Сами по себе даже причины перестали иметь значение. Навязчивые ощущения закрутились вокруг, сливаясь в вихрь. Выжимали чувства, усиливали их и накладывали одно на другое.
Вот он уже может визуально различить вокруг себя кокон из разноцветных обжигающих нитей.
Они липнут к разным частям его тела, слепленного из грязного дыма. Красная страсть, синюшная ненависть и тускло сероватая тоска. Страх, гнев, желание, раздражение намертво прилипают к разным местам кокона. А прилипнув, начинают тянуть и тащить туда, откуда они исходят.
Вниз. Они все тянут его книзу. И можно просто физически ощутить где сейчас низ, а где верх, только по этой тяге. Даже несмотря на то, что вообще ничего кругом не различить, только черно-серый водоворот и разноцветные нити, что тянут тебя все ниже и глубже.
А потом разом пришло осознание. Все это ситуации из реального мира. Они просто привязаны в его разуме к определенным чувствам и эмоциям, что живут даже в его игровом разуме, даже во сне. Осознание этого резко вырвало его из водоворота.
«Чувства мне тут не нужны. Они все не важны. Мне безразличен каждый, кто их у меня вызывал. Я осуждаю каждую свою эмоцию, что испытал из-за них когда-либо. Они все остались в другой жизни, — проговорил так про себя и его сразу отпустило.»
Все нити разом истончились и пропали. Остались только гулкие удары снизу. Теперь они стали более звонкими и высокими. Постепенно перейдя в непрерывный тон. Будто звучание колокола, замедленное и зацикленное на одной ноте.
Стоило ему сосредоточиться и обратить внимание на окружающее пространство. Как серо-черная тьма стала отступать. Дальше и дальше. Как туман расступается под солнечными лучами.
Миг и он стоит посреди выцветших просторов, где верх слабо отличается от низа.
Посмотрел на свои руки и увидел только очередное темно-серое завихрение, но уже куда более определенное и похожее на настоящее. Еще не детализированные пальцы, но уже и не схематичные сгустки не пойми чего.
Все происходящее уже и впрямь походило на осознанный сон. Глупый, но реалистичный настолько, насколько ты сам захочешь и сможешь себе вообразить.
В реальности его попытки увенчивались тем, что он мог увидеть руки в обычном сне, осознаться и начать менять сон по собственному желанию.
— Ну здравствуй человек Еремей, — прервал его попытки разглядеть свои руки, чей-то хриплый и ломкий голос.
Еремей тут же за озирался, почти сразу различив напротив себя такую же сероватую фигуру из закручивающихся потоков тумана на темном фоне.
— И тебе не хворати, харати Азар, — поприветствовал он наугад.
В голове закрутились мысли, одна другой глупее. Они наскакивали друг на друга, вытесняя здравый смысл. В этом своеобразном соревновании победила самая глупая:
«Можно ли называть бесплотного хозяина своего тела Харатьян.»
Одинокая фигура напротив, похоже, склонила голову набок.
— Нет. Я не твой наставник. И не читаю твоих мыслей. Нет нужды. Это твои мысли в моем разуме, а не наоборот.
— Разве ты не должен передать мне свои знания и опыт? — уже более внятно и напористо спросил его Еремей.
— Не должен. Но ты можешь получить столько, сколько сможешь использовать. Но торопись, с каждым восходом моя связь с миром живых истончается. Как уходят и мои воспоминания о прожитой жизни, что могут быть полезными тебе.
— Тогда расскажи побольше о том, как быть мистиком. Я пока даже не понял толком что это значит.
— Я не слышу в твоей памяти нужных слов. Значит ты их раньше не слышал и сейчас не поймешь. Чтобы научить тебя новому осознанию, я должен быть «Мастером над адептами». А я лишь «послушник», кажется это слово подходящее. Я помню, как начал свое послушание в месте силы, но не помню, как умер и почему.
— Так может мне вернуться туда и…
— Нет. Там больше нет места силы. Мир изменился. Изменились и течения жизни внутри него. Я едва узнаю окружающие тебя места.
— Что же мне делать. Научить меня ты не можешь, потому что не умеешь. Рассказать не можешь, так как я тебя не пойму. Что…
— То, чего ты жаждешь, не знание, — с равнодушием робота перебил его в очередной раз призрак. — Это путь. И я покажу тебе, где он начинается. А если заблудишься, приходи ко мне снова. До тех пор, пока я еще не истаял.
— А что будет, когда это произойдет. С тобой.
— Меня отпустит все, что связывало с путями живых. Я целиком вступлю на пути смерти.
— Это похоже на то, через что я прошел, чтобы оказаться здесь? — любопытство по поводу столь тонкой темы захватывало воображение, заставляя задавать вовсе не те вопросы, что казались наиболее важными.
— В каком-то смысле. Но ты лишь погрузил свое верхнее сознание к нижнему. На тот слой, где можешь меня увидеть.
— Слой? Я думал внизу должен быть какой-нибудь ад, и демоны? — вопросы выскакивали сами собой, подхваченные азартом.
— Я не смогу ответить на все твои вопросы. Ответ на один из них, что тебе понятен, породит множество тех, на которые ты ответа не поймешь. Но следуя по собственному пути, ты сможешь все узнать и увидеть сам. Миры, слои, пути это лишь очень отдаленные, «метафоры»? Гр-р-рм, да, именно так. Как ладонь подобна листу древесному. Нет, ничего ты так не поймешь. Не трать своих сил. Ты пока слаб. Иди и увидишь все своими глазами.
— Ты обещал показать куда идти. Да и как?
Раздавшаяся короткая какофония звуков оглушила и исцарапала восприятие Еремея. Призрак казался разгневанным. Его фигура поплыла, почти размываясь с окружающей хмарью.
— Не ожидал. Твоя недалекость оказалась забавной. Ты захватил себе мое мертвое тело. Подчинил дух. Смог погрузиться в глубину слоев тени. А меня просишь научить тебя по земле ходить, — на месте головы призрака появились жуткие завихрения, похожие на широкую и зубастую ухмылку. — Когда вернешься в тело. Не открывай глаз. Но встань и иди.
— Куда? — вырвалось у начинающего просыпаться Еремея.
— А куда захочешь «Укравший мое имя».
Еремей почувствовал, что теряет концентрацию. Окружающие серые пустоши снова заволакивал непроглядный туман. Собеседник стремительно растворился в нем. А сам он при попытке поднести к лицу ладонь, не смог различить даже единого лоскутка дыма, что двигался бы в унисон с его желанием пошевелить рукой.
Последние остатки его воли воплотились в невнятный вопрос:
— А мир вот так и выглядит на самом деле?
— Нет. Даже тот слой, на который опустился твой дух, выглядит не так, как ты способен сейчас увидеть.
Последний ответ уже не звучал в голове Еремея, он крутился водоворотом маленьких мыслей-образов. Пока его в обратном порядке протягивало через круговерть эмоций и чувств.
В этот раз нити чувств сразу ощущались скользкими, липкими и противными. Они тянулись и старались прилипнуть к нему, вызвать отклик и сочувствие.
Но хватило одного нежелания иметь с ними что-либо общее, и вокруг возникло подобие мыльного пузыря. Как маслянистая пленка, он не пускал ничего внутрь. И обратно в свое тело парень вернулся спокойным и задумчивым.
На пробуждение ото сна это походило слабо, но снова ощущались и тело, и стул, на котором он сидел. Уже можно было открыть глаза и встать, но ему пока не хотелось.
Разум все еще дремал, подернутый мутным туманом. Постепенно в нем оформились некие желания и приказы самому себе. Нужно было встать и идти. Сильно захотелось оглядеться. Но много ли можно увидеть с закрытыми глазами.
«Не открывай глаз, но встань и иди. Кажется, так сказал харати, — задумался Еремей, напрягая закрытые глаза, чтобы разобрать в черноте хоть что-то. То насколько это глупо ему в нынешнем состоянии даже не пришло в голову.»
Однако темнота, видимая с закрытыми глазами, сама собой задрожала и пошла серой рябью.
А затем, в окружающем сером мареве, шаг за шагом стали происходить странные изменения. Оно осветилось изнутри глубокой синевой. Обрело глубину и подобие очертаний.
Сквозь беспорядочно меняющуюся пелену проступили очертания стен, стола и темный девичий контур на нем. Даже еще более пугающий и отталкивающий, чем вживую. Захотелось спрятаться или отодвинуться. Но едва точка зрения сместилась, как он увидел силуэт самого себя на стуле.
