— Съесть лапу болотной жабы, — был ответ.
— Медеееео, — простонал Кори.
— Можешь съесть две. Не возбраняется, — одобрил Корто. — Но есть и другие средства. На чем веками зиждилась сила дома Эсилей? И вместе с ней — подсказываю — незыблемость королевского трона Аккалабата?
— На мечах Дар-Халемов, — выпалил Кори, не успев подумать.
— Наконец-то. Пять с минусом.
Медео, наконец выкарабкавшийся из горы пыльных фолиантов, недовольно спрашивает:
— Почему с минусом?
— За тугодумие. И сколько у тебя «мечей Дар-Халемов» сейчас в распоряжении, мой мальчик? Не считая твоего, конечно.
— Лорд Хьелль. Медео.
— Замечательно. А в следующем поколении?
Кори низко опускает голову. Зачем же так при Медео? Со стороны этажерки доносится глухой кашель. Наверное, из-за пыли.
— У тебя детей нет. Дети Медео погибли. Даже если у Хьелля с Лисс родится ребенок, что маловероятно, вряд ли он будет обладать внутренним временем и прочими особенностями Дар-Халемов. Все-таки мать — землянка.
— Принцесса Маро умеет превращаться, — начинает Кори. Почему-то ему не хочется слышать, что иметь мать-землянку — плохо.
— Ее отец — правитель Дилайны. Он захотел, чтобы его дочь имела демонический конформ, и она его имеет. Здесь все просто: мир, изменяющийся согласно желаниям одного человека.
Про это Кори тоже не хочется слышать. Почему-то.
— Итак, что мы имеем? Полный ноль Дар-Халемов в следующем поколении. И даже если вы двое, — Корто обвинительно тыкает пальцем в Медео, — еще успеете кое-кого нарожать… с кем вы собираетесь это делать?!! Нельзя же разбавлять халемскую кровь до бесконечности? Вы, что, забыли, как это работает? Бесконечный выбор приемов для любого оружия, интуитивное знание не только того, что противник задумал, но и того, о чем он еще не успел задуматься, поток внутреннего времени, захлестывающий любого, кто встанет на вашем пути!
— У меня этого нет, — тихо замечает Медео. Он стоит спиной и беспорядочно заталкивает книги обратно на полку. Кори удивленно вскидывается.
— То есть как? Ты никогда не жаловался.
— Нет, есть, конечно. Лучше, чем у других. И я, правда, могу фехтовать ржавым вертелом лучше, чем кто-то другой отборным умбренским мечом. Но такого внутреннего времени, как у тебя или лорда Хьелля, у меня нет и никогда не будет. И не спорь со мной, Кори, — Медео как будто видит, что брат собирается что-то сказать, и делает недовольное движение плечом, заранее стряхивая возражения. — Я видел, как вы фехтуете. Точнее, я ничего не видел. Я просто не успевал. И когда ты оказывался на земле с мечом у горла, я вообще не мог понять, как это происходит. Как он это делает.
— Я тоже, — Кори грустно поджимает губы. — Не успеваю. Не понимаю.
— Это должно было случиться рано или поздно, — Корто снова снимает очки, постукивает ими по коленке, глядя куда-то мимо Кори. — Отец Хьелля был единственным сыном у своих родителей, Хьелль был один… но тут Ее Величество догадалась добавить королевской крови. Старуха была умна.
— А действительно, почему это так? — Медео уже совсем не глядя плюхает последнюю книгу, и они рассыпаются вновь.
«В следующий раз он рубанет их мечом», — с удовольствием думает Кори, наблюдая, как брат снова опускается на колени и начинает размещать тяжелые тома на нижнем ярусе этажерки.
Не поднимая головы, Медео продолжает:
— Я никогда не задумывался. Нас трое. И есть еще побочные ветви Эсилей. Все они связаны с нами большим или меньшим родством, и так же устроено у Дар-Пассеров, Дар-Умбра. Почему у Халемов не так?
— Я тебе расскажу.
Надо было все-таки быстренько убить его и пойти спать, — Кори наблюдает за Медео, ногой задвигающим оставшиеся книги в угол и присаживающимся поближе. Беседа грозит затянуться. А я устал, как же я устал…
— Это было пятьсот лет назад.
Голос Корвуса певучим не назовешь. Скорее, он, как назойливое насекомое, буравит мозг, проникает аж до подкорки. Но Кори так устал… ему так хочется спать. И ему снятся такие хорошие сны…
Тейо повернулся к скалистой стене, изрытой входами в пещеры, и выкрикнул:
— Койя! Здесь лорд Дар-Эсиль, чтобы поговорить с тобой!
Из темноты пещерного жерла появилась тоненькая фигурка.
— Я иду, папа!
Шагнула на свет, потом дальше — через край пещеры.
Медео бросился на помощь. Всплеснули над его головой изящные золотистые крылья.
— Фуух! — раздался тоненький голосок. — А папа говорил, вы там умеете летать хорошо, столичные дары. Ты чуть о стенку меня не размозжил.
Девочка, забавно болтая крыльями в воздухе, присела на узеньком скальном карнизе и с любопытством разглядывала незнакомца.
* * *
«Скорей! Скорей! Скорей! Скорее же!»
— Не топочи, — отец, упершись руками в дверную раму, стоит на пороге капитанской рубки.
— Я не топочу.
— Топочешь, — он поворачивается и возвращается в рубку, сгорбив плечи, будто слайддверь мала для властелина Дилайны. Небольшой демонический конформ — вылитый земной стегозавр, только с кислотно-мажентовыми пучками шерсти на ушах и на кончике хвоста — продолжает расстроенно топотать по коридору. Взад-вперед, взад-вперед.
Скорее бы уже! Как там этот вредный, противный, вовсе не интересующий Наше Королевское Высочество лорд-канцлер?
Сильва. Субъективно. Супер
Глава первая, которую можно пропустить тем, кому всё равно, был ли Пушкин пьян, когда писал «Я помню чудное мгновенье», или…
…тем, кто не хочет знать, кто такая Сильва Плэт, кто совершенно равнодушен к биографическим подробностям жизни писателей, даже любимых. Мне же, напротив, всегда было любопытно «потрогать» создателя и хорошенько прочувствовать разницу между плотью и душой, между тем, КАК человек дышит и ЧЕМ он дышит, разобрать устройство его легких, вряд ли таких же, как у всех остальных. Конечно, я имею в виду только тех, кто «как дышит, так и пишет». У таких смельчаков и получаются маленькие трагедии, комедии ошибок, романы в стихах и поэмы в прозе…
На этот раз мне повезло. Так случилось, что с автором «Сложенного веера» мне не пришлось знакомиться специально, я давно знала Сильву Плэт, а точнее, Сильвию. Именно так ее звали до тех пор, пока она лихо не обрубила концовки своих имени и фамилии ради эффектного лингвистического псевдонима. Ради французского «пожалуйста!» в русском прочтении. И возможно, с этого началось ее превращение. Потому что, прочитав ее книгу, все мы, ее давние друзья и приятели, в один голос воскликнули: «Сильвия, познакомь нас с этим автором! Ведь не могла же та девочка, с которой мы когда-то учились на одном курсе, а потом переписывались и дружили, не без оснований полагая, что знаем друг о друге почти все, не могла та девочка, давно ставшая взрослой женщиной и даже профессором, никак не могла она сочинить всю эту „Вселенную Веера“ с буйством красок, разнообразием форм, пьянящими ароматами, битвами страстей, негромкой моралью и невероятной жизнеспособностью персонажей. Не могла, потому что жизнь известной нам Сильвии — это совсем-совсем другая история. Впрочем, теперь-то понятно, что не „другая“, а история „О том, как управлять судьбой“, или „Как Выбирать из собственного Веера возможностей“».
