Он вдруг умолк. Ласэна тоже долго молчала.
— Ты собираешься быть моим судьей и палачом?
— Да.
— А мне позволено сказать слово в свою защиту?
Калам стиснул зубы. Голос Ласэны слышался отовсюду… отовсюду, кроме одного места — угла слева от него, до которого было не более четырех шагов.
— Ну что ж, попытайся.
«Хорош палач. Я еле стою на ногах, а она в любой момент может позвать стражу. Как говорит Быстрый Бен: "Остался ни с чем — рискни всем"».
Голос Ласэны зазвучал тверже.
— Верховный маг Тайскренн направил свои усилия по ложному пути. Уничтожение «сжигателей мостов» вообще не входило в мои замыслы. Но в твоем взводе была девчонка, находившаяся под властью одного из богов. Он хотел ее руками расправиться со мной. Я послала адъюнктессу Лорну, чтобы она нашла и убила эту девчонку.
— Ты говоришь известные мне вещи, императрица. Я напрасно теряю время.
— Я так не считаю. Время — единственное, чем можно по-настоящему наслаждаться в смертном мире. А теперь я отвечу на твои обвинения… Объявление Дуджека изменником, по сути, было уловкой. Мы уже давно знали об угрозе, исходящей из Паннионской области Генабакиса. Однако Дуджек придерживался мнения, что с паннионским пророком ему в одиночку не справиться. И тогда, Калам, мы решили превратить наших заклятых врагов в союзников. Чтобы одолеть этого безумца, нам требовалось многое: богатства Даруджистана, помощь Каладана Бруда, поддержка ривийцев и баргастов. Нам был нужен Аномандер Рейк и его тистеандии, а также сила и умение Малиновой гвардии. Все они могут ненавидеть Малазанскую империю, но ни у кого из них не отнимешь реального взгляда на вещи. Они понимают, насколько опасен паннионский пророк и сколачиваемая им империя. Мне было нужно, чтобы они поверили Дуджеку. Я согласилась с его предложением. Я знаю Дуджека: он и его солдаты не могут не воевать. Объявленные изменниками империи, они все равно останутся армией и не превратятся в толпу головорезов. Но в таком качестве Дуджеку было легче снискать доверие его недавних врагов.
— И кто знает об этой уловке?
— До нашего с тобой разговора знали только Дуджек и Тайскренн.
— А какова роль верховного мага? — спросил Калам. Ему показалось, что Ласэна улыбается.
— Он остается за кулисами событий, вне поля зрения. Но если Дуджеку понадобится, Тайскренн станет его… как это у вас говорится… «нужной картой в рукаве».
Калам замолчал. Единственными звуками вокруг было его дыхание и стук капель крови, падавших на плиты пола. Потом он сказал:
— Но остаются более давние преступления, в которых ты повинна.
— Убийство Келланведа и Танцора? Да, я прекратила их правление. Захватила трон. Совершила ужасное предательство. Но любая империя держится на незыблемом законе: жизнь империи важнее жизни каждого из ее подданных.
— Включая и тебя.
— Да. Включая и меня. Империя учитывает свои нужды, выдвигает требования, продиктованные долгом. Груз долга. Ты ведь воин и должен понимать такие вещи. Я очень хорошо знала и Келланведа, и Танцора. Знала лучше, чем кто-либо, в том числе и ты. Я откликнулась на неизбежную необходимость, с громадной неохотой пошла на этот шаг. Внутри меня все сжималось от боли. С того времени я допустила и допускаю серьезные промахи в суждениях. И этот груз я тоже должна нести на своих плечах, Калам.
— А Дассем Ультор?
— Он был моим соперником. Честолюбивый человек, преданный культу Клобука. Я страшилась гражданской войны и потому ударила первой. Я отвела эту угрозу, и сожалений по поводу гибели Дассема Ультора у меня нет.
— Надо же, — пробормотал Калам, — на все у тебя есть ответ.
«А как же иначе? Она тоже готовилась к этой встрече».
— Если бы на моем месте сейчас находился Дассем Ультор, думаешь, он бы позволил тебе проникнуть сюда? Думаешь, стал бы рассуждать с тобой?
Ласэна опять замолчала.
— Чувствую, ты разгадал, где я нахожусь. Так смелее, Калам! Еще три-четыре шага, и ты сумеешь навсегда прекратить правление императрицы Ласэны… Что ты замешкался?
Усмехаясь, Калам повертел в пальцах рукоятку кинжала. «Что ж, будем играть до конца».
— А мятеж в Семиградии? — спросил он.
— Наказание понесут все, кто виновен. С обеих сторон, — отчеканила она.
Его поразили нотки гнева, прозвучавшие в ее голосе.
«Тебя это задевает, императрица, раз твоя невозмутимость дала брешь. И незачем было прятаться за иллюзии… Я прекращаю охоту».
Он убрал кинжал в ножны и улыбнулся, услышав, как она вздохнула.
— Тебя что-то удивляет, императрица?
— Твое поведение, Калам.
— Наверное, не меньше, чем меня твое. Ты могла бы умолять о пощаде. Могла бы привести больше доводов в свое оправдание. А ты предпочла говорить не своим голосом, а… голосом империи.
Он повернулся.
— Твое пристанище в безопасности. Я ухожу.
— Постой.
Калам остановился, ощутив внезапную неуверенность в ее голосе.
— Ты мне не все сказала?
— «Когти»… я не могу вмешаться. Не могу остановить их преследование.
— Знаю. Незыблемые законы братства. Со своими они разбираются сами.
— И куда же ты теперь пойдешь?
Ассасин улыбнулся.
— Ты настолько доверяешь мне, что беспрепятственно позволяешь уйти? Мне лестно это слышать.
Калам развернул коня и повел его к дверям. Там он в последний раз обернулся и сказал:
— Тебя ведь волнует другое. Ты хочешь знать, приду ли я по твою душу еще раз. Отвечаю: нет.
Минала стояла в нескольких шагах от входа. Увидев открывающуюся дверь, она вскинула арбалет и тут же опустила. Стрелять было не в кого. Калам вывел коня, потом плотно закрыл двери.
— Ну как? — прошептала она.
— Что как?
— Я слышала приглушенные голоса. Один какой-то странный, будто неживой. Она мертва? Ты убил императрицу?
«Наверное, я убил призрака. Нет, пугало, похожее на Ласэну. Ассасину нельзя видеть под маской своей жертвы лицо живого человека».
— Ты ошиблась, Минала. Там не было никого. Только насмешливое эхо, отвечавшее мне из углов. Охота закончена.
Глаза Миналы вспыхнули.
— После стольких испытаний… насмешливое эхо? И ты пересек три континента, чтобы его услышать?
— Такова наша природа. Нам неистребимо хочется верить в существование простых решений. Знаешь, идя туда, я ожидал увидеть настоящий поединок. Магия, брызги крови. Мечтал, как собственной рукой убью заклятого врага. А вместо этого, — он громко расхохотался, — был обыкновенный разговор с обыкновенной смертной женщиной.
Калам встряхнул головой.
