На теле не осталось ни одного миллиметра кожи, который не обошли вниманием работники салона. Меня мяли, намазывали, оборачивали, окунали попеременно в различные ванны: теплые, холодные, горячие, приятно пахнущие и не очень. Затем втирали, разминали, массировали, обрабатывали лицо каким-то жужжащим приборчиком, лишали растительности в стратегически важных местах, шлифовали и выравнивали ногти, придавая округлую форму, приводили зубы в соответствие с эталоном — белоснежным потолком.
С волосами дело обстояло также — их сполоснули в нескольких водах и нанесли уйму средств — укрепляющих, витаминизирующих, минерализующих, увлажняющих, увеличивающих объем и устраняющих статическое напряжение.
Красота ложилась на меня слой за слоем, как многоуровневая штукатурка. Ох, и трудно быть совершенством от пяток и до кончиков ушей.
После процедур мне удалось быстренько перекусить в диетической закусочной тоскливым зеленым салатиком, похожим на тот, которым увлекались Эльза и ее свора.
Возвращаясь обратно набором бутылочек и флаконов, приобретенных в магазинчике при салоне, я увидела в телефоне двенадцать пропущенных вызовов от Мэла.
Да что же такое? От настойчивого парня не спасают никакие успокоительные средства, — рассердилась я на себя, пытаясь унять забившееся сердце. Не буду перезванивать и тем более не отвечу, если Мэл позвонит. Должен понимать, что женщины собираются на важные мероприятия гораздо дольше и тщательнее, чем мужчины. Мэлу-то что? Рубашку надел, пиджак набросил — и чао-какао, прохаживайся у Дома правительства. А мне еще нужно успеть к Виве.
К стилистке я успела, но сначала сбегала второпях в туалет и наспех сложила в сумочку упомянутую девицей мелочевку с двумястами висоров. По пути на третий этаж Аффа подталкивала и торопила, помогая нести пакеты.
— Неплохо. Можно сказать, отлично, — заключила девица, оглядев меня, и указала на стул: — Надевай линзы и садись.
После того, как цвет глаз изменился, она закрыла створки трюмо:
— Зеркало не понадобится. Если хочешь, во время визажа думай о том, кого хочешь поразить. Любая мысль обретает материальность и направленность. Поняла?
— О Пете, что ли?
— Тебе решать, — пожала плечами Вива и взяла кисточку из стакана.
«Думай, думай…». Замучилась уже думать. Вчера всю голову изломала, раздумывая.
Ладно, так и быть, помучаю извилины. Все равно нечем заняться.
— Вивочка, можно мне побыть здесь, а? — засюсюкала соседка. — Я не помешаю. Притворюсь, что меня нет. Ты не услышишь и не увидишь.
Конечно же, Аффа мешала. Она скрипела половицами, вздыхала, выглядывала из-за плеча Вивы, всплескивала руками, изображая губами «о». Словом, отвлекала и меня, и стилистку, поэтому, в конце концов, девица вытолкала ее за дверь:
— Подождешь здесь. Если у меня дрогнет рука, вся работа окажется насмарку.
А мне Вива велела отключить телефон.
— Вдруг Петя позвонит?
— Подождет твой Петя, никуда не денется, — отрезала она. — Поторопись, краска сохнет.
Время шло, стилистка проделывала манипуляции с моим лицом, затем перешла к волосам, выстригая остатки скудных волос и перебирая пряди. Отдавшись на волю мягких касаний, я закрыла глаза. Буду теперь лысая и безбровая, — представлялось в расслабленной полудреме. Петя увидит меня и останется заикой на всю жизнь.
— Открывай глаза, — велела девица. — Помогу тебе одеться.
С помощью Вивы я закрепила чулки пажами, и она застегнула молнию на платье. Колье легло по шее, клипсы заняли место в ушах. После того, как обулись сапожки, мои вещи перекочевали в освободившийся пакет.
— Теперь садись, — потребовала стилистка. Неужели еще не всё?
Она снова колдовала над лицом и волосами, а время неумолимо текло. Мне начало казаться, что прошла целая вечность, что прием давно стартовал, и что Петя, отчаявшись дождаться, подхватил первую попавшуюся девчонку и укатил с ней к Дому правительства.
— Капельку духов на запястья, на мочки и в ложбинку. Теперь всё, — сказала Вива, открывая створки трюмо. — Глядись.
И я погляделась.
— Это н-не я, — промямлила, уставившись ошалело на неземное создание в отражении. У меня нет пышных волос, богатых миллиардом оттенков и уложенных в сложную прическу, в которой вспыхивают брызги синих капелек. У меня нет эффектно изогнутых бровей, очерченных глаз, загадочного взгляда, четкой линии скул, длинных загнутых ресниц, аккуратного носика и чувственного рта.
Из зеркала на меня смотрело Совершенство. Чистая Гармония. Симфония Симметрии. Ожившая Поэзия.
Боже, что я несу! Похоже, заболеваю нарциссизмом.
Отражение в зеркале дотронулось до колье. Значит, это не сон, это я! — осознала, когда подушечки пальцев ощутили рельефные камешки.
И с правого боку — я, и с левого — тоже. И со спины — я, и никто другой.
Это я стояла перед зеркалом и смотрела в него, не в силах оторвать взгляда.
Принцесса из грез. Богиня. Дивное волшебство.
Ладонь дотронулась до гладкой поверхности, и отражение ответило одинаковым жестом. Это я — там и здесь!
— Как называется? — осторожно прикоснулась к непослушным губам.
— Амарант.
— Не потеряются? — пролепетала я, показав на синие поблескивающие слезки в кокетливых завитках зеркального отражения.
— Намертво, — ответила с гордостью Вива. — После приема сниму. Аффа, заходи, — открыла дверь, и девушка ввалилась, не удержавшись. Сколько времени она провела в коридоре, прислушиваясь?
— У меня уже мочи… — выплеснула соседка обиду и, не договорив, уставилась на меня. — Эва… ты же… как же… — выдавила ошеломленно и вдруг, зашвыркав носом, захлюпала. — Эвочка, ты такая!… Такая!
И мне срочно захотелось поплакать вместе с ней, потому что потрясение от собственной внешности оказалось неменьшим, чем у Аффы.
— Не реветь! — приказала строго девица. — Не хватало нам красных глаз на последнем этапе.
— Все, молчу, — закрыла соседка ладонью рот, а второй замахала, отгоняя слезливую истерику. — Сейчас… это пройдет…
— Не время рыдать, мы и так припозднились, — отрезвила Вива.
Я бросилась к сумочке и включила телефон, известивший о тридцати пропущенных вызовах от Мэла за последние три часа и о десяти вызовах от Пети за последние десять минут. По каждому вызову на минуту опоздания.
Телефон ожил.
— Эва! — закричал из динамика спортсмен. — Ты где?
— Наверху. Сейчас спущусь.
— Я внизу в холле! — кричал как невменяемый Петя. — Я внизу!
— Уже иду!
Мы с Аффой лихорадочно засуетились, зато Вива была спокойна как удав.
