скорее наоборот. Если бы он не держал ее руку, она бы убежала подальше от этой комнаты, чтобы не выказать свое смущение.
— Будет больно, — предупредил Морган, так и не дождавшись ответа в то время, как краска заливала ее лицо.
— Больнее уже не будет, — выдохнула Мириам.
Северный лорд открыл бутылек и плеснул что-то едкое прямо на ее раскрытую рану. Если бы он не держал ее за руку, она лишилась бы чувств, и осталась бы лежать на полу в этой чужой комнате.
— О, небеса! — закричала Мириам, как только вновь смогла говорить, — Создатель послал тебя, чтобы ты пытал меня!
Морган невозмутимо достал из сумки чистые повязки, и принялся накладывать их на ее ладонь.
— Я затяну потуже, чтобы ты никогда не забывала об этом, — ответил он, — Так что ты знаешь о Дагмере, Мириам?
— Что это было?! — сквозь всхлипы проговорила она, чувствуя, как миллионы игл вонзаются в ее руку. Дернувшись, она не дала Моргану закончить перевязку, думая, что его снадобье разъело ее кости. И не поверила глазам — от глубокой раны, нанесенной его клинком, почти не осталось и следа, словно ее и не было. От удивления она затихла. Собственный дар ей показался более реальным, чем это исцеление.
— Я знаю о Дагмере только что его невозможно покорить, — проговорила она шепотом, — Какую войну можно вести с тем, кто не помнит ран?
За городом. Мецца, Руаль
Больное плечо больше не тревожило Мириам. Ее совсем покинула боль. Морган позаботился даже об ее рассеченном лбе. В чужой одежде и исцеленная она почувствовала себя другой, незнакомой прежде. Было стыдно в этом признаться, но северянин больше не представлялся ей кровожадным убийцей. Впрочем, до конца она ему не верила, как и он ей — он признался, что умышленно не раздобыл для нее кобылу, чтобы не соблазнять на побег. Мириам была даже рада этому — сама бы она ни за что не справилась с поводьями — животные очень часто боялись ее.
Пока они ехали по пыльной дороге, Морган расспрашивал ее о жизни в Мецце и Реми. Он рассказал, что юноша отыскал его у контрабандистов в ту же ночь, когда она была схвачена стражей. И одному только Создателю известно, как ему это удалось — Морган переправлялся из-за моря после Призыва, закончившегося смертью ведьмы — он изобличил женщину, призвавшую его, в запретной магии, и та была сожжена. С рассветом он бы снова отправился в путь, но этого не случилось — он не мог не поверить Реми, и допустить новую расправу.
— Славный парень этот твой друг. Жаль, что не маг, — заключил он, и отчего-то стал пристальнее вглядываться вдаль.
Дорога была окружена деревьями, усыпанными белыми цветами, дарящими приятный пьяняще сладкий аромат. Они росли так близко друг к другу, что Мириам не могла угадать во что именно вглядывается Морган, впервые за весь путь бросивший свои расспросы. Наконец, он показал куда-то рукой, и, приглядевшись, Мириам выскользнула из седла, а затем рухнула на землю как тюк с товаром в порту.
У развилки, стоял человек пропахший морем, с волосами, выгоревшими на солнце. И сердце ее заколотилось от неудержимой радости. Она вскочила, со всех сих побежала к нему, и чуть не сбила с ног. Реми смеялся, заключив ее в объятия.
— Я знала! Знала, что ты придешь за мной! — повторяла Мириам все громче и громче.
Он обнял ее еще крепче.
— Ты говорила, что не станешь держать зла. Я обещал, что ты будешь жить. И я сдержал слово, верно, цветочек?..
Он никогда раньше не называл ее так ласково. Мириам рассмеялась, не дослушав, но уже не понимая, отчего Реми вдруг так помрачнел.
— Но я давал еще одно обещание. Тому северянину, что спас тебя. Он был добр и дал нам попрощаться. Когда-нибудь бы поблагодаришь его за это.
Мириам смотрела на Реми в недоумении широко распахнутыми глазами. Он все еще держал ее за руку, склонил голову, и не смел взглянуть на нее. Каждое слово было тяжелее, чем самый неподъемный груз. На его плече висела дорожная сумка, только в этот раз она понимала, что он готовился отправиться в путь без нее.
Она обернулась. Морган не спешился, зная, что это прощание не станет долгим, как и все, что он видел ранее.
— Ты поедешь с ним, — тихо говорил Реми, — Будешь жить среди себе подобных. Перестанешь бояться и прятаться. У тебя всегда будет тепло и кров, и мне от этого радостно. А я ухожу. Если останусь, меня убьют. Вот как все сложилось, цветочек…
Он был обут в те самые стоптанные башмаки, что так не давали покоя Мириам. Но теперь она видела их, словно дымку тумана. Как и его опечаленное лицо, опущенные плечи, загрубевшие от тяжелой работы руки. Даже волосы, так полюбившиеся солнцу, перестали быть для нее такими яркими. Он стоял перед ней как видение. И она не была уверена, что это не неведомое ей колдовство Моргана.
— Что ты будешь делать теперь? Совсем один. Куда отправишься? — также тихо спросила Мириам, все же цепляясь за призрака, напоминающего ее друга.
В ответ он только растеряно помотал головой.
— Мы должны уйти вместе, Реми! Я хочу уйти с тобой! — затараторила она, понимая к чему привела эта встреча. — О, Создатель! Это все случилось из-за меня! Я просто хотела украсть это проклятое золото, и уйти из Меццы! Ты мне веришь? О, посмотри же на меня наконец, Реми!
Мириам схватила юношу за плечи, отчаянно пытаясь зацепиться за его взгляд. Но она отступила на шаг назад, разглядев в них злость и отчаяние. И страх.
— Я не знаю, что страшнее в тебе: твой проклятый дар, или твоя слепая верность себе, — процедил он холодно, — Ты маг. И должна жить среди магов.
Слова Реми были грубо резали остатки ее надежды, но он все еще держал ее за руку.
— Мне там не место, — едва дыша заупрямилась Мириам.
— Довольно, — он прервал ее, выпустив из своей ладони ее пальцы, — Я обещал, лорду Бранду, что ты отправишься с ним. Я простой болван, а вот ты… Думаю, что ты очень пригодишься там, в этом вольном городе магов. Так что проваливай!
Он говорил холодно, небрежно, стараясь казаться безразличным, чтобы только она не ластилась к нему как кошка. Чем дольше они стояли напротив друг друга в этом саду деревьев, усыпанных белыми цветами, тем горше была разлука. Крепкие узлы всегда проще разрубить топором — так он рассудил.
— Я продал тебя, — наконец произнес
