листьев выкованные доспехи, традиционные для священников Сильваноса. Когда они увидели окровавленного эльфа и его драгоценную ношу, они сначала подумали, что он - еще один мародер. Один из них бросился на него, замахиваясь посохом.
- Нет, подождите! - раздался голос. Между братьями протолкался высокий худой человек с белыми волосами. Джандер догадался, что это настоятель Рэйлен. - Должно быть, это друг Эндриса, эльф, которому было дарован приют в роще.
- Да, отец, - сказал Джандер. Он вручил потерявшего сознание Эндриса ближайшим священникам, которые осторожно приняли его на руки. - Вам больше нечего бояться четверых из тех, кто напал на Дубовую Рощу. Но остались еще двое...
- С ними мы сами справились. Они арестваны и ждут нашего решения. - Рэйлен внимательно посмотрел на него. Даже в этом тусклом свете Джандер видел великолепно. Лицо этого человека было изборождено годами, но было очевидно, что его разум все еще так же крепок, как дубы, что растут в роще.
- Остальные четверо... твоих рук дело? - негромко спросил Рэйлен. Джандер кивнул.
- Я оставил рощу, чтобы спасти жизнь Эндриса и защитить ваше аббатство. Это был... долг. Я думаю, возможно, это я невольно привел к вам этих злых людей. Мне нужно было это искупить. Эндрис думает, что меня могут впустить обратно в рощу, потому что я покинул ее ради доброго дела.
Мудрые глаза Рэйлена осмотрели Джандера с головы до ног, не упустив ни крови, ни растрепанных волос. Благодарение богам - свет был слишком тускл, чтобы он мог разглядеть клыки Джандера. Когда он наконец встретил взгляд Джандера, его лицо было печально. Он медленно покачал головой. Сердце у Джандера упало.
- Но... Эндрис бы умер... как же мог я ему не помочь? - воскликнул Джандер.
- То, что ты решил поступить так, прежде всего объясняет мне, почему Элдат дала тебе убежище в роще - у тебя доброе сердце, как бы ни были темны твои дела. Эндрис был неправ, давая тебе ложную надежду. Немногие получали и единственную возможность, подобную той, что была дарована тебе, друг мой. Никто не получает такого благословения дважды, какое бы доброе дело они ни сделали. Утешайся тем, что ты пожертвовал своим приютом не зря - Эндрис будет жить. И другие, которые могли бы умереть, если бы не ты. - Он поднял морщинистую руку, собираясь благословить Джандера.
Вампир быстро отшатнулся. Как только Рэйлен начнет говорить священные слова, немедленно обнаружится, что он - нежить. Ни слова ни говоря, он повернулся и побежал вниз по травянистому склону, обратно к роще. Приблизившись, он замедлил шаг, почувствовав, что в нем поднимается удушающий страх.
- Пожалуйста, - только и сказал он и шагнул вперед.
И вздрогнул от боли, перешагнув невидимый барьер, который немедленно ослабил его - неощутимое, но очень реальное препятствие, которое не давало злым тварям войти в священное место. Он посмотрел туда, где всего несколько минут назад был его приют, дарованный богиней. Его серые глаза жадно оглядели валун, на котором он сидел, наполовину оконченную статуэтку, которая выпала из его рук и теперь тихо лежала на прохладной траве.
Джандер наполовину надеялся, что появится Элдат, и он сможет поговорить с ней и попросить о прощении. Но она не появилась, и, пока медленно текли секунды, в сердце его печаль медленно сменилась решимостью.
У него не было иного выхода. Он знал, что сидеть и смотреть, как убивают невинного друга, для него так же невозможно, как и самому стать священником. Если бы он так поступил, роща была бы запятнана его трусостью. Он возненавидел бы ее, как ненавидел самого себя; и однажды он непременно оставил бы это тихое место с куда большей горечью в сердце, чем теперь.
Джандер с усилием отвернулся и пошел прочь. Куда, он и сам не знал. Может быть, в Вотердип, куда направлялся с самого начала. Боги попытались предложить ему утешение, но судьба и то, что осталось светлого в самом Джандере, обрекли на поражение эту попытку обрести покой.
Он с усилием вдохнул воздух, и резкий запах дыма опять наполнил его ноздри; но пламя больше не плясало. Раненых вылечат, разрушенное восстановят. Жизнь в аббатстве пойдет, как прежде - и в этом будет, пусть небольшая, но и его доля.
На сердце у него стало немного легче. Одинокий, без друзей и без надежды, эльф-вампир направился на восток, и, хотя по его следам шли тьма и смерть, на губах у него была улыбка.
Он правильно поступил. И в конце концов, когда все очки будут подсчитаны и все превратности судьбы отойдут в сторону, этот глубокий покой будет стоить всех тихих мест в мире.
Aмбрин с раздражением глянула в окно, пока шла через Облачную Залу, стараясь не отставать от вежливого, но настойчивого дворецкого. Ну почему бабушка Тэшла желала видеть её именно сейчас?
Безумно холодный ветер, гулявший в окрестностях Дома Хоквинтер, наконец стихал. Скоро Глубоководье облачится в сырую, липкую мглу, которая начнёт выплясывать радостный танец Тиморы, играя вспышками ветвистых молний. Даже если все домочадцы погрузятся в сон, она не посмеет призвать ни единой искорки. Неуклюжее, неотточенное колдовство – вот всё, что ей оставалось.
Ещё одна декада пройдёт в бесконечных дворцовых променадах, нудных уроках по достославной и долгой истории династии Хоквинтер и бессмысленной болтовне с пустоголовыми высокородными девицами, подругами её сестёр – если, конечно, этих хладнокровных, мелочных и вечно что-то замышляющих склочниц мог назвать друзьями хоть кто-нибудь. Ещё целых десять дней, во время которых Aмбрин Хоквинтер – всего лишь очередное украшение общества в городе, изобилующем высокомерными молодыми дворянками – не сможет заниматься сколько-нибудь значимой магией.
Девушка нахмурилась, взглянув на своё отражение в зеркале, мимо которого как раз пробегала. Да, было бы так легко просто сдаться. Она могла бы похоронить в памяти все эти тайные занятия, полные выматывающей концентрации и произносимых благоговейным шёпотом заклятий, и просто прожигать жизнь, неотвратимо двигаясь к унылости свадьбы с обожаемым наглецом, щёголем или болваном из очередной благородной семьи, почитаемой Хоквинтерами. Так, будьте прокляты все боги, просто! Она гордо вскинула голову и посмотрела на обескураженного прислужника. Они уже свернули в Башню Тэшлы и начали взбираться по винтовой лестнице, ведущей к покоям,
