Понимая, что спать ему сегодня уже не придётся, Снейп решил зайти в больничное крыло, чтобы проверить состояние Джинни, а после этого поговорить с Минервой и рассказывать ей все эти дурные новости.
Дверь в небольшую комнатку, расположенную рядом с лазаретом, открылась при помощи несложного заклинания, и глазам Снейпа предстала картина, которая могла бы показаться забавной, если бы не сопровождавшие её обстоятельства. Джинни спала, свернувшись калачиком на кровати. К кресле, слегка приоткрыв рот, похрапывала мадам Помфри. Посреди комнаты, как забытый всеми часовой, понуро стоял сонный домовик: он так и не решился нарушить приказ профессора и покинуть Джинни.
Снейп отпустил домового эльфа и наклонился к девушке, пристально вглядываясь в её черты. Тусклый свет, излучаемый кончиком его волшебной палочки, освещал мягкие контуры расслабленных во сне губ, небольшой, чуть вздернутый носик, не слишком длинные, но очень густые ресницы… Волосы тёмной волной обрамляли лицо, а кожа в голубоватом магическом свете казалась почти прозрачной. Прочерченные печалью и горечью складки на лбу и возле рта разгладились, она безмятежно спала и выглядела совсем ещё юной девушкой. Можно было с уверенностью сказать, что сейчас её сон не тревожат никакие призраки пришлого, но Снейп всё же решил запереть дверь заклинанием и поставить сигнальные чары. С сегодняшнего дня это будет необходимо проделывать каждую ночь…
«Бедная девочка…» — подумал Снейп, запечатывая дверь и ограничивая действие чар временем до подъема школьников. Уголок его губ скривился в усмешке: такие мысли были свойственны скорее сердобольной Помоне, чем ему, но он действительно искренне сочувствовал Джинни. Ей было ещё так мало лет, а на её долю уже выпало столько испытаний…
Бедность… Не самое страшное, что может быть в жизни, но всё же не слишком удачное её начало. Война, и с нею — смерть, которая так рано перестала быть для Джинни чем‑то абстрактным, материализовавшись во вполне конкретную угрозу отцу, братьям, любимому человеку… И сам любимый, в одно мгновение превратившийся из сказочного принца, героя и защитника в чужого и недоброго человека, заставившего её бросить дом, работу, друзей, поменять весь уклад жизни, чтобы вернуться в школу и… спрятаться.
Хотя профессор никогда раньше особенно не задумывался об этом, он полагал само собой разумеющимся, что мисс Уизли имела всё, чтобы её жизнь была проста и безоблачна: достаточно ума и внешних данных, крепкая семья, верные друзья… Что ещё нужно молодой девушке для счастья? Бросил любимый — так это не смертельно, будет другой…
А теперь выходило, что Джинни чувствовала себя такой же одинокой и никому не нужной, как и сам профессор, а потому была уверена, что он поймет её, и предпочла его компанию обществу мудрой Минервы и дружелюбной, заботливой мадам Помфри.
Чем больше профессор думал о Джинни, тем больше понимал, как много у них общего. Это было странное и неожиданное для него открытие, но Джинни, видимо, сделала его ещё раньше. Конечно, она ведь наверняка знала о грозном профессоре и его далеко не солнечной биографии больше, чем он знал о ней — одной из сотен своих учениц.
Представив, что, потеряв Поттера, она могла испытывать такую же боль, как и он сам, потеряв свою Лили, он снова восхитился её мужеством и самообладанием. Чем больше он узнавал Джинни, тем большее уважение она в нём вызывала.
А теперь её жизни, такой короткой и по–видимому не слишком‑то счастливой, угрожала опасность. И профессор считал именно себя ответственным за то, чтобы не позволить Тому добиться своей цели. Наверное, сказывалась здесь и сложившаяся ещё во времена Дамблдора привычка профессора брать на себя наиболее сложную и ответственную работу, и то, что он был лучшим в замке специалистом по защите, и личные счеты с Лордом… И всё же Снейп отдавал себе отчёт в том, что, окажись на месте Джинни любая другая девушка, вряд ли он переживал бы за неё так сильно.
В течение следующей недели профессор провел в директорском кабинете, наверное, больше времени, чем за последние пять лет. Он снова и снова обсуждал сложившуюся ситуацию с МакГонагалл и Дамблдором, а иногда и с мадам Помфри. Постоянно звучавшее имя Волдеморта делало их совещания похожими на собрания Ордена Феникса. И хотя возникшая из небытия страшная тень угрожала только одной жизни, Снейп явственно чувствовал холодное дыхание войны.
Минерва, как лицо официальное и вообще человек, любящий во всем порядок, первым делом предложила поставить в известность о случившемся министерство. Но Снейпу эта идея очень не нравилась. Он слишком хорошо знал, как быстро разлетается в волшебном сообществе любая информация и как быстро плодятся слухи и домыслы. Поэтому он легко мог себе представить, что через пару недель после того, как они предоставят эти сведения Министерству, он прочтет в «Пророке», что Джинни Уизли одержима Волдемортом и готовит нападение на Министерство магии, или какую‑нибудь подобную чушь. И кто может поручиться, что дело не дойдет до ареста по требованию общественности…
Сам Снейп считал, что поскольку дело это никак не касалось безопасности магического сообщества и было вопросом только личной безопасности мисс Уизли, то и решать его могло частное лицо, подразумевая под этим в первую очередь себя. Однако после некоторых раздумий они все же решили рассказать Кингсли Шекболту о том, что Волдеморт снова проявил себя. Хотя Кингсли и занимал высокий пост в Министерстве магии, всё же он был членом Ордена Феникса и надежным человеком, а помощь начальника Аврората могла пригодиться.
Но прежде всего нужно было позаботиться о безопасности Джинни. Поэтому Снейп тщательнейшим образом проверил комнату Джинни на предмет того, что могло представлять хоть какую‑то опасность, чтобы она могла остаться жить на прежнем месте. К счастью, в её небольшой комнатушке видимых причин для беспокойства не нашлось: окно в её спальне и так состояло из небольших стеклышек в массивном переплете, а ножниц и ножей она у себя не держала. Но на всякий случай Снейп забрал даже длинные и довольно острые шпильки, с помощью которых мисс Уизли иногда, по особым случаям, сооружала из своих длинных волос замысловатую прическу, и даже швейные иголки.
— Лучше не рисковать, — сказал он в ответ на возмущенные протесты Джинни. — Кто знает, что придет ему в голову… Мы же не можем каждую ночь постоянно следить за вами. Волшебную палочку вам придется перед сном отдавать мадам Помфри, и она будет запирать дверь, чтобы вы не могли выйти. И на всякий случай я поставлю следящие чары.
Джинни обреченно кивнула.
