Ветер становился сильней, жестоко стегал по лицу, обнаженной коже, вышибал слезу из глаз. Анри сжал зубы, в голове раздался горестный вскрик.
Из бездны, окутанной дымом, возникло исполинское, серое как земля лицо, брови нахмурены, глаза смотрят гневно, уголки тонких губ опущены вниз. А во взгляде клубится тьма, играют языки черного пламени. От него внутри все охладело, в груди сжалось, вот-вот треснет.
Анри понял что медленно умирает, и ему не пережить этой странной встречи, с каждым мигом он словно утончается, высыхает под взглядом черных глаз.
— Кто ты! Что тебе нужно?! — прохрипел Анри.
— Я хранитель Врат Бриллиона! — пророкотало существо, — я вижу тебя насквозь, человек!
— Почему я здесь? — стараясь говорить как можно тверже, спросил Анри.
— Ты искал меня! — проревел гневно лик, длинная струя дыма ударила Анри в лицо, он зашелся кашлем, — Выбор. Ты должен сделать выбор, или умрешь здесь!
В измученной душе Анри то и дело вспыхивали яркие картины из прошлого, вот Леонор склонилась над его телом, злой блеск в ее глазах, зловещий горбун с топором в руках, и коротышка поигрывающий шпагой. Но почему-то теперь не досадно, ушла боль и обида.
Что-то в этой картине начинало казаться все более правильным и… доступным. Алые, сочные губы Леонор тянулись к нему, слышен ее сладкий шепот, а вот она медленно и картинно снимает бретельку платья, оголяя белоснежно белую, такой правильной формы грудь…
Анри охватило желание. Как вдруг слева возникли другие образы. Залитый солнечным светом лес, Анри идет к своему коню, на лице сияет улыбка, а вдалеке колышется золотая июльская степь и синее небо, чистое до самого горизонта. Маркиз посмотрел на коня, затем на Леонор, что уже разматывала шнуровку платья, и застыл в нерешимости, как вдруг на плечо легла крепкая рука. Раньше бы вздрогнул, но не сейчас, сейчас было уже все равно. «Что выбирать!?» Прошла почти целая вечность, прежде чем сообразил, что его встряхнули, еще раз, а потом дернули так, что лязгнули зубы, а во рту стало солоно от крови.
— Очнись! — донеслось откуда-то издалека, — Анри очнись!
Маркиз открыл глаза, веки захлопали как крылья мотылька, не видать ни зги! Опять зажмурился, принялся руками тереть ослепшие глаза. Перед взглядом заплясали цветные пятна, сначала темные, следом появились светлые искорки и змейки. И только спустя минуты Анри увидел распухшее от слез лицо Ситары. Девушка сидела у его ног и смотрела в одну точку. Глаза напитались синевой, потемнели, аж фиолетовые, губы плотно сжаты, желваки так и ходят на скулах под кожей.
— Что случилось? — слабым голосом спросил Анри, прикоснулся пальцами к разбитым в кровь губам. — Кто-то бил меня?
— Я думала ты погиб, думала Зло забрало тебя. Ты так побледнел, боже…,- прошептала безжизненным голосом Ситара, — какая же я дура…
— В чем дело, Ситара? Я ничего не понимаю…, - выдавил из себя Анри, попытался подняться на ноги, но лишь бессильно рухнул наземь.
На него в упор смотрела Ситара, взволнованная, испуганная, но по прежнему прекрасная. Даже очень, — подумал Анри, с трудом растянул разбитые губы в улыбке. Он чувствовал, что на душе стало легче, внутри посветлело.
— Не волнуйся, — сказал Анри твердо, — я в полном порядке.
Замок «Блутштайн». Северо-восточная Франция. Герцогство Эльзасское, графство Эгишейм.
Во дворе замка светло от громадных костров, будто рассвет залил алым светом площадь. Торопливо снуют по каменной мостовой наемники, в огонь бросают все, что могло гореть: от обломков старинной мебели до дорогой одежды. Высокая фигура, позади у костров, стоит недвижимо, словно бронзовая статуя.
Издали герцога действительно можно было принять за изваяние, суровый лик, глаза смотрят в одну точку, мышцы напряжены. Рядом лежали обезображенные трупы женщин, хладнокровно растерзанных Брианом. Те, кто еще не умер, сдавлено стонали, извиваясь в лужах собственной крови.
Вдоль костров страшными пирамидками сложены отрубленные головы, Фарамонд взглянул в мертвые глаза жертв и поморщился: «Бриан никогда не отличался человеколюбием». Самая большая куча, в рост человека, громоздилась в центре огненного круга. Над нею роем вились жирные мухи. Кровь на земле запеклась, коричневой коркой покрыла камень, в воздухе витал тошнотворный запах смерти.
Позади жуткой пирамиды, на перевернутом кресте висел распятый мужчина. Одежда сорвана, конечности прибиты к доскам громадными гвоздями, волосы и часть лица обуглились, по всему телу алые полосы жутких ран. От груди до паха тянется широкая рана, сизые внутренности свисают вниз как толстые змеи. Глаз у бедолаги нет, лишь страшные черные дыры и запекшаяся кровь, облепленная крупными мухами.
Фарамонд сжал в ладони горячую как головешка пластину. Черный прямоугольник чувствовал близость герцога и его рубина.
Дордаор стоял позади, левая рука плотно забинтована, сквозь ткань проступила кровь, в правой — обоюдоострый клинок. Зарево бежит по зеркальной поверхности меча, кажется, пламя горит внутри лезвия. Альфарец мрачно улыбнулся и шагнул вперед:
— Пора кончать старика.
— Я же говорил, что он тебя предал, — отозвался Фарамонд, — Бриан использовал тебя как наживку.
— Он об этом пожалеет, — процедил сквозь зубы Дордаор. Брови нахмурил, в алых глазах холод, блестят как кристаллы льда.
Один из наемников заметил идущих к кострам. Проворно вытащил меч из ножен, стал в боевую стойку. Но не успел и глазом моргнуть, как Дордаор налетел, как взбешенный демон, ударил наотмашь. На шее наемника прорезалась тонкая красная нить, едва уловимая взглядом она становилась все толще, красочней, вот кровь уже ручьем хлынула из раны. Наемник изумленно выкатил глаза, мгновение спустя голова, словно тыква, упала ему под ноги, тело рухнуло следом. Дордаор небрежно переступил через бьющегося в агонии противника и направился к кострам. Фарамонд шагнул за ним.
— Ты быстр как молния, мастер, — с неподдельным восторгом сказал барон, — но будь осторожен, Бриан очень подлый противник.
— Я уже понял, — с каменным выражением на лице сказал Дордаор, клинки наемников смазаны ядом. Я уловил запах.
Воины герцога торопливо побросали в костер остатки древесины и развернулись в сторону альфарца. Нападать не спешили, вспомнили старые слухи, про род Альфар, об искусстве сражаться которых не знал разве что младенец. В бою даже самый слабый из альфарцев страшнее горного льва. Быстрые и смертоносные, они впятеро, а то и вшестеро раз быстрее обычного человека, а силы вовсе неимоверной. Говорят, однажды альфарца утыкали стрелами как ежа, так он успел пробежать еще ярдов сто, зарубил не меньше пяти противников, у убитого отобрал лук и застрелили из него полководца. И только когда отрубили голову, красноглазый демон издох. Легенда, конечно, ничего не говорит о том, что альфарец вовсе не был обычным, а никем иным как Великим князем…, но у страха глаза велики.
