– Хорошо, прекрасно, о малодушные! – возмутилась она. – Этот посланец уже успел оплести вас! А знаете, кого я разглядела в их отряде? Салах-эд-Дина, этого взбесившегося пса и опаршивевшего волка! Слышишь, о Барзах? Он затеял всю эту погоню лишь для того, чтобы свести с тобой счеты, клянусь Аллахом!
И она обратилась к Абу-ш-Шамату:
– О посланец, давай решим этот спор, как подобает мужам, испытавшим жар и холод сражений! Нам незачем путешествовать вместе с вами, ибо скоро к нам присоединится предводитель этих молодцов, воин, подобный пылающей головне! Но, поскольку вы будете настаивать на своем, то давайте устроим поединок, и пусть выйдет сильнейший из вас и сильнейший из нас! Если ваш боец повергнет наземь нашего – то мы отдадим вам ребенка! А если победа достанется мне – вы уйдете своей дорогой и никогда больше не окажетесь на нашем пути!
– А разве ущербные разумом мерятся силами с воинами? – крайне удивился Абу-ш-Шамат. Тут же ему пришлось пожалеть о своих словах. Шакунта, подскочив к нему, замахнулась, как бы собираясь отвесить оплеуху. Он удержал ее руку, и совершенно напрасно – шагнув вперед и сразу же вбок, она неожиданно оказалась у него за спиной и крепко стукнула наручем куттара в затылок, от чего посланец свалился.
Аль-Катуль, державший лук наготове, спустил стрелу.
Стрела вонзилась в тюрбан присевшей Шакунты и сбила его.
– О ущербная разумом! – с восхищением провозгласил аль-Куз-аль-Асвани. – Нет равных! Клянусь пепел, соль, иль-Лат, Аллах, порази в печенку!
Он схватил за руку Абу-ш-Шамата и рывком поставил его на ноги.
В это же время среди отряда аль-Мунзира произошла короткая, но яростная стычка. Увидев, что вытворяет Ястреб о двух клювах, Салах-эд-Дин, утратив соображение, подбоднул коня стременами и кинулся было в бой с Барзахом и Шакунтой, но был удержан бдительным Абу-Сирханом.
– Никуда ты не поедешь, о мерзавец! – внушительно рявкнул прямо ему в ухо Абу-Сирхан, удерживая его при этом за кольчужный ворот. – Дай людям договориться мирно, иначе я откручу твою дурную голову и скормлю ее шакалам!
При этом он теснил своим конем коня Салах-эд-Дина, а с другой стороны Абу-Сирхану пришел на помощь Джеван-курд, так что они вдвоем удержали не в меру пылкого бойца.
Не успел Джеван-курд возвести родословную Салах-эд-Дина к верблюдам и ишакам, как подъехали Абу-ш-Шамат и аль-Куз-аль-Асвани.
– О господин, эта бешеная предложила поединок и собирается сражаться сама! А с нашей стороны она требует наилучшего из бойцов! – сказал Абу-ш-Шамат. – Если бы не она – мы бы договорились, клянусь Аллахом!
– Разве мало нам было одной ущербной разумом, из-за кого мы терпим бедствия и тяготы странствий?! – яростно воскликнул аль-Мунзир, и всем стало ясно, что речь идет об Абризе. – Наилучший из наших бойцов – я сам! Я скручу ее, и притащу сюда за косы, и это дело решится только так, и не иначе, если она сама того желает!
– И если будет угодно Аллаху, – добавил мудрый Хабрур ибн Оман. – Но я бы выставил против нее вот этого бойца.
Он указал на Салах-эд-Дина, воюющего с Абу-Сирханом и Джеваном-курдом.
– А если она его одолеет? – усомнился Джабир аль-Мунзир.
– То мы избавимся от смуты и беспокойства в наших рядах.
– Что же будет с ребенком?
– То же, что было бы, если бы мы их не нагнали. Ведь она собиралась везти его к аль-Асваду – а мы сами добивались лишь того, чтобы он в конце концов оказался в Хире, не так ли? Просто мы, как и советовал Абу-ш-Шамат, неторопливо поедем следом, а заодно разберемся, как вышло, что она распоряжается теми несчастными детьми, с которыми Джейран освободила аль-Асвада.
– Будь по-твоему, – несколько успокоенный этой речью, ответил аль-Мунзир. – Отпусти его, о Абу-Сирхан. Если ему угодно воевать с ущербными разумом – пусть сражается!
– Ты не знаешь, что это за порождение шайтана, а я видел ее в схватке! – с этими словами Салах-эд-Дин стряхнул с себя руку Абу-Сирхана и помчался к Шакунте, которая ждала его с гордым видом, а Барзах торопливо приматывал ей поручи куттаров длинными ремнями.
Когда Салах-эд-Дин был уже совсем близко, Шакунта оттолкнула Барзаха и протянула к Салах-эд-Дину руку, продолжением которой был широкий и двуострый клинок.
– Сойди с коня, о несчастный, и сразимся! – потребовала она.
Салах-эд-Дин соскочил, выхватил из ножен ханджар и взял в левую руку круглый щит.
– Сейчас этот меч выйдет, блистая, сперва из твоей спины, а потом из спины этого развратника, распутника, изменника, мерзавца! – возгласил он, указав острием на Барзаха.
– Спрячься немедленно, ради Аллаха, скройся! – потребовала Шакунта.
– Да, пусть скроется, ибо он уже сейчас дрожит как персидский тростник! – с издевкой заметил Салах-эд-Дин. – И я не намерен щадить тебя, о женщина! Ты забыла, какова бывает рука мужчины, и чванишься своей силой, ну а я, с помощью Аллаха, верну тебе память! А затем я верну память этому предателю – чтобы он мог сегодня же припомнить все свои грехи, извиваясь и корчась под палками загробных ангелов!
Барзах медленно отступил, пятясь и не сводя глаз с Салах-эд-Дина.
Обеспокоенный Хашим поспешил к нему, обнял и силком увел подальше, а мальчики, выставив вперед остроги, смотрели на все это дело крайне неодобрительно.
Бойцы сошлись.
Они обменялись первыми ударами и Салах-эд-Дин понял, что щель в его щите, предназначенная для того, чтобы захватить ханджар врага, мало подходит для поединка с человеком, вооруженным куттарами. Невозможно было лишить Шакунту ее оружия, наручи которого были примотаны к ее предплечьям. Ему оставалось лишь отражать удары – и тут он показал себя таким же знатоком защиты, как и она, безошибочно подставляя щит под нужным углом, чтобы не принимать на него всю тяжесть удара, а отводить удар в сторону.
Но, в отличие от него, владеющего единственным щитом, Шакунта имела как бы два щита – ибо могла подставлять под замах ханджара то левую, то правую руку, одновременно коля вторым куттаром в грудь Салах-эд-Дина.
– Клянусь Аллахом, эта распутница знает толк в схватках! – воскликнул Джеван-курд, когда Шакунта налетела на Салах-эд-Дина подобно гневному ястребу, ударив сразу двумя клинками, и отскочила, любуясь на гримасу боли, исказившую его лицо, ибо один из клинков проник в ворот кольчуги и распорол противнику шею и левое плечо. – Его выручает пока лишь высокий рост!
– Да, руки у него длиннее, но у него нет опыта в подобных боях, – озабоченно отвечал Хабрур ибн Оман. – Какой шайтан выдумал эти мечи, которые служат одновременно щитами?
– Не пришлось бы нам отнимать у нее этого несчастного… – проворчал Предупреждающий. – Подъедем-ка поближе! Это уже не поединок, а избиение…
