Эта «наводка» поставила меня в тупик — соглядатаи когорты прекрасно знали, кто я такой, где я живу и чем занимаюсь. К тому же большинство черноплащников попросту не умели писать. Похоже, этот жмурик — из тех подложных стражников, что охотились за Гористоком… Да, так и есть: под примерзшей к руке перчаткой на запястье мертвеца обнаружилась все та же паучья татуировка. Стало быть, я тоже попал в их список ликвидации. Как же я вовремя сбежал — оказывается, «пауки» весь день вокруг моего дома крутились. Останься я там хотя бы на ночь, и эта ночь стала бы для меня последней. Скорее, скорее — прочь из города, где смерть таится за каждым углом!
— Есть еще одна небольшая просьба, — шепнул я Хорви, когда мы остались наедине. — Похороните в «моем» гробу вот этого покойничка, а на могильном камне высеките мое имя.
— Без проблем! — хитро прищурился главный могильщик. — Только…
— Еще одна корзина…
— Лады!
— Ну, примем на дорожку. — Хорви решительно вздохнул, воровато огляделся и вытащил из сена заначенную бутылку. — Во что бы налить… Вот! — Он подскочил к двери, над которой висел увесистый рог, стащил его и до краев наполнил перегоном.
— Фу, я и так-то эту гадость не пью, тем более из твоего грязного бараньего окостыша.
— Ничего ты в жизни не понимаешь, Райен! — возмущенно фыркнул Хорви. — Из звериного рога наши предки пили только в самых знаменательных случаях. И потом, он вовсе не от барана, а от самого настоящего горного тура — смотри, как вибрирует!
«Знаток старины» щелкнул ногтем по стенке сосуда, и тот отозвался глухим звоном.
— Такова традиция! — уважительно изрек кладбищенский сторож, отхлебнул и протянул рог мне.
Хоть я и не поклонник старинных обрядов, но меня с детства учили их уважать. Грустно вздохнув, я пригубил «огненную воду». Вот так у нас и спаивают молодежь, ссылаясь на давнишние порядки и обычаи…
Хорви выдул единым махом все остальное, даже не поморщившись, затем, задержав дыхание, открутил у рога навершие и что было мочи дунул в него, оглушив меня и обдав таким густым перегаром, что глаза защипало.
— Держи, дарю! Спасибо за все, родимый! — прослезился Хорви, облобызал меня и сунул рог мне за пазуху.
Расставались, не прощаясь. Я торопился — солнце вот-вот скроется за скалами, и, пока видна дорога, нужно уйти от города как можно дальше.
Улицы на городской окраине были пустынны, и это меня радовало — никто не увидит, как я покидаю Эйс. Но, завернув за очередной угол, я едва не затоптал какого-то человека, неразумно усевшегося прямо посреди дороги.
— Эй, ты что, ненормальный? — нервно крикнул я, разворачивая своих лошадей. — Ты получше места не мог Найти?
— Хашш, аргхоррхе ашун хе сипон! — послышалось в ответ.
Это был тот самый свихнувшийся чародейский служка. Помнится, я сам попросил его отпустить, но как он очутился здесь, на другом конце Эйса? Очень странно…
— У-у-а-а… — горестно заныл сумасшедший, протягивая ко мне руки и внимательно глядя в глаза.
Извини, но выяснять, желаешь ли ты раскрыть тайну мироздания или же просто хочешь есть, мне совершенно недосуг. Здесь, на бедняцкой окраине, наверняка найдутся добрые люди, которые приютят тебя. А мне пора в путь.
А выход из города уже близок, Поворот, проулок, еще поворот — и вот она, торная дорога в Зеленодолье. Уже позади последний дом, последний покосившийся забор. Грызите ногти, кусайте локти от досады, господа работодатели, — ушел от вас Валиен, ушел!
— Господин Райен, куда это вы на ночь глядя!
Я вздрогнул и оглянулся. В тени ограды последнего дома на огромном вороном коне восседал не кто иной, как капитан замковой охраны Таниус Фрай собственной персоной, в волчьей шубе поверх блистающих лат, в полном боевом и походном снаряжении.
— Но как!!!
— Вы еще не ответили на мой вопрос. Так куда же вы собрались?
— В Эштру… — промямлил я, с запозданием сообразив, что выдал себя.
— Позвольте узнать зачем?
Тут я решил стоять до конца и заявил:
— В интересах следствия!
Таниус ухмыльнулся, всем своим видом показывая: «Я-то знаю, что ты изготовился драпать, но даю тебе еще один шанс, и он будет последним для тебя». Однако сказал:
— Ваш долг — выполнить обещание, данное королю. Мой долг — сопровождать вас везде и всегда. Вы выбираете путь, а я лишь иду за вами. Вперед, и да сопутствует нам удача!
С этими словами Таниус развернул коня и поехал по заснеженной дороге, освещенной последними лучами заходящего солнца. Я поглядел ему вслед и улыбнулся — сзади к седлу доблестного рыцаря был приторочен помятый медный ночной горшок…
Над Верронским хребтом легким розовым сиянием догорала закатная заря, и всевластная королева Ночь неспешно и уверенно вступала в свои права. Заметно потеплело, небо заволокли тяжелые низкие облака, такие плотные, что луна даже не просвечивала сквозь них. Это было бы еще полбеды — я предусмотрительно захватил с собой связку факелов. Но темные силы и тут меня обставили — с гор начал спускаться туман, да такой густой, что в жизни я подобного не видел. Горизонт вообще исчез, как будто его и не существовало, по предгорьям стекала сплошная клубящаяся серая пелена. С каждой минутой она наливалась чернотой и приближалась — медленно, неотвратимо.
Вот первая мглистая волна настигла и нас. Туман казался живым — он слегка прикасался к коже, мягко обтекал руки, ласкал лицо, оставляя на нем капельки росы. Тревожно всхрапнули лошади, затрещали факелы, одежда моментально напиталась влагой. Все вокруг исчезло, будто таинственный бог-фокусник окутал мир своим бесконечным плащом.
— Придется остановиться и подождать до восхода, иначе мы собьемся с дороги. — В полумраке голос Таниуса звучал глухо и пугающе. — Посмотри налево — там что-то есть.
Сквозь клочья тумана в стороне от дороги действительно проглядывался черный контур. Мы свернули с проторенного пути напрямик, через поле. Как оказалось, короткий путь — не самый легкий, поскольку снег в этом году выпал обильный, и сугробы на обочинах походили на небольшие холмы. Мои чахлые лошадки запросто увязли бы в снегу, но могучий конь Таниуса играючи пробивался сквозь заносы, оставляя за собой широкую борозду, словно плуг на пашне.
Наконец туман нехотя расступился — перед нами стоял Дотла сгоревший хутор. Ненасытное пламя поглотило все — Дом, хлев, лабазы, сараи, — одни головешки остались. Сквозь золу местами еще пробивался слабенький дымок.
— Вчера занялся, не раньше, — теплый еще, — прошептал Таниус, опустив глаза. — В столице многие горожане заживо сжигали себя вместе с домом и домочадцами. Они предались огню чистому, чтобы спастись от проклятого. Несчастные, суеверные люди…
