Все утро Штелеру сопутствовала капризная госпожа Удача, до этого бывшая к барону не очень-то благосклонной. Без всяких злоключений он покинул район обитания нищих да тружеников цехов и легко, почти не прячась и не утруждая себя ползаньем на животе по сточным канавам, обошел посты стражи на границе квартала Рэбара – места, где проживали не очень богатые горожане, но уже и не бедняки. В маленьких, но не таких уж и невзрачных домишках проживал разный люд. Здесь ютились клерки различных управ, торговцы средней и малой руки, стражники с их многодетными семействами, лекари, костоправы, а также держали мастерские портные, сапожники, ювелиры, оружейники и прочий ремесленный люд, имевший небольшой круг собственной зажиточной клиентуры, хоть и не делавший их богачами, но зато позволявший продавать плоды своих трудов напрямую заказчикам, минуя алчных посредников, скупщиков и прочих любителей перепродавать и получать процент, зачастую составляющий большую часть дохода. В отличие от обычных ремесленников, трудившихся не покладая рук с утра до позднего вечера, мастера из квартала Рэбара не считали необходимым вгонять себя и подмастерьев в семь потов. Они являлись зодчими ремесла, художниками, создающими почти шедевры, а не ремесленниками, делавшими упор на количество и пренебрегавшими качеством.
Если небогатым дворянам или состоятельным горожанам понадобились новые сапоги или платье, они шли в мастерские квартала Рэбара, где с них заботливо снимали мерки улыбчивые мастера, не просто шьющие одежду или обувь, а еще и подгонявшие ее под далеко не всегда стандартные ступни и фигуры. Если есть деньги, то зачем же мучиться в камзоле, который жмет в талии или узок в плечах, зачем стирать ноги сапогами, которые жмут?
В принципе, Штелер был привычен ко многому, поэтому мог и претерпеть небольшие неудобства, тем более что при его образе жизни одежда долго не держалась. Он мог бы пойти на один из рынков, где, не переплачивая втридорога за заискивающую лесть и лживые улыбки портных, подобрать себе довольно сносное платье и не очень стесняющие движение сапоги, однако подобная экономия, скорее всего, привела бы к беде. Одно дело превратиться из нищего бродяги в благородного господина на глазах у портного и парочки его подручных, не имеющих дурной привычки задавать не относящиеся к делу вопросы, и совсем иное – проделать подобное на глазах у целой толпы, в которой обычно водятся не только воры, но и иные личности, внимания которых опальному барону весьма хотелось бы избежать. Его разыскивали не только стража и слуги аристократов, нерадивым «детишкам» которых досталось в лесу от его сапога да меча. Хоть мнимый гердосский мятеж произошел более двух лет назад, вездесущие и не дремлющие, будто око господне, тайные агенты короля еще не оставили надежды поймать одного из главных зачинщиков колониальной смуты. Моррону было лучше избегать появления в слишком уж многолюдных местах, да еще при обстоятельствах, вызывающих непонимание и интерес.
Хоть мастерские портных открывались не ранее десяти, у Штелера в карманах позвякивал отменный набор отмычек, способный распахнуть любую дверь. Переодетому нищим барону стоило лишь показать горсть золотых монет недовольно таращившемуся на него сквозь смотровое окошко подмастерью, как глаза паренька расширились, а в замке запертой двери заелозил ключ. Его обслужили быстро, наговорили массу лестных слов о его хорошей фигуре и, главное, в течение каких-то пары часов создали довольно приличный по меркам провинциального города костюм. Конечно, показаться в таком наряде на балу у герцога было нельзя, но к светским развлечениям барон и не стремился. Переступив порог портняжной мастерской жалким оборванцем, Штелер вышел из нее господином: хоть и не аристократом, но человеком, без сомнений, благородного происхождения, не богатым, но со сносным достатком.
Однако задуманное превращение еще до конца не свершилось. Чтобы выглядеть дворянином, моррону было необходимо сделать еще три вещи: обзавестись сапогами, привести свои бороду и волосы в надлежащее состояние, то есть элементарно подстричь да побрить, а кроме того, повесить на перевязь меч или шпагу. Грязнуля-дворянин без сапог и оружия – такое же необычное и привлекающее к себе внимание зрелище, как светская дама, расхаживающая по городу пешком, а не разъезжающая в карете.
За срочность сапожник попросил двойную цену, моррону пришлось уступить. Цирюльник тоже постарался нажиться на необычном клиенте и утомил Штелера бесконечной надоедливой болтовней о его запущенных волосах. Выслушав совершенно неинтересные наставления по уходу за разросшейся шевелюрой, барон, не споря, отсчитал три золотых, хотя более одного работа брадобрея не стоила, и уже собирался мирно покинуть заведение, когда раззадоренный сговорчивостью доверчивого клиента мастер попытался всучить ему флакон якобы редкого, якобы эльфийского средства для удаления волос с недоступных бритве участков тела. Такая вопиющая наглость просто не могла остаться безнаказанной. Не говоря ни слова, Штелер вырвал флакон из слабеньких ручонок подстригателя усов да бород и вылил его содержимое мерзкому обманщику в штаны.
Под звучный аккомпанемент из визга, причитаний и стонов, а также дружного хохота недолюбливающих хозяина слуг барон покинул цирюльню и направился в оружейную лавку. Тут его постигло разочарование, притом не из-за убогости выставленного на продажу ассортимента. Захваченной с собой суммы не хватило. В кармане уныло позвякивали два золотых, а самый плохонький, сносный с виду, но ужасно грубо и даже небрежно выкованный меч стоил целых три с половиной. На поиски другой лавки Штелеру не хотелось тратить драгоценного времени, ведь мешок золота под телегой остался практически без присмотра, и чем дольше он там лежал, тем больше было шансов, что его случайно найдут. Дав слово оружейнику, что вернется чуть позже и доплатит недостающую сумму, барон повесил на пояс тяжелое и бесполезное в бою убожество и покинул лавку. Напоследок он мысленно осыпал проклятиями голову проходимца-кузнеца, кующего оружие не для ратного дела, а для вида и зарабатывающего на этом гораздо больше, чем действительно знающие свое дело мастера. Конечно же, почти любой на месте Штелера надул бы низкого обманщика, торгующего под видом оружия кое-как сделанным барахлом, но гость в родном городе твердо решил сдержать данное им слово. Он не мог отказать себе в удовольствии высказать свое мнение негодяю в глаза, а под конец пламенной речи из ругани и отборного сквернословия отходить его ниже спины плашкой проданного за тройную цену меча.
На этом, собственно говоря, неприятности моррона в то утро и закончились. Еще до полудня он вернулся к не обнаруженному никем тайнику и, забрав золото, отправился обратно в квартал Рэбара, где снял на два дня небольшую, но довольно уютную комнатку. Выбор места временного пристанища был обусловлен сразу тремя причинами. Во-первых, жилье в небогатом, но приличном квартале соответствовало его положению. Небогатые дворяне, прибывавшие на несколько дней в Вендерфорт, останавливались именно здесь. Казенные дела или хлопоты о наследстве заставляли их часто посещать Городскую Управу, находившуюся по соседству в квартале Виндра, да и до центра города отсюда было недалеко. Всего четверть часа неспешной пешей прогулки, и приезжий уже на площади перед храмом Мината, еще столько же, и он достиг площади Доблести, где находились особняки аристократов и прекрасные ресторации для знатных господ, «случайное» знакомство с которыми за бокалом вина бывает весьма полезным. Во-вторых, в домах по соседству жили семейства стражников, начиная от домочадцев сержантов и заканчивая родней низших офицерских чинов. Здесь он мог спокойно припрятать под кроватью мешок и не тревожиться, что в его отсутствие заявится вор. Городские преступники предпочитали лишний раз не докучать страже и появлялись вблизи от их домов крайне редко. И, в-третьих, никто бы не додумался, что разыскиваемый убийца поселится именно здесь, под самым носом у ищеек, до сих пор так и не взявших его след.
