— А где шаман? — спросил вдруг конунг, сообразивший, что услуги Смеяна могут оказаться той соломинкой, за которую ему, утопающему, приходится хвататься.
— Я оставил его с охраной наших ладей, — сказал Овсень. — Он совсем обессилел после таких трудных камланий. Пусть отсыпается и пьет свои травяные настои.
— А если попросить его еще раз покамлать? — не унимался Ансгар. — Сможет он найти ярла?
— Не сможет, — категорично заявил Овсень. — Он не знал его и потому не сможет найти.
— Но он же и Гунналуга не знал, однако нашел!
— Гунналуг извалял его в кустах и выбросил на берег, когда дикари напали на его становище. Значит, знал. Но, я думаю, он искал его не как такового, а только через Всеведу, жену мою. Ее Смеян знал хорошо, и найти Всеведу ему было легче. Я думаю, он не будет даже пробовать искать Фраварада. Кроме того, у него сил осталось слишком мало. Смеяну следует отдохнуть, иначе мы его просто потеряем и никогда не сможем прибегнуть к его помощи.
Ансгар печально опустил голову. Поддержки он не нашел, хотя сам, казалось, готов был даже пожертвовать выборами конунга ради дяди. Впрочем, Ансгар надеялся на влияние ярла Фраварада и на его опыт и думал, что вместе они сумеют вернуть титул и власть даже тогда, когда кто-то успеет их захватить. Более того, рядом с ярлом он чувствовал бы себя увереннее, чем с поддержкой славян, потому что ярл Фраварад в норвежской земле тоже пользовался авторитетом, да и опыт воинский и политический имел немалый…
* * *
Славянские сотники и кормчие хотели оставить на берегу все, как есть, и здесь тоже время не терять. Посчитали, что стоило только драккары поджечь, чтобы они не достались другим дикарям и не принесли в славянские земли новых врагов. Ансгар же, во-первых, относился с уважением к обычаям своего народа, обязывающим хоронить убитых в погребальном крадо или в лодке, во-вторых, что, может быть, было самым главным, хотел скрыть следы боя и уничтожения команды трех драккаров влиятельного шведского ярла Свенельда. Если пойдет слух о том, что норвежский конунг причастен к этому побоищу, Ансгар наживет себе множество влиятельных врагов не только в Швеции, но и в самой Норвегии, где ярл Свенельд также пользовался авторитетом и влиянием и имел широкие родственные связи. А он не хотел этого. И потому проявил категоричную твердость и настоял, чтобы сначала всех убитых, раненых и связанных пленников перенесли на драккары и только потом сами драккары подожгли.
Но это заняло не так и много времени. Три ярких костра запылали на неспокойной водной глади Ладоги-моря. Одновременно отчалили от берега две ладьи, а сотник Овсень повел свою сотню в обратный поход к двум оставленным под охраной ладьям.
Улич и Верен ехали рядом, а их всадники обсуждали недавние события.
— Ты не заметил, Велемир, как голова нашего юного конунга поднимается все выше и выше по мере приближения к Норвегии? — спросил сотник Овсень.
— Я заметил это давно, — согласился десятник. — Еще в городище Огненной Собаки, когда уже решился вопрос о походе, Ансгар почувствовал, что мы все ему не ровня. Пока ему требовалось просить нашей помощи, он разговаривал другим тоном. Когда надобность в просьбах отпала и вопрос с помощью был решен, и уже нам требовалась его помощь в Норвегии, он уже стал проявлять недовольство. Понял, что мы от своих слов не откажемся, да и наши интересы совпадают с его интересами. Значит, никуда уже не денемся. Сейчас он проявляет требовательность, хотя мы еще не покинули славянские земли. То ли еще будет, когда прибудем в Норвегию. Нас, пожалуй, могут к нему и не пустить, когда мы пожелаем просто поговорить с ним за жбаном меда. Конунг — это по большому счету то же самое, что наш князь. Он один для всех, но не каждому дан в личное пользование. И Ансгар это хорошо понимает. А нам остается с этим только мириться, потому что он в большей мере прав.
Сотник только вздохнул с сожалением. Но слова его сожаления не выражали и были достаточно тверды, чтобы можно было усомниться в решительности Овсеня.
— Да пусть хоть что будет. Уважать его титул мы намереваемся, да и сейчас уважаем. Но командовать собой только своему князю позволим, и никак не заморскому конунгу. Мне по большому счету нет дела даже до того, кто станет у них конунгом, хотя отказать в помощи мальчишке тоже было бы грехом против воли Сварога, который не случайно свел нас вместе. Значит, у Сварога свои планы есть, нам неведомые. Но для нас главная задача не возвращение ему титула. Мы должны выручить своих чад, и мы это сделаем, что бы ни случилось, или сами костьми ляжем. А уж помощь — это дело попутное.
Волкодлачка бежала только на десяток шагов впереди лосей, и, казалось, прислушивалась к разговору отца и жениха. Но внезапно она резко сорвалась и устремилась вперед. Овсень, сразу заметив это, поднял руку, требуя остановки, и дал молчаливый знак десятнику Живану, который сразу взял с собой двоих воев и быстро двинулся вслед за Добряной. И все без суеты, по-деловому, хотя и с естественной осторожностью.
Овсень не выставил впереди сотни разведку, потому что путь был знаком и виделся безопасным. И теперь вынужден был остановиться, дожидаясь возвращения Живана и положив руку на черенок боевого топора. Все вои приготовили оружие и тоже ждали молча, хотя местность здесь выглядела безопасной и не обещала присутствия множества людей.
Треск кустов раздался вскоре, и говорил такой откровенный треск о том, что опасности нет. Живан вернулся вместе с воями своего десятка и с волкодлачкой и привел с собой одного из воев оставленной на ладьях охраны. Пришедший тяжело дышал, должно быть, очень спешил, почти бежал.
— Говори, — приказал Овсень.
— Десятник прислал сказать. Из Волхова драккар вышел. Еле видно было в ночи. Сразу двинулся под углом к ветру в полуночную сторону.
— И что? — не увидел Овсень причины для беспокойства. — Драккаров здесь больше, чем ладей, плавает. Сам наш конунг говорит, что свеи эти воды называют своими внутренними морями. Чтоб их всех перетопили в этих морях.
Посыльный замотал головой, показывая, что готов объяснить.
— Этот драккар вышел из Славена после нас, иначе мы обогнали бы его. Мы шли почти без отдыха, очень быстро. Если он вышел после нас, значит, шел так же быстро, спешил. И не стал пережидать непогоду, хотя другие ждут. Сразу навстречу волне двинулся.
— Да, значит, очень торопился и по важному делу плыл. — Овсень потеребил бороду и посмотрел на Велемира. — Может, ярла Фраварада везут? А мы с этим драккаром рядом со Славеном разминулись. Он там, на берегу, возле костров пережидал ночь, а мы пролетели на рассвете. И обогнали.
