— Ну и что с того, что раздаю! — крикнула она с вызовом и тут же попыталась укусить меня за шею.
— Да ничего. — Я развёл руки так, что ведьма повалилась грудью на столик, и прошептал ей прямо на ухо: — Ничего-то ничего, да только тут вот человечек один недавно помер, отведав твоего приворота. Как бы тебе после этого случая базового патента не лишиться.
После этих моих слов Альбина так дёрнулась, что я не смог её удержать. Отбежав к двери, она прошипела:
— А ты можешь доказать, что я в этом виновата?
— Пусть молотобойцы доказывают.
— Ага, делать им больше нечего. Я же ничего противозаконного не сделала. Девчонка сама пришла, я её не приглашала. А что приворот дала, так имею право. На то и патент у…
— А на то, чтобы левые ставки в букмекерских конторах делать, у тебя тоже разрешение имеется? — оборвал я её на полуслове. И тут же выдал очередью: — Национальная Баскетбольная Ассоциация, «Торонто» против «Сан-Антонио», тотал мачта чётный, Боуэн — 7 очков, Бош — 20, Женобили — 15, Данкан — 10 очков и 11 подборов.
Она на несколько секунд потеряла дар речи. Но только на несколько. Быстро пришла в себя и с убедительностью комедиантки второго состава труппы заштатного театра с надрывом заверещала:
— Какие такие ставки?! Какие такие конторы?! Не знаю никаких контор! Не ведаю ни про какие ставки! Ерунду ты, дракон, порешь! Я честная ведьма!
Самое время было крикнуть ей в лицо «не верю», но я не стал сотрясать воздух пустыми словесами, молча кинул ей флэш-карту. Ведьма, машинально поймав устройство, поначалу хотела запустить его обратно, но сдержала порыв, мотнула головой и — ух, терпеть ненавижу! — решительно направилась к компьютеру.
Через две минуты она уже топтала ни в чём не повинный дивайс, истошно при этом вопя:
— Сволочи! Изничтожу всех! Изничтожу! Сволочи!
Потом сняла туфлю и, по-женски коряво замахнувшись, швырнула в меня. Но промазала. А второй туфлёй попала в бутылку. Я среагировал поздно, поэтому испачкал руки в сладковатом анжуйском. Сказав ведьме пару ласковых, пошёл отмываться.
Когда вернулся, Альбина уже взяла себя в руки, мало того — приступила к реализации собственного плана.
Начальная диспозиция была такова: ведьма лежала на диване в призывной позе и пальцами правой ноги поглаживала подъём левой. Сквозь чёрный фильдеперс её колготок просвечивался бордовый лак ногтей. Увидев красное сквозь чёрное, я невольно затаил дыхание и сделал «стойку», как соскучившийся по охоте спаниель. Почувствовав это, она победно улыбнулась и тут же изменила позу. Слегка. Но так, что юбка задралась, приоткрыв бедра и искушая тем, что скрывается выше. Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы оторвать взгляд от того загадочного места, где обрывается Пространство, кончается Время и наступает то, чему нет названия.
Ведьма, не мигая, смотрела на меня нереально-бездонными глазами. Зелёным правым и карим левым. Я забарахтался в омуте её взгляда, честно пытаясь сдержаться, но вскоре перестал себя контролировать и сделал шаг к дивану. Затем ещё один. Альбина, словно затаившийся зверь, следила за каждым моим движением. А когда я навис над ней, протянула руку и опустила пальцы с кроваво-чёрными ногтями на ремень брюк. И снова улыбнулась. С надменной самоуверенностью.
Проклиная всё на свете, я наклонился и рывком задрал юбку.
То, что произошло дальше, было обоюдной атакой вражеских армий, а не согласованными манёврами союзников. Боевой клич, призывный рык, проклятия, стоны сладострастия и боли — всё слилось в одно. Плоть пошла на плоть, и в этой безжалостной битве никто никого не щадил, пленных не брал и сам готовился к геройской смерти.
Но каким-то чудом мы всё-таки выжили.
Изнуренные схваткой, некоторое время не могли разомкнуть объятья. Потом лежали рядом, смоля одной сигаретой на двоих. Затем лежали просто так. Она царапала мне грудь длинным холёным ногтём, а я глядел в потолок. По потолку бегали тени. Они были бесформенными. Как и мои мысли.
В конце концов, Альбина спросила о том, ради чего всю эту акробатику затеяла.
— Так ты отдашь мне фотографии? — проворковала она.
— Какие? — включил я дурака. И почувствовал, как моментально напряглось её тело.
— Те самые, — сказала она.
В её голосе зазвучала тревога.
Вместо того чтобы ответить, я потянулся к ней и, прекрасно понимая, что вряд ли когда-нибудь ещё мне доведётся это сделать, поцеловал её на прощание в правую грудь, а потом и в левую.
— Ты же отдашь их мне, правда? — всё ещё надеялась она.
— За так — никогда, — отстраняясь, сказал я.
— Но я думала, что…
— Зря.
От любви до ненависти всего два шага.
А между ними пропасть.
Альбина взвизгнула, резво соскочила с дивана и схватила первое, что попалось под руку. Этим «первым» оказался стоящий на столике тяжеленный бронзовый подсвечник. С ним и пошла на штурм.
Я не успел прочитать огненные иероглифы (они состояли из неизвестных мне ключей), зато успел подняться и перехватить руку разъярённой фурии, лишив её возможности раскроить мне голову. А ей так этого хотелось. Просто ужас как хотелось.
— Животное! — кричала она, силясь вырваться.
— Ведьма, — хрипел я, сдерживая натиск.
И оба мы были абсолютно правы.
Понимая, что обычной физической силы во мне гораздо больше, она обратилась к силе магической. Почувствовав, как она начала концентрироваться, и не имея Силы для противостояния, я решил спастись бегством. Оттолкнул ведьму в сторону, подхватил пиджак с кобурой и, придерживая на ходу брюки, рванулся к выходу. От полетевшего вслед канделябра увернуться успел, а вырваться из комнаты не смог: массивная дверь захлопнулась прямо перед моим носом, торчащий в скважине ключ провернулся на три оборота и, не давшись в руки, стёк огненными каплями вниз.
«Что за мода — устраивать замки в межкомнатных дверях?» — раздражённо подумал я и, оценив дымящиеся дырки в натёртом паркете, оглянулся.
Ведьма была уже почти готова дать имя действию. Отрешённая от всего суетного, она стояла с поднятыми руками и зловеще улыбалась. Между её ладоней бился огненный сгусток, и этот сгусток с каждым мигом увеличивался и становился насыщеннее. Сила прибывала к ведьме. Впрочем, по-другому и не могло быть — она находилась в своём логове. Дома даже стены помогают, отдают хозяину накопленную за долгие годы мощь.
Я занервничал, путаясь в ремнях портупеи, выхватил кольт, но выстрелить рука не поднялась. Не потому, что пожалел подругу (собирался лишь ранить, а потом излечить), но потому, что она уже что-то сделала с моей рукой. Или с кольтом. Мне казалось, что он стал весить килограмм триста. Я приложил массу усилий, чтобы не выронить его и затолкнуть в кобуру.
