Снова одетая под парня осиморуса, Ай подумала, что не её прятать надо, а Амелиса. Вот кто выделялся больше всех. После укуса волком этот парень стал ещё краше. Волосы отросли ниже лопаток, каждое утро он был бодрее всех, улыбался, шутил, и любил мир, словно живёт один день в жизни — этот.
Как Ай хотела быть хоть немного такой же счастливой. Но воспоминания о Локсе, Жанин и команде не отпускали её сердце.
Безумно скучала она по своей лучшей подруге — весёлой неунывающей Жанин, душе их компании. А Локс… К нему ревновал даже Амелис, после рассказов Ай о своих приключениях.
Как он мог бросить их… Её?
«И зачем Лорду такая бесполезная я? — вздыхала леди, — Я совсем не могу контролировать эту магию, когда хочет, тогда и появляется. Я уже давно перестала ожидать портала, он просто случается со мной, и всё. Дан твердит об амулете… Может это часы, которые мне передал Томейра? Надо будет рассказать».
Тёмно-серое дорожное одеяние с кобальтовыми вставками узора на воротничке подчёркивало белую кожу блондина. Ямочки на щеках бесстыдно притягивали взгляды всех прохожих. Волосы он перестал стягивать хвостом, поэтому блеск пшеничной шевелюры доставлял всем дополнительный экстаз.
«Апполон», — думали прохожие.
Лекарь одевался строго, но его рубашки поражали воображение кружевами на запястьях и у горловины. Но что кружева. Передвигался он плавно, словно зверь и гипнотизировал всех охровым взглядом и тихой речью. Айен даже нравилась его лёгкая картавость, потому что казалось, что река журчит, словно сама природа говорит через него.
«Принц в бегах какой-то», — шептались про него девушки в булочной.
«А взгляд холодный, будто монах, отрёкшийся от мирской жизни», — рассуждали в библиотеке.
«Извращенцы, — решила мадам хозяйка мансарды, — Все спали на одной кровати, я проверяла, на второй даже простынь не стелили. Странные ребята. Колдуны, без вариантов».
Про парня-осиморуса (Айен) не принято было думать, считалось, что внимание его оскорбляет. Поэтому на неё старались не смотреть. Но мысли конечно возникали… Что паренька используют для сотворения колдовства или для любви. Или для всего этого вместе. Уж больно его опекали эти красивые мужчины. Разглядеть осиморуса было невозможно, потому что скрывалось абсолютно всё, кроме кистей рук. А вот они были хоть и изысканной удлинённой формы, но с мозолями от постоянных тренировок с мечом.
Из города в город можно было приехать на железных машинах Лорда, или телегах общественного назначения.
Но удалось поймать перевозку с сеном.
«Небо сегодня пронзительно синее, и заполонённое стаями Железных Птиц. Их так много. Может среди них есть та, с коротким хвостиком, в которой есть наша частичка?» — Все трое смотрели в небо с примерно одинаковыми мыслями, только у Дана добавлялось точное число птиц, которых могли увидеть его глаза, и прикидки скорости сближения их с землёй в случае, если придётся воспользоваться самонаводящийся гранатой.
Как элегантно, легко, словно живые птицы, кружили смертоносные механизмы.
Вдруг обычно такой спокойный Дан схватил Ай за руку, и принялся разглядывать запястье.
— Эй, эй! Сейчас не сеанс осмотра звёздочек, чего хватаешь Госпожу средь бела дня! — возмутился Амелис.
— Показалось… просто показалось, что вижу новую родинку, — тихо ответил Дан.
— Не волнуйся так, — шикнула на него Айен, — если успеем расположиться до вечера, то проверишь. Но я клянусь, что не жертвовала душу блестящим самоварам трактирщика Жозе. Хотя очень хотелось!
Дан молчал, Ай чувствовала, что в этом молчании таится воспоминание, и тихонько тронула его руку, почему-то быстро проведя пальцем вдоль линий на ладони, словно бы знала их наизусть. Парень вздрогнул и остро глянул на леди из-под отросшей чёлки.
— Ты видел таких птиц… которые… поглотили человека целиком?
Рука его дёрнулась в её руке, но Ай не отпустила, а придвинулась к нему ближе. И лёд растаял.
— Мой отец отдал свою жизнь Железной Птице, которую чаще всех чинил. Он так любил эти создания, готов был неделями слушать их. Я приносил ему еду, но он забывал кушать, слабел и болел. Я тоже дитя Плавучего Причала, госпожа Айен. Я рос рядом с вами. Однажды отец так и не вернулся из грота. А Лорд потерял птицу. Она получила полную свободу воли и улетела с прекрасным живым деревом внутри. Мама подняла бунт тогда, я плохо помню почему, но её посадили в темницу. Тогда я несколько недель жил у вас. Наши матери дружили.
Амелис, что было на него совсем непохоже, не ринулся отвоёвывать руку Госпожи, а слушал, слегка наклонив голову набок, лицо его выражало сосредоточенную печаль.
Дан отвернулся, скрывая слёзы. Прилюдно плакать — это всё тлетворное влияние блондина. Красавчик был приучен совершенно не скрывать своих эмоций, чуть что случись в его сердце — сразу наружу вывернет и всем продемонстрирует. Лекарь же, достигший в скрытничестве неопределённых высот, сейчас и сам ощутил себя шокированным, так внезапно прилюдно раскинув.
Леди захотелось обнять, но его раны от стрел всё ещё были ужасно болезненными, поэтому она погладила спину Дана, ощупывая бинты. Это не успокоило парня, а даже наоборот. Но он так и не дал ей увидеть свои слёзы.
Слова не подбирались. Каким ещё мог вырасти этот мальчик, рождённый на Плавучем Причале, во льдах и лишениях? Невозможно забыть голод, когда из-за снежного завала в городок не поступали запасы, а старый Лорд запретил использовать Птиц для гражданских нужд.
Тогда умерла подруга Айен, Мальва.
И во снах лидер эмпатов Ася создала Мальвину, она стала атрибутом её снов, пока не ожила достаточно, чтобы отделится от автора. Девочка из сна принялась опекать маленького Сержа, считая его своей семьёй.
Когда Мальва умирала, её мать была беременна мальчиком, и Мальва переживала, что не увидит братика теперь. Из-за снега. Проклятого вечного снега. Никто не вёл официальную статистику погибших, запрещено ведь искать на Лорда управу. Тех, кто умер от холода и голода объявили слабаками, недостойными жить на Плавучем Причале, недостойными наград от Лорда.
Когда Ай засыпала, где-то в пространствах сна возникала Мальвина.
Дети теряли друг друга, как и взрослые, но раны на детских сердцах всегда болят неизмеримо сильней.
Айен вспомнила, что та женщина, с глазами цвета хурмы, кричащая в ледяное море, не хотела домой и просила малышку Ай уйти с причала к маме. Но та не уходила. Слёзы на лице красивой женщины превращались в лёд, становилось невыносимо холодно, Ай не могла бросить её там одну. На Причале было правило: в бурю не оставлять никого в одиночестве. Хотела ли мама Дана тогда броситься в ледяное море, не в силах справиться с потерей любимого? Скорее всего, хотела. Но она взяла на руки малышку Айен, согрела её, встретила отряд Лорда и с гордо поднятой головой ушла в темницу, передав девочку маме.
*****
На улицах города Аз-Тархань Дан прожил часть своего детства, помнил все тайные улочки наизусть, поэтому достаточно быстро привёл Госпожу к двухэтажному дому, из которого вышла утончённая тётушка и обрыдала его плечи.
Кованые ворота скрывали широкий двор с узкими клумбами, задним двориком, круглую беседку и увитый виноградом старый дом с трещинами в стенах.
Тётушка оказалась родной сестрой его матери и приняла гостей как своих детей. Перед ней была рассказана чистая правда про личность Айен и бегство от Лорда.
На предложение выбрать себе комнаты, все трое сконфузились.
Как бы объяснить почтенной фрау, что Айен нельзя оставаться одной из-за внезапных порталов, Амелису — из-за того, что ночью он превращается в Демона, и что единственный нормальный среди них — это раненый Дан, без которого эти двое умрут или сразу или по-очереди, усыпив всю округу и создав неконтролируемый хаос.
Тётушка чуть не грохнулась в обморок, увидев раны Дана. Пока племянник обмывался с дороги, она успела опустошить аптеку. А после обработала его раны и обмотала свежими бинтами.
