Я, заорав от ужаса, резанула по ленте, оплетающей мою талию, ножом. Но тут же еще две ленты, вынырнувшие также из ниоткуда, снова оплелись вокруг талии и потащили меня дальше. Меня подняло вверх, потом швырнуло вбок и с силой впечатало в стену. Не прекращая орать от боли и страха, я все же пытаюсь разглядеть, кто или что меня схватило. Но вижу лишь испуганное лицо Тана, тащившего голову дракона к выходу. Пых сидит у него на голове и тоже испуганно и в то же время удивленно смотрит в мою сторону.
— Беги, — крикнула я, уверенная в том, что мне уже не спастись. Все новые и новые ленты выныривали из глубины хода — оплетая меня, не давая не то что пошевелиться, даже толком дышать. Следующая лента закрыла рот, чудом не залепив нос, — иначе бы я просто задохнулась.
Я замерла, повиснув, словно муха, застрявшая в паутине.
Нити, тянувшиеся из дальнего незамеченного мною ранее прохода, напряглись, а потом задрожали, и наконец появилось то, что их создало. Я вытаращила от дикого ужаса глаза и, если бы могла — заорала бы во весь голос, потому как то, что появилось, ничего, кроме отвращения и ужаса, вызвать не могло. Белый жирный, размером с сам ход, червяк с огромным ртом на переднем конце. Вокруг сочащегося прозрачной вонючей слизью отверстия его рта тысячи длинных щупалец выпускали все новые и новые ленты, часть которых держала меня на стене, а еще часть хищно прикреплялась ко всему вокруг: камням, полу, земле, рассыпанным в изобилии костям и даже карликам. Последние, как только на них попадала эта гадость, замирали от ужаса и не шевелились до тех пор, пока их рывком не утаскивало в слюнявую пасть, где с хрустом и чмоканьем их перемалывали мелкие зубы чудовища, со всех сторон окаймляющие пасть. А потом все повторялось заново. Видимо, червь таким образом исследовал окружающий его мир на предмет: съедобное — несъедобное.
Правда, некоторые карлики, завидев червя, успели скрыться в многочисленных проходах, спасаясь бегством. Червь же подполз к туше изрядно обглоданного карликами дракона, удивленно облепил его сотнями лент, на минуту застыл, дрожа то ли от радости, то ли от голода, а потом…
— Меня сейчас стошнит, — сообщил мышь, усаживаясь на выступе стены неподалеку от моей головы с небольшим ножичком в лапах.
Червь разом оторвал от туши все свои ленты, на конце каждой из которых повис намертво прилепленный кусок мяса, а потом с омерзительным чавканьем принялся засовывать их в раззявленную до предела пасть. Туша мертвого монстра снова и снова облеплялась лентами, потом конвульсивно дергалась, когда все они вырывали новую порцию, и снова падала до следующего захода.
— Во жрет!
Я скосила глаза и увидела Тана, мечом примеряющегося к лентам на моем теле, а также Пыха — с его крохотным ножичком. Широко раскрыв глаза — отрицательно мычу, не имея возможности говорить. Но они не обратили никакого внимания на мои протесты и одновременно стали срезать липкую гадость, крепящую меня к потолку пещеры. Но, как я и предполагала, после первых же разрезов туша червя вздрогнула, а потом он так громко взвыл, что звуковой и воздушной волной Тана и Пыха просто отбросило, забросав сверху кусками непереваренной, облепленной слизью пищей червя. Пыха, кажется, стошнило. Не знаю, так как и мне досталось. Червь кое-как приподнял переднюю часть туловища и разом выплюнул сотни лент в Тана и мыша. Тан мигом сообразил, что делать, и, подхватив Пыха, укрылся за ближайшим большим камнем. Я с отчаянием за ними наблюдала, понимая, что рано или поздно они тоже попадутся, и сожрут здесь не одну меня. Червь же, все так же покачивая передней половиной туловища, уже полз к нам, выискивая невидимых обидчиков и снова и снова выпуская сотни лент, ощупывающих все подряд.
Он уже был так близко, что вонь от него вышибала слезы из глаз. А потом ленты на мне резко сжались, послышался хруст не выдержавших ребер, меня оторвало от стены и с огромной скоростью потащило вверх, к такой близкой и вонючей пасти. Все, что я могла — это смотреть в нее, не решаясь даже зажмуриться, и запоздало удивляясь, что сломанные ребра даже не болят.
— Кэт, не-ет!!!
И в пасть передо мной вонзился метко брошенный Таном клинок. Вошел глубоко и чисто, по самую рукоять, в студенистую трепещущую глотку. Тварь взвыла, обдавая меня слизью и вонью, и… отбросила в сторону, как ненужную игрушку.
Я ударилась об какой-то булыжник, размером с голову лошади, и рухнула на земляной пол, так приложившись головой, что перед глазами замелькали звездочки. Неважно. Каким-то чудом, не чувствуя ни спины ни ног, помогая себе руками, я умудрилась сесть. Но на этом все и закончилось. Единственное, что я могла — сидеть и смотреть, как эта тварь пеленает уже пойманного и пришпиленного, как я недавно, Тана к стене. Мышь, к счастью для него, вовремя успел смыться.
Это конец. Сейчас он сожрет Тана, а потом снова доберется и до меня.
Около уха послышалось хлопанье крыльев, а потом чьи-то лапки рывком содрали закрывающий рот кусок ленты.
— Кэт, что делать? — Пых заглядывал мне в глаза, растерянный и напуганный.
Я попыталась ему ободряюще улыбнуться, но так и не смогла отвести взгляд от уже похожего на муху в паутине Тана.
— Лети, Пых, улетай отсюда. Спасайся!
— Я тебя не брошу.
И, прежде чем я успела что-либо сказать, крепко обнял меня за шею и, прижавшись мягким теплым брюшком, сильно зажмурился. А я не могла пошевелить даже пальцем. Да что ж это такое!
Оглядевшись и в отчаянии ища хоть что-то острое, чтобы перепилить ленты, наткнулась только на свою тень. Сытой черной кляксой она лежала у моих ног.
Не знаю, может быть, я начала сходить с ума или просто впала в полное и беспросветное отчаяние, но вдруг в голове что-то вспыхнуло… и с губ сорвались странные слова:
— Знгара отто нари мэрати. Кошанэ, эвило, рэнами! Амарэ сорте вери врдато!!! Кона!!!
Мы с мышом замерли. Пых почему-то начал щупать мне лоб, пытаясь заглянуть в глаза, но я, широко распахнув глаза, с ужасом смотрела на… зашевелившуюся тень? Это невозможно.
Но тень и вправду зашевелилась и уплотнилась. А после из нее начал вылезать кто-то большой и очень черный, будто из дыры в полу.
Да нет тут никакой дыры! Точно не было… или была?
Он полностью вылез, выпрямился и взглянул на меня. Я вздрогнула. И если бы могла, то немедленно вскочила бы и бросилась прочь отсюда, пытаясь сохранить рассудок. В его глазах бушевало пламя. Чистый огонь подземного мира алел, сверкал и плавился в раскосых глазах, постоянно меняя цвета и очертания, будто костер, разведенный в ночи.
Высокий, кажется, выше меня на голову (а я никогда не считала себя коротышкой), он стоял и смотрел на меня, а в это время червь уже оторвал от стены белого от ужаса Тана и теперь тащил его к себе в пасть. Не соображая, что делаю, я приказала этому странному, лишь отдаленно напоминавшему человека существу:
