– Клянусь, великий Сактрик, что это не так! Я не могу объяснить, почему карлик не в состоянии ответить на твой вопрос. Он обязан без промедления исполнять все, что ты ему приказываешь…
– Значит, ты обманул меня и, более того, самого себя! Что-то умерло в мозгу этого сида – твоя магия не сработала. Без секрета, который он скрывает, мы не можем покинуть плоскость, как бы нам этого ни хотелось. Следовательно, наша сделка расторгнута…
– Нет! – завизжал Калатин, увидев, как в глазах Сактрика, вспыхнувших холодным огнем, внезапно появилось предвестие его ужасной смерти. – Клянусь тебе… Гофанон знает тайну… позволь мне поговорить с ним… Гофанон, слушай Калатина! Расскажи Сактрику все, что он хочет знать…
– Ты больше не мой хозяин, Калатин, – спокойно ответил Гофанон.
– Очень хорошо, – сказал Сактрик. – Значит, ты будешь наказан, колдун…
Окончательно впав в панику, Калатин закричал:
– Карах! Карах! Уничтожь Сактрика!
Закутанная фигура легко поднялась, скинула верхний плащ, вытянула из ножен на поясе огромный меч, и, увидев это лицо, Корум испуганно вскрикнул.
У Караха было лицо вадага. Он имел единственный глаз, а другой был прикрыт повязкой. Одна его рука сверкала серебром, а другая была здоровой. Его доспехи украшались тем же рисунком, что и у Корума. На голове он носил остроконечный шлем, вокруг шишака которого вилась надпись вадагскими буквами: «Корум Джаелен Ирсеи» – что означало «Корум, Принц в Алом Плаще».
И за плечами Караха, когда он сделал шаг к Сактрику, взвился алый плащ, имя которого носил Корум.
Лицо Караха в своих основных чертах не отличалось от лица Корума.
Теперь Корум понял, почему Артек и его товарищи обвинили вадага в том, что он напал на них на Инис Скайте. И он понял, как были обмануты мабдены, решив, что принц вместе с Фои Миоре дрался против них. Понял он также, почему Калатин тогда выторговал у него плащ. Калатин уже давно замыслил эту подмену.
Глядя в отражение своего лица, Корум вздрогнул, и в жилах у него застыла кровь.
Очевидно, Сактрик счел ниже своего достоинства пускать в ход магию против этого двойника (или, может быть, она была бесполезна против существа, которое само по себе было иллюзией), и он закричал своему новому слуге:
– Гофанон! Защити меня!
Огромный карлик послушно двинулся вперед и, взмахнув гигантским топором, преградил путь Караху.
Потрясенный и не в силах избавиться от страха, Корум наблюдал за схваткой, понимая, что наконец-то он увидел «брата» из пророчества старухи, того, кого должен был бояться.
– Вот! – заорал Калатин, обращаясь к Коруму. – Вот он, Карах! Ему предстоит убить тебя и занять твое место! Это мой сын! Он мой наследник! Вот он, бессмертный Карах!
Но Корум, не обращая внимания на Калатина, продолжал наблюдать за боем, в котором Карах с бесстрастным лицом и, похоже, не зная усталости, обрушивал на Гофанона удар за ударом, а тот едва успевал отражать их своим боевым топором, оружием сида. Корум видел, что Гофанон устает, ибо был измотан еще до высадки на остров, и что скоро он падет под ударами Караха, – и, выхватив меч, ринулся на своего двойника, а Сактрик засмеялся:
– Никак ты спешишь мне на помощь, принц Корум?
Корум успел бросить полный ненависти взгляд на уродливую фигуру малибана прежде, чем обрушил свой меч, выкованный и закаленный для него Гофаноном, на наплечник Караха, заставив того повернуться.
– Дерись со мной, подменыш! – рявкнул Корум. – Ведь ты же для этого и создан, не так ли?
Он попытался нанести удар в сердце Караха, но тот отклонился, и Корум, по инерции пролетев мимо него, всадил меч в чье-то тело, но оно не было телом Караха.
Меч нашел плоть Гофанона, и тот застонал, когда острие пронзило ему плечо, а у Корума от ужаса из-за невольного промаха перехватило дыхание. Гофанон рухнул на спину, и, должно быть, при его падении меч, засевший в кости, вырвался из руки Корума. Карах с застывшей жуткой улыбкой, поблескивая единственным безжизненным глазом, приготовился нанести принцу смертельный удар.
Но Илбрек обнажил блестящее лезвие Мстителя и кинулся на помощь Коруму, но, прежде чем он оказался рядом с другом, мимо него проскочил Калатин и бросился вниз по склону холма, не имея ни малейшего желания спасать Сактрика и лишь надеясь добраться до судна до того, как малибан поймет, что он сбежал.
Однако Калатина увидел Гофанон. Подняв руку, он ухватился за выкованный им меч (по-прежнему не прикасаясь к рукояти), вырвал его из раны, привстал и с огромной силой метнул вслед убегающему колдуну.
Меч, хранящий в себе следы лунного сияния, со свистом настиг Калатина, и острие пронзило колдуна между лопатками.
Еще несколько мгновений Калатин бежал, не сознавая, что меч уже проткнул его. Затем он споткнулся и рухнул, прохрипев:
– Карах! Карах! Отомсти за меня! Отомсти за меня, единственный мой наследник! Мой сын!
Карах повернулся. Его лицо разгладилось, и, ища того, кто произнес обращенные к нему слова, он опустил меч. Наконец взгляд Караха упал на Калатина – колдун был еще жив и пытался встать на колени, чтобы доползти до берега и лодки, из которой так недавно и так торжественно он вышел. Глянув на двойника, Корум понял, что тот искренне скорбел по своему умирающему хозяину, когда услышал его последнюю просьбу: «Карах! Отомсти за меня!»
На негнущихся ногах Карах стал спускаться с холма, пока не оказался рядом с неподвижным телом Калатина, нарядный плащ колдуна с оккультными знаками теперь был покрыт пятнами его собственной крови. С этого расстояния Коруму казалось, что он сам стоит рядом с колдуном, засовывая меч в ножны, словно принц смотрел на изображение из прошлого или из будущего, где был главным действующим лицом; словно он спал и был не в силах сдвинуться с места, а его двойник, Карах, подменыш, нагнулся и удивленно вгляделся в лицо Калатина, не понимая, почему хозяин стонет и так странно дергается. Он потянулся было к мечу, торчащему между лопатками Калатина, но тут же отдернул руку, словно меч обжег его, и снова удивился. Калатин, задыхаясь, пробормотал несколько слов, которых не было слышно со стороны, но Карах, склонив голову набок, внимательно выслушал его.
Слабеющие руки Калатина нащупали валун. С гримасой боли колдун подтянулся к нему, и лунный меч, высвободившись, упал на землю. Нагнувшись, Карах взял на руки своего хозяина, своего создателя.
Сактрик подал голос из-за дерева, откуда наблюдал за происходящим:
– Гофанон, тем не менее, я остаюсь твоим хозяином. Иди за подменышем и уничтожь его.
Но Гофанон заговорил другим голосом, полным своей давней грубоватой уверенности.
– Сейчас еще не время убивать Караха, – сказал он. – Кроме того, я вообще не хочу убивать его.
