«И потому, — подытожила тетка с почти официозной торжественностью, — я только рада, что наши власти ввели в школах преподавание основ демографии! Это очень важный и нужный предмет… потому что важность семейных ценностей и продолжения рода необходимо прививать с юных лет!»
Вторым, запомнившимся мне, оратором из зрителей, стал худой щуплый парень в очках с тонкой оправой и с волосами, заплетенными то ли в крохотный хвостик, то ли в косичку. Самой примечательной деталью его гардероба была белая футболка с изображением надкусанной груши и черно-белым портретом. Лицо на портрете, бородатое и задумчивое, как впоследствии я узнал от Натальи, принадлежало Джоне Стивенсу — основателю корпорации «Pear».
«То, что порядочные, на первый взгляд, граждане пошли на чудовищное преступление, — строгим и каким-то немужественно-высоким голосом изрек паренек, — на самом деле вполне закономерно. Я не удивлюсь, если окажется, что вместо верных, рожденных оригинальными идеями, устройств от компании «Pear» эти люди используют телефоны и планшеты с операционной системой «Киборг». Мало того, что в устройствах с «Киборгом» используются идеи, беспардонно украденные у компании «Pear». Вдобавок, эта операционная система позволяет беспрепятственно загружать пиратские приложения и прочий нелегальный контент! Чем исподволь, день за днем развращает своих пользователей, делая их соучастниками преступлений, приучая к мысли, что в нарушении закона нет ничего предосудительного. Или, скажем проще. Воры или скупщики краденного — вот кто они такие, пользователи «Киборга»! Стоит ли удивляться, что такие люди идут и на более серьезные преступления?! Сначала прошлогодний теракт в микрорайоне Грушевый, теперь это зверское убийство. Все ведь закономерно!»
С каждой новой фразой худосочный обличитель все больше распалялся, а голос его звучал под конец совсем уж визгливо, по-девчоночьи. Наталья Девяткина могла бы возразить ему, что хотя бы ее мобильный телефон называется «пирфоном» и тоже украшен логотипом в виде надкусанной груши. Но для полемики у нее уже не осталось ни сил, ни желания. Даже само присутствие в студии, где, казалось, сам воздух пропитался гневом и горечью, утомило ее. Да что там — всех нас утомило.
Лично я даже почувствовал что-то вроде облегчения, когда Вольдемар Якуб-Макалов объявил очередную рекламную паузу. Причем последнюю в этом выпуске. А к ней вдогонку — еще и новое СМС-голосование, которое и должно было решить нашу нелегкую судьбу.
Вариантов этой самой судьбы, выставленных на голосование, оказалось аж четыре. Телезрителям предлагалось на выбор оправдать нас, изгнать за Стену, всех четверых поместить в Дом Прозрения, либо, как это ни печально, расстрелять. То есть, вышел перечень в совокупности ни хорошим для нас, ни плохим. Серединка на половинку, как стакан, который может быть и наполовину пустым, и наполовину полным.
Мы оживились, с нетерпением ожидая результатов. Когда же до них дошла-таки очередь, Якуб-Макалов не торопился с оглашением. Как будто желал поиздеваться над нами напоследок.
— Итак, — после этого слова ведущий зачем-то взял паузу, а затем продолжил, но с нарочитой медлительностью, — по результатам… зрительского голосования… вы, Матвей Богомолов, Наталья Девяткина, Ленур Михбаев и Андрей Ливнев… признаны… виновными в вооруженном нападении на Дом Прозрения, убийстве человека… и похищении или в соучастии в похищении пациента с психическим заболеванием…
Тот факт, что даже если признать нас похитителями, тот же Аль-Хашим, он же Михбаев, являлся не преступником, но жертвой, очевидно, никого не волновал.
— Решением… большинства телезрителей, — все тянул резину и жевал сопли ведущий, — вы… приговорены… к принудительной высылке из города Отраженска — за Зеркальную Стену.
Только последние слова этой образины в парике были произнесены с нормальной скоростью, даже с поспешностью некоторой. Дальше последовало прощание с телезрителями, стандартное и с нравоучительным привкусом. На меня же навалилось смешанное чувство сильнейшего облегчения и жуткой усталости. Как в родном мире, в одной из прошлых жизней, когда удавалось сдать какой-нибудь трудный экзамен или зачет.
И в чувствах этих я одинок не был. Наталья Девяткина радостно взвизгнула, как малолетняя фанатка на концерте популярного певца-сверстника. Андрей Ливнев приобнял меня и похлопал по плечу. И только Аль-Хашим остался бесстрастным.
В общем, получили мы от правосудия города Отраженска примерно то же, чего и хотели.
* * *
А ровно в те секунды, когда Вольдемар Якуб-Макалов оглашал приговор, Зеркальная Стена пришла в движение. Не вся, понятно — лишь небольшой ее кусок. Покрытая пылью громадина, словно сделанная из темного стекла, задрожала, а затем ее сверху донизу прорезала все расширяющаяся щель ворот.
На самом деле событие это было совершенно обычным для данного мира. Каждый день да не по разу то в одной, то в другой части Стены открываются щели-ворота, пропуская грузовики с товарами, автобусы и тому подобный транспорт. Причем раскрытыми ворота-щели всякий раз оставались совсем недолго.
Так и теперь. Меньше минуты прошло, а щель сомкнулась вновь. И слегка поблескивающая поверхность Стены снова казалась монолитом и незыблемой твердыней. Зато теперь по эту сторону от нее, успев проскочить через ворота, стоял человек. Долговязый и бородатый… вернее, не совсем человек, а новое воплощение Надзирателя за душами в мире отражений.
На этот раз Надзиратель не рвался в город. И вообще на тянувшееся перед ним шоссе едва взглянул. После чего сошел на обочину и сел на траву, скрестив по-турецки ноги.
Его задача облегчалась. Не нужно было уже никуда торопиться. Напротив, время работало на него. А все, чего требовалось — ждать, набравшись терпения. И следовало отдать ему должное, терпения Надзирателю хватало. Ждать он умел. Столь долгоживущему созданию это привычно.
Мрачная, издали казавшаяся монолитной, громада Зеркальной Стены замаячила впереди лишь к тому времени, когда мы миновали, кажется, последние признаки цивилизации. Не считая асфальтовой полосы шоссе, понятно.
В этой части мирка-загона, куда лежал наш путь, никто не жил. Ну, кроме, может быть, некоего одинокого отшельника, чья хижина затерялась среди леса. Никто здесь, соответственно, ничего и никому не пытался продать. Можно было проехать, наверное, не один десяток километров, не наткнувшись хотя бы на крохотный магазинчик или придорожную забегаловку. Ну и, конечно же, если чьей-нибудь машине не повезет заглохнуть в этих краях, помощи ее владельцу ждать будет неоткуда. Потому как не видел я у обочины ни автозаправочных станций, ни, тем более, станций техобслуживания. Да и других машин почти не было… потому как немного находилось желающих заезжать в эти места. Еще, если память не изменяла, на такой удаленности от города не работала мобильная связь.
