Ознакомительная версия.
А надо сказать, что спальная каюта доктора Мадянова и его соседа, пилота Гента, находилась в самой дальней части коридора общего жилого отделения, единственная в его торце. И в силу каких-то незапланированных акустических отклонений собирала в своей окрестности эхо событий со всего корабля. Достаточно было только приоткрыть дверь, как тут же в комнату вторгались во множестве посторонние звуки. От камбуза, экспресс-столовой, рабочей кают-компании, зала отдыха и процедурных упражнений и даже из лаборатории сеньора Рамона, вообще располагавшейся совсем на другом уровне, не говоря уже о соседских спальнях, откуда частенько из-за неплотно прикрытых дверей доносилось разнообразное пение в душе.
Как раз Арсений и сделал попытку выйти в коридор для дальнейшего следования на пункт питания, когда на пороге его застала визгливая перебранка, явно доносившаяся из процедурного отсека.
– Вы, девушка, много себе позволяете! Если бы на борту считались с представителем гражданских властей, то вы бы у меня быстро узнали, почем нынче фунт лиха! – высоким, бабским голосом гнусаво кричал комиссар Цугундер.
– Во-первых, я вам не девушка! Девушки в «Оракуле» у пивного крана остались! Я навигатор-протектор первого класса, понял, мудак! – Тана совсем не стеснялась сегодня в выражениях, впрочем, и в остальные дни слово «стеснение» было ей неведомо. – А во-вторых, очень интересно узнать, почем там у вас фунт лиха! Ну-ка! Ну-ка!
– Я официальный представитель всемирной общественности! Как вы смеете таким площадным образом попирать мое достоинство! – верещал в ответ Герке-Цугундер, страшно обидевшись на мудака. – Вы, бывшие военные, совсем обнаглели! Сейчас вам не девяносто пятый год! Попрошу учесть!
– Учту, учту! Но и вы учтите! Еще раз станете щипаться за ляжки, сломаю руку! Понял, мудак общипанный! И не посмотрю, кто здесь гражданский представитель, а кто озабоченный гусак!
К этому времени Арсений уже оказался на пороге зала процедурных упражнений, и мог не только воспринимать на слух, но и лицезреть всю полноту картины. Посмотреть было на что. У Герке-Цугундера под правым глазом наливался фиолетовый синяк, левый же сверкал смертельной обидой на несправедливость, в руке комиссар сжимал ультраполярный эспандер, то ли намереваясь защищаться, то ли просто забыл положить прибор на место. Тана стояла напротив, грозно уперев тонкие, но достаточно сильные руки в бока, острый подбородок гордо вверх и вперед – Арсению почему-то сразу стало ясно, фингал комиссарову глазу был всего-то первым предупреждением.
– Ай-ай, как не стыдно, а ведь взрослый человек! И драться! – доктор давно уже усвоил с Таной определенную линию поведения, которая хоть и не дала до сих пор полноценный контакт, однако позволила из области откровенной враждебности перевести отношения с девушкой в сферу вразумительного диалога. Для этого потребовалось лишь правильно выбрать первичный стереотип: ребенок, который желает, дабы его считали взрослым, но и понимает, что не каждого обманет своим притворством.
– Он первый начал! – тут же выпалила Тана, даже не подозревая, как ее в очередной раз втянули в модулярную игру. – Вот, смотрите сами!
И навигатор-протектор первого класса беспечным, легким движением стянула с себя тренировочный полукомбинезон заодно вместе с тонким нижним термобельем, обнажив половину весьма соблазнительной ягодицы. Зрелище не для слабонервных, однако, Э-модулярному психологу не привыкать, а вот комиссара с минуты на минуту могла и впрямь хватить кондрашка.
– Небольшое покраснение. Выходит, из-за этого надо было жечь всю деревню? – насмешливо спросил девушку Арсений.
– Какую еще деревню? – не поняла Тана, тем не менее комбинезон и штаны вернула на место.
– Всего лишь цитирую очень давний и очень бородатый анекдот. Однажды кто-то написал на стене сарая – это такое специальное помещение, где в старину хранили дрова для печи, – нечто оскорбительное про жену одного незадачливого мужа. Тогда, недолго думая, муж решил устранить нехорошее слово кардинальным способом и в гневе подпалил ни в чем не повинное строение. А от сарая уж дом загорелся, а потом соседний, а потом еще и еще. На следующий день, когда окружной судья спросил мужа, зачем он это сделал, бедняга рассказал ему, как хотел убрать со стены ругательное замечание про свою жену. В ответ судья ему и говорит: «И для этого надо было жечь всю деревню?» То есть имеется в виду, что не нужно тушить огонь плазменной пушкой и не стоит превращать пустяковое недоразумение в Титановое Побоище на Демосе.
– Пустяки! Для вас, может, и пустяки! – совсем по-ребячески надулась Тана. – Мне, может, обидно! И хоть бы извинился! А еще на меня же лается!
– Я хотел! Я не успел! Я чуть было не остался без глаза! – в оправдание себе захныкал Цугундер, уразумев, что конфликт принимает нежелательный для его комиссарской чести оборот.
– Я понимаю вас, господин комиссар. Но без глаза вы бы не остались в любом случае. На борту имеется чудный регенератор последней модели, уверяю вас. И кстати, предлагаю прямо сейчас воспользоваться некоторыми моими услугами, дабы вы могли явиться на завтрак в надлежащем виде, – Арсений тонко намекнул на безобразный синяк, одновременно желая развести фон Герке-Цугундера и все еще воинственно настроенную Тану по разным углам ринга. – Вам же, Тана, стоит принять извинения господина комиссара, которые он не успел принести. И впредь лучше решать недоразумения словесным способом, благо, за гадостями в карман вы не полезете.
Хотя Арсений и говорил все это уравновешенно-благонравным тоном, все же посмотрел на Тану с нарочито смешливым выражением лица, как бы донося до ее сведения: конечно, Герке-Цугундер настоящий козлоногий похабник, но не стоит опускаться до его уровня.
– Все равно он мудак, – прошептала Тана им вслед одними губами, когда Арсений обернулся к девушке уже на выходе из процедурного зала.
Тогда доктор, не вполне осознавая, что и зачем делает, подмигнул ей самым залихватским образом, а Тана улыбнулась ему в ответ. И тут же Арсений понял – он теперь в один миг добился больших ее симпатий, чем за все время их совместного полета, несмотря на великую тьму научно обоснованных ухищрений, настоятельно рекомендованных общей теорией первичного контакта.
Но день с этого момента целиком пошел насмарку. Фон Герке-Цугундер, разумеется, вместе с подбитым глазом как прилепился к доктору с утра, так и не отставал до самого отбоя. Ему, видите ли, нужна помощь Э-психолога, чтобы пережить космических масштабов стресс. Конечно, в иные периоды красотку Тану можно было обозвать и так, но вряд ли средних размеров фингал, который, кстати, весьма успешно обещался пройти к завтрашнему вечеру, тянул на вселенскую катастрофу. И как назло, магистр Го Цянь не мог прийти к Арсению на помощь. Еще до первого завтрака китайский философ и сеньор Рамон заперлись в лаборатории, не вышли даже на обеденный перерыв. А нервное и громко выраженное требование пана Пулавского, посланное по переговорной мембране – соблюдать корабельный распорядок, – оба ученых проигнорировали.
Ознакомительная версия.
