не скрывая звука своих шагов, вошёл Великий зиран Атарс. Лена попыталась приподняться, чтобы встретить его с подобающим уважением, но мужчина, скривившись, сделал знак рукой, чтобы она лежала. За ним просочились две худенькие нестарые ещё женщины.
— Измерьте её, а то этой худышке ни одна нормальная одежда не подходит. И поторопитесь с нарядами.
Девушка обмерла. Всё-таки решили приодеть, к чему бы это? Швеи шустренько снимали мерки, о чём-то переговариваясь на туранском. Закончив, они вышли. Атарс смотрел на Верли с брезгливой усмешкой. Он откровенно не понимал, зачем это невзрачное создание привезли в гарем Великого шаха. Ну ладно бы в служанки, а то в наложницы. Да, волос редкой окраски, но это всё! Больше не произнеся ни звука, он ушёл. Лена с облегчением выдохнула. Она заметила выражение его лица, и оно её очень обрадовало. Если Великий зиран так недоволен внешностью новенькой, то ей ещё не скоро «повезёт» попасть в спальню повелителя.
* * *
Прошло несколько дней. Голова болеть перестала, синяк чуть отливал желтизной, припарки лекарки сделали своё дело. Айлия, осмотрев её рано утром, велела начать занятия. Одежду уже доставили, принеся аккуратным свёртком прямо в комнату. Рассмотрев принесённое, девушка не смогла сдержаться от усмешки. Три костюма, состоящие из туники с длинным широким рукавом и шароварчиков, были сшиты в серой гамме и отличались только вышивкой. Очень похожий наряд на тот, который она носила в гостях у смотрителя. Стало немножко легче, эта ткань совсем не просвечивала, а значит, пока её как соблазнительницу использовать не будут.
Смотрительница гарема внимательно наблюдала за тем, как девушка одевается. Эта одежда не болталась на худенькой девчонке, да и серый оттенок подчёркивал цвет глаз.
— Хорошо, — довольно заметила старуха, — Теперь ты будешь трапезничать в общем зале. После завтрака два часа обучения языку. После обеда два часа вышивки, после ужина — три часа танцев. После того, как объявляют, что невольницам пора спать, уходишь в свою комнату и не появляешься из неё до утра. Первое время, тебя будут запирать, а когда убедятся, что ты привыкла к гарему и всем довольна, то дверь будет оставаться открытой. Сейчас подбери волосы, умойся и иди кушать.
Лена тут же начала изображать китайского болванчика, непрестанно кланяясь и благодаря столь заботливую даму. Заколов волосы серебряной заколкой, подаренной Великим зираном, она сполоснула лицо и руки и пошла по галерее. Комнаты наложниц занимали полностью весь переход, выходя на него на всех трёх этажах. Чем выше поднималась наложница в статусе, тем выше располагалась её комната. Впереди открывался великолепный вид на основное здание этого царства женщин. Балконы, открытые и закрытые террасы, множество двориков с цветочными клумбами, деревьями и фонтанами. Вереница дверей, выходящих из покоев наложниц, закончилась входом в большой зал. Потолок, выполненный в виде купола, расписан цветами и звёздами, колонны, подпирающие его, задрапированы длинными полосами ткани, а вдоль трёх стен возвышение, сплошь покрытое узорчатыми коврами. В зале уже сидело множество девушек, выбирающих себе лакомства с низких столов.
— Эй, новенькая, идём к нам, — почти рядом с входом сидели три молоденькие девчонки в полупрозрачных рубашках. Одна из них, красавица с тёмно-малиновыми волосами призывно махала рукой.
Мысленно пожав плечами и нацепив смущённо приветливую улыбку, Верли засеменила к ним.
— Садись с нами, давай знакомиться, — защебетала черноволосая смуглянка, — Меня зовут Хииса.
— Лена, — назвалась иномирка и села рядом, скрестив ноги, — А много у шаха, ну...
Девушка замялась, не зная, как правильно назвать невольниц.
— Так можешь посчитать. Старшая жена, мать первого престолонаследника Байлина, госпожа Ирис, вторая жена, мать второго и третьего престолонаследника, Ларисса. Две фаворитки и шестьдесят семь обычных наложниц. Жён наш повелитель посещает по понедельникам, одну на одной неделе, другую на другой, а остальных вызывает сам или приглашает по выбору Великого зирана или смотрительницы гарема Айлии. Ты здесь семидесятая. Мы все не отсюда, привезённые из разных мест, но несказанно счастливы от той чести, которой нас удостоили.
«Ага», — мрачно подумала Верли, набивая рот едой, чтобы был повод немного помолчать и собраться с мыслями, — «Ещё кому расскажи. У тебя около уха полоска чешуи проблёскивает, а значит, ты чистокровная туранка. Хвала книжному духу, сунул носом в параграф». А вслух спросила:
— А зираны, это кто?
— Зираны — это специальные евнухи, обученные искусству любви. Они вполне полноценные мужчины и очень хороши в постели, только потомства от них быть не может. У нас же есть и отказные наложницы, это те, кого шах больше года не приглашает в свои покои. Вот они могут брать в любовники зиранов, но только с согласия Великого зирана Атарса. Шах очень беспокоится о том, чтобы у его женщин всего было в достатке, и любви в том числе, — ответила белокожая Майлика, потряхивая малиновыми кудрями, — Хотя, если повелитель не приглашает нас в свои покои, то и мы пользуемся их услугами. Ты можешь намекнуть Киссу, и сегодня же ночью он будет у тебя.
Лена молча жевала завтрак. От таких откровений воротило с души, а еда становилась безвкусной. Вот вспомни о чём-нибудь плохом, и оно тут же появится. В зал бесшумно вошёл Кисс, сияя лёгкой таинственной улыбкой. Хлопнув в ладоши, он возвестил об окончании завтрака и тут же направился в их сторону. Девушка помрачнела, видеть эту скользкую физиономию совсем не было желания.
— Лена, тебе пора на занятия по языку.
Девушка встала, изобразила виноватую улыбку своим «подружкам» и послушно засеменила на занятия, усиленно разглядывая мозаичный пол.
С освоением нового языка практически сразу начались проблемы. Из-за особого произнесения шипящих ей никак не удавалось уловить ни слова, которые ей говорили, ни попытаться что-то сказать самой. Промучавшись пару часов, с загудевшей от умственного напряжения головой она вернулась в свою комнату и с размаху плюхнулась на жалобно скрипнувшее ложе. Это ей очень не нравилось. Язык знать нужно! Самое главное, чтобы понимать, что о ней и при ней говорят. Самой можно говорить с пято на десято, не важно. Плохо, плохо! С вышивкой тоже, скорее всего, ничего не получится. Нет, пуговицу пришить она, конечно, умела, ну и носки заштопать, оторвавшуюся подкладку поставить на место, но не больше. Остаются танцы. С танцами есть другая опасность. Если она будет стараться и учиться, как следует, то её отправят в группе танцовщиц развлекать шаха и его сыновей. Кто его знает, что им после этого может в голову ударить? Отказываться от учёбы? Ни в коем случае! Это может пригодиться потом, мало ли куда занесёт её судьба. Значит, нужно учиться старательно, а вот требования выполнять не все, недоделывать…
