Собрав сумку с пляжными вещами - сменой одежды, полотенцем и кремом от солнечных ожогов, гоэта отправилась в путь. Компанию не искала: выросла из тех времён, когда пугали одинокие прогулки. Да и кого звать? Знакомые либо работают, либо, как Бэль, не разделяют страсти к низменным развлечениям. Это же не светский пикник.
Выехав за ворота, Эллина пустила лошадь по разнотравью, сокращая дорогу. Заветная излучина показалась через пару миль.
Солнце припекало нещадно, и гоэта с радостью свернула под сень вязов. Спешившись, она расседлала Звёздочку и оставила пастись среди деревьев. Окунувшись, Эллина собиралась выкупать и её, а потом растереть ароматной травой.
Потянувшись, гоэта распустила волосы и, убедившись, что за ней не подглядывают, расстегнула блузку, освободившись от бюстье. Без него дышалось намного свободнее, но плавать обнажённой Эллина не собиралась.
Купального костюма у неё не было, поэтому пришлось импровизировать. Завязав блузку узлом под грудью, гоэта сняла сандалии и, как была, залезла в воду. Осторожность оправдалась: на том берегу показались другие купающиеся.
Ткань, конечно, прилипла к груди, но под водой всё равно не видно, а, выходя, легко прикрыться руками. Да и концы рубашки кое-что скрывают.
Вдоволь наплававшись и отвергнув предложение присоединиться к тёплой компании у костра, Эллина пошла за лошадью. Вслед ей полетел свист: обычная реакция определённого вида мужчин на женщину.
Парни попались настойчивые, пришлось щедро одарить их крепкими словечками и предложить получить дырку в боку. Желанием познакомиться с холодным оружием они не горели и, обозвав 'старой девой' и 'недотрогой', удалились.
Вымыв и вычистив Звёздочку, гоэта вернулась в город. Ехать пришлось медленно, придерживая юбку - увы, третьих брюк гардероб не предусматривал. Безусловно, мужское седло для подолов не предназначено, да и тело натирает до крови в определённых местах, поэтому Эллина соблюдала меры предосторожности. Неприлично, но как есть, пусть любуются лодыжками.
Заметив столпотворение у информационных листов, гоэта подъехала ближе и разглядела обведённое рамкой объявление Следственного управления. Не желая спешиваться и демонстрировать всем нижнее бельё, она поинтересовалась, кого ищут.
- Да чудака одного сероглазого. Говорят, если моралист широкоплечий с каштановыми волосами встретится, нужно доложить.
Моралист... Перед глазами встал проповедник из храма Сораты. Будто и волосы такие, глаза... Неужели преступник? В любом случае надлежало сообщить.
Закат красным золотом ложился на мостовую, остудив желание гоэты немедленно исполнить верноподданнический долг. Рабочий день закончен, нормальные люди уже где-то развлекаются.
Эллина задумалась: если поместили объявление, то разыскивают не за кражу. Как, например, её в своё время - за убийства и шпионаж. Посему тут каждая минута дорога. Несомненно, о блюстителе строгой морали могли донести десятки человек, но этим совесть не успокоишь. Вот если скажут, что уже знают о нём, то да. А если нет? Вдруг он по ночам ходит и убивает? Писали же в 'Жизни Сатии', что опять объявился человек, осыпающий трупы лепестками...
Поразмыслив, гоэта пришла к выводу, что если ей так неймётся, придётся идти к Брагоньеру. Только этот фанатик работы может выслушать в такой час, если, конечно, тоже не выбрался на свежий воздух из кабинета.
Стража в замок - там, вместе с другими государственными учреждениями, располагалось Следственное управление - не пустила, заявив, что ночью там делать нечего, а господин Брагоньер сегодня только с утра появлялся:
- А потом верхами куда-то уехал.
Эллина понимающе кивнула. Что ж, расскажет всё завтра какому-нибудь следователю.
Она уже развернула Звёздочку, когда один из стражников сжалился:
- А вы ему дома записку оставьте, если что-то срочное.
Гоэта хмыкнула: знала бы, где живёт соэр, так и поступила. Особняк-то она его видела, только везли её туда с закрытыми глазами. Ещё тогда, когда Брагоньер, проверяя, притворялся обыкновенным заказчиком.
Оставив сердце города позади, Эллина долго колебалась, а потом направилась в аристократический квартал. Он был обширен и обнимал замок подковой, прерываемой вкраплениями квартала магов, так что не стоило и пытаться отыскать особняк, не имея примет. Гоэта и не собиралась изображать следопыта: расспрашивая встречных, в конце концов, выяснила адрес.
У крыльца её одолели сомнения и робость. Стоит ли являться в поздний час с такими пустяками? Не лучше ли обождать до утра? Потом решила, что раз приехала, оставит записку.
На звук дверного колокольчика вышел слуга и после детального осмотра в свете фонаря, лампы и отблесков заката согласился пустить гоэту в прихожую.
- У меня сообщение для благородного сеньора, - Эллина бочком протиснулась мимо слуги, с любопытством осмотревшись. От взгляда не ускользнуло, что на вешалке висит мужской плащ, а на полке лежат перчатки. Значит, хозяин дома. - Если позволите, я хотела бы оставить записку.
Слуга кивнул и ушёл.
Гоэта мялась с ноги на ногу, мечтая скорее уйти. Ей тоже хотелось домой, поужинать и заняться вышиванием: она начала украшать одну из диванных подушек.
- Кто там? - услышала Эллина приглушённый голос Брагоньера.
Через минуту он показался в прихожей, сосредоточенный, как всегда спокойный. Узнав посетительницу, кивнул и, сделав гостеприимный жест, произнёс:
- Проходите, не стойте на пороге.
- Не хочу вас беспокоить...
- Уже побеспокоили. Безумно любопытно, что же привело вас ко мне, госпожа Тэр. Необходима помощь?
- Нет, это я хочу вам помочь. Я видела того человека...
- После ужина, с вашего позволения. Присоединяйтесь.
- Но мне, право, неудобно...
Соэр покачал головой:
- Женское кокетство! Не хотите есть, просто посидите.
Пресекая попытки уйти, Брагоньер протянул Эллине руку. Та вынуждена была её принять и проследовать за хозяином дома в столовую.
Слуга принёс таз с водой и полотенце.
Стараясь не обращать внимания на изучающий взгляд соэра, гоэта вымыла руки и села на указанное место. Ей тут же принесли тарелку и приборы.
Решимость отказаться от еды сдалась без боя, когда Эллина увидела ароматное жаркое. Сама не замечая, она поглощала кусочек за кусочком, с жадностью и аппетитом деревенского жителя. Приправленная вином и изысканным гарниром трапеза казалась изумительной, Урсула в жизни таких вкусностей не готовила.
Подняв глаза на Брагоньера, гоэта удивилась, заметив подобие улыбки на его губах. В отличие от неё он ел медленно и мало.
