Бывало, она ловила на себе чей-нибудь взгляд и ясно читала в нем презрение и ненависть.
Эшиала с радостью заметила, что сегодняшний день был одним из лучших у старика Эмшандара: в плохие дни он обычно выглядел так, словно уже месяц как скончался. Он вяло жевал и глотал с трудом. Зубы у императора давно выпали, так что нос его едва не упирался в подбородок. От старика не осталось ничего, кроме кожи и костей, и знакомое лицо он узнавал лишь на расстоянии вытянутой руки. Надежно упрятанные в морщинистых веках, глаза императора бегали по сторонам, пока он тщетно пытался поймать нить разговора.
Старик единственный при дворе говорил все, что ему вздумается. А Эшиала, похоже, единственная из всех не боялась его. Она честно выполняла свой долг, всей душой была предана Империи, и скрывать ей также было нечего.
По правую руку от нее сидел пожилой сенатор с лоснящимся красным лицом, взъерошенными волосами и хриплым голосом. Он обожал сальные анекдоты и постоянно сыпал ими, неизменно разражаясь противным хохотом, как бы удивляясь собственной вульгарности.
Красавица жена, сидевшая напротив него, флиртовала со всеми, кто только попадался ей под руку (даже с императором, что, безусловно, было немалым подвигом), завораживая мужчин и приводя женщин в бешенство. По части моды Эшия обгоняла всех или думала, что обгоняет. Никто не осмеливался сделать замечание, когда она неверно произносила слово или недопонимала метафору, – ив первую очередь ее совершенно ослепленный страстью муж. У старого недоумка уже были внуки, у которых были свои соображения насчет Эшии.
И как только две родные сестры могут оказаться столь разными? Эшия в полной мере унаследовала фамильную красоту, и Эшиала всегда помнила об этом. Насколько сама она была молчалива и застенчива, настолько Эшия – чувственна и жизнерадостна.
Эшиала, по природе тихоня, с готовностью откликалась на реплики соседей и старательно пользовалась столовым прибором, как и подобает истинной аристократке. Она не позволяла себе соскальзывать в беседе на опасные темы и в то же время донимала сестру за легкомыслие. Сдержанность и невозмутимость служили Эшиале идеальной защитой, и она возвышала свой голос лишь для того, чтобы докричаться до глухой мумии, сидевшей напротив.
Никто из этих людей так и не узнает, как же кошмарно болит у нее голова или как она боится, что в любую минуту ее может стошнить. Она вообще не любила оказываться на всеобщем обозрении… Сейчас ей предстояло разделаться с какой-то крохотной птичкой, почти утонувшей в густом остром соусе; но сначала требовалось вооружиться ножом, подобно хирургу, и раскромсать это несчастное существо на мелкие кусочки – а она даже смотреть не могла в тарелку! Остальные беззаботно чавкали, легко расправляясь со своими пичугами. Императору подали нечто вязкое, что требовалось зачерпывать ложкой.
Эшиала наблюдала за тем, как ее развеселая сестра, вся в шелках и самоцветах, устраивает за столом «цирк одной женщины», и могла думать только, что для дочерей провинциального лавочника обе они отлично справляются со своими ролями.
Браки с простолюдинами в нынешней династии уже превратились в устоявшуюся традицию. Сам Эмшандар женился в свое время на дочери бедного ученого из какого-то маленького университета, затерянного в просторах Империи, а его сын Эмторо – на солдатской дочке, которую двор с негодованием отверг, как потаскушку. Шанди же избрал в спутницы младшую дочь лавочника…
– А как поживает Уомайа Первая? – осведомился сосед слева.
По левую руку от Эшиалы сидел принц Эмторо, кузен Шанди. Странный человек, угрюмый и сухопарый; острый нос подрагивал, когда Эмторо злился. Эшиала побаивалась его, избегая заглядывать в немного раскосые, беспокойные карие глаза, временами ярко вспыхивавшие внутренним огнем. Эмторо значился третьим в порядке престолонаследия, сразу за ее девочкой. Если кто-то и был способен разглядеть боль и тревогу за маской ее невозмутимости и сорвать эту маску, так это именно Эмторо.
Но он был третьим у престола, и Эшиала подарила ему свою четвертую за сегодняшний вечер улыбку.
– Майа прекрасно себя чувствует, хвала Богам….
– Растет, как тролль, я полагаю?
– Да, так же быстро, как тролль. Принц рассмеялся.
– Я и не имел в виду, что она будет походить на тролля, когда вырастет. При таком обороте дело, по жалуй, запахнет государственной изменой… Когда вы собираетесь встретиться с Шанди в Квобле? Желудок Эшиалы сжался в комочек.
– Это решает его величество. Ему, вне сомнения, известно, как мы с Шанди жаждем встречи.
По натуре Эшиала была затворницей. Всего шесть педель они прожили вместе после свадьбы, когда Шанди отправился воевать, и порой Эщиалу беспокоило то, что она совсем забыла, как выглядит ее супруг. Ей снились кошмары, в которых она встречается с принцем и делает реверанс перед совершенно чужим человеком. К счастью, Шанди оставил жену беременной, а принцесса, вынашивающая ребенка, могла не появляться в свете. И даже лишившись благовидного предлога, Эшиала все-таки старательно отказывалась от приглашений при всяком удобном случае. Пролетело два года, но она до сих пор была чужой при дворе.
Десять последних месяцев она провела счастливо, посвятив себя воспитанию ребенка. Хоть ей и не дозволялось выкармливать младенца, она до безумия любила маленькую Майу. Принцесса могла часами сидеть у ее колыбели, – но теперь, когда Шанди назначили проконсулом в Квобле, он пожелал, чтобы жена приехала туда. Майу придется оставить в Хабе; она еще слишком мала, слишком уязвима и слишком важна для государства, чтобы путешествовать вместе с родителями.
Как видно, Эмторо с легкостью читал ее мысли.
– Место женщины – рядом с ее мужем, не так ли? – вкрадчиво спросил он своим мягким голосом.
– Конечно, – солгала она. Почему, почему она должна бросить собственное дитя, чтобы ехать неведомо куда и жить там с человеком, которого едва знает?
– А?.. – промычал император. – О чем вы там говорите?
Застольные разговоры оборвались, и настала тишина.
Принц слегка закатил глаза – так, разумеется, чтобы видели все, кроме Эмшандара. И поднял голос почти до крика:
– Эшиала собиралась присоединиться к мужу, сир? В Квобле!
– К Шанди? – Старик пожевал губами. – Обойдется. В Квобле полно хорошеньких девушек! Место матери – рядом с ее ребенком!
Нос Эмторо капризно дернулся.
– Именно так я и ответил Эшиале, сир! – прокричал принц, не моргнув и глазом.
Затем император вытащил что-то изо рта и обернулся к слугам с требованием убрать подальше блюдо с этой безвкусной гадостью, которую и разжевать-то невозможно, да принести ему еще одну чашу с супом, да положить туда побольше пряностей! Остальные гости, решив, что старику больше нечего сказать, возобновили прерванную беседу.
