– Почему, Латея?
– Потому что ты, – взвыла она, – незаконнорожденный сын этого монстра, Даркена Рала.
Оба замер. Сведения были ошеломляющими. Если это, конечно, правда...
– Маму принудили. Она мне говорила. Она говорила, что отцом был какой-то мужчина, которого она не знала.
– Она знала его. Она работала во Дворце, когда была юной. У твоей матери были громадные груди и не менее громадные планы в те давние дни. Но планы оказались плохо продуманы. Она не понимала, что удержит этого человека не дольше, чем на одну ночь. Ведь у него имелось бессчетное количество женщин – и тех, кто стремился оказаться рядом с ним, и тех, кто оказался с ним не по своей воле.
Это определенно было чем-то новым. Даркен Рал был раньше самым могущественным человеком на земле. Неужели в его, Обы, венах течет кровь благородных Ралов. От этого предположения у него закружилась голова. Если ведьма говорит правду...
– Моя мать должна была остаться в Народном Дворце, если она зачала сына от Даркена Рала.
– Но ты не истинный наследник, обладающий даром.
– И все же, если я был его сыном...
Невзирая на боль, она сумела изобразить на физиономии улыбку, которая говорила, что он для нее – не больше чем грязь.
– Ты не имеешь дара. Такие, как ты, были для него мусором. Он их всех безжалостно уничтожал, когда обнаруживал. Он бы замучил вас с матерью до смерти, если бы узнал о тебе. Как только твоей матери это стало ясно, она убежала.
Оба был потрясен. В голове его царил полный сумбур. Он подтянул к себе колдунью.
– Даркен Рал был могущественным чародеем. Если сказанное тобой – правда, он, в таком случае, должен был преследовать нас. – Оба опять швырнул ее о шкаф. – Он бы преследовал меня. – Оба встряхнул ее, пытаясь получить ответ. – Он бы преследовал.
– Он и преследовал... Просто он не мог видеть дыры в мире.
Глаза колдуньи почти выкатились из орбит. Из правого уха сочилась кровь. Ее хрупкое тело не могло противостоять силе Обы.
– Что? – Оба решил, что Латея заговаривается.
– Только Алтея может...
Она действительно начала болтать ерунду. Оба раздумывал, что из сказанного ею могло быть правдой.
Ее голова запрокинулась.
– Мне следовало... спасти нас всех... когда у меня был шанс... Алтея заблуждалась...
Он встряхнул колдунью, пытаясь заставить сказать больше. Красная слизь запузырилась из ее носа. Несмотря на понукания и удары, несмотря на то, что он тряс ее, Латея не произнесла больше ни одного слова. Он поднял ее, от его тяжелого, горячего дыхания колыхались пряди жидких старушечьих волос, он заглядывал в ее опустевшие глаза.
Он узнал от нее все, что мог.
Он вспомнил жгучие порошки, которые ему приходилось пить; вспомнил зелья, которые она для него составляла; вспомнил дни, проведенные в загоне; вспомнил, когда его выворачивало наизнанку...
И взвыл, поднимая костлявую женщину над головой.
А потом, рыча от ярости, саданул ее о стену.
Вопли Латеи были как хворост для костра его мести. Он просто упивался ее беспомощностью и мучениями.
Он поднял колдунью с пола и швырнул на стол, сломав и стол, и ее кости. С каждым ударом она становилась все более вялой и все более окровавленной. А потом и вовсе лишилась чувств.
Но ярость Обы только начинала разгораться.
Дженнсен не хотела возвращаться в таверну, но было темно и холодно и не оставалось ничего иного. Латея не пожелала отвечать на вопросы, и Дженнсен потеряла всякое присутствие духа.
– Что будем делать завтра? – спросил Себастьян.
– Завтра?
– Ну, вы все еще не против, чтобы я помог вам бежать из Д'Хары, как просила ваша матушка?
Дженнсен и сама не знала, что делать. Обдумав слова Латеи, она теперь была совсем не уверена, что необходимо бежать.
Они двигались по сухому снегу все дальше и дальше, и девушка рассеянно посматривала вверх, в темное ночное небо.
– Если бы мы побывали в Народном Дворце, у меня могли бы появиться какие-то идеи, – сказала она, размышляя вслух. – А кроме того, есть надежда, что Алтея мне поможет.
Конечно, идти в Народный Дворец было очень и очень опасно. Но ведь куда бы Дженнсен ни побежала, колдовские силы лорда Рала все равно будут преследовать ее. Алтея же, вероятно, могла помочь.
Кто знает, вдруг она каким-нибудь образом сумеет спрятать Дженнсен от преследователя, и та сможет начать новую жизнь?..
Похоже, что Себастьян серьезно задумался над ее словами, его дыхание клубилось на холодном ветру.
– Значит, отправимся в Народный Дворец. И найдем Алтею.
Он не предлагал аргументов против этой затеи, не пытался отговаривать Дженнсен, и та почувствовала себя не очень спокойно.
– Народный Дворец – не просто самое сердце Д'Хары, это еще и дом лорда Рала.
– Тогда он скорее всего и не ожидает увидеть вас там?
Ожидает или нет, но они отправятся прямо в логово врага! Ни один хищник не упустит, когда в его лапы попадает добыча. Они будут беззащитными перед его оскаленной пастью...
Дженнсен оглянулась на еле различимую в темноте фигуру:
– Себастьян, а что вы делаете в Д'Харе? Мне кажется, это место вам совсем не нравится. Почему вы странствуете по местам, которые вам не нравятся?
Она увидела, как он улыбнулся под своим капюшоном.
– Неужели это так заметно?
Дженнсен пожала плечами:
– Я и раньше встречала путешественников. Они рассказывали о местах, где побывали, о том, что удалось увидеть. О чудесах. О красивых долинах. О видах, от которых захватывает дух. О потрясающих городах... Вы же не рассказываете ни о том, где были, ни о том, что видели.
– Вы хотите правду? – спросил он, и лицо его на этот раз было серьезным.
Дженнсен отвела глаза. Ей внезапно стало неловко – сует нос не в свое дело! Особенно, если учесть, что сама многое не договаривала...
– Прошу прощения. Я не имею права задавать такие вопросы. Забудем об этом.
– Ничего страшного. – Он посмотрел на нее, криво ухмыльнувшись. – Я не думаю, что вы из тех, кто донесет на меня д'харианским солдатам.
Сама мысль об этом была ей отвратительна.
– Нет, конечно.
– Лорд Рал и его Д'Харианская империя хотят править миром. Я пытаюсь предотвратить это. Я, как уже говорил, с юга. Меня послал наш предводитель, император Древнего мира, Джегань Справедливый. Я – стратег императора Джеганя.
– Значит, вы человек с большой властью, – в изумлении прошептала Дженнсен. – Человек высокого чина. – Ее удивление быстро сменилось робостью. Она с трепетом пыталась угадать, насколько важная перед нею персона. И спутник поднимался в ее воображении все выше и выше. – Как же мне теперь к вам обращаться?
