— Я тебя сейчас вообще не понимаю.
— Пфф, значит действительно дурак. И все равно скинку так применять нельзя.
— Можно не перепрыгивать с темы на тему?
— А если бы у него от этой твоей "Забой травы", осложнения пошли? Но ты ведь об этом не подумал, куда тебе, лишь бы саблями своими помахать. Мужлан!
— Хорошо, ладно, — я опять вздохнул и потер переносицу. — Так, предположим между спиной и скинкой есть хотя какая-то связь, но сабли то зачем приплела?
— Ничего я не приплетала! — надулась Мия и, вздернув носик, отвернулась.
Боги! Вы слышите меня? Какую жертву вам надо принести, чтобы вы заставили меня забыть Имперский и Алиатский языки? Я, продолжив тяжко вздыхать, вел за собой девушку, надеясь что её обида продлится дольше чем полчаса, потому как потом она снова начнет меня учить. А еще говорят что все высокородные воспитаны, то как она себя ведет и близко к воспитанию не лежала. Боги, как же я ненавижу скулеж и нытье.
Солнце потихоньку клонилось к западу, стремясь поскорее спрятаться в волнах закатного моря. И редкие лучи спешащего на покой светила, падали на землю, проникая сквозь густой потолок листвы. Они походили на золотые столбы, щедро разливающие гордый метал по зеленому ковру. И можно было наблюдать как мистично шелестит ветер, будто танцуя со светом. Он играется, дразнит его, то стремительно вороша кроны, создавая в лесу целое светопреставление, то затихает, скрывается где-то в небесной выси, давая солнцу возможность согреть живых существ. Но вскоре, собрав свои немалые силы, он вновь устремляется к одному лишь ему известной цели, руководствуясь лишь ему известными причинами. Чем-то мне это напоминает Принцесску, избалованная девица, считающая что раз уж она что-то знает, то это истинна в последней инстанции и сомнению не подлежит. Чувствуется, что когда, через пол года, даже представить себе сложно этот срок — пол года, я от неё избавлюсь, то принесу немалые жертвы Харте, как минимум золотой для неё отыщу.
— Я устала, — не прошло и часа, как это чудо снова завела свою шарманку. — Давай отдохнем.
— Нет, — буркнул я. — Нам осталось совсем немного. Скоро уже деревня, там отдохнешь.
Девушка дернула меня за рукав, и я повернулся к ней. О темные боги, вот только мокрых глаз мне не хватало.
— Ты час назад говорил тоже самое, и два часа и три тоже!
— Если бы ты чуть быстрее шевелила ногами, уже бы давно пришли, — откровенно соврал и я дернул веревку, возобновляя ход.
— У меня болят ноги, я больше не могу идти, — жалобно проговорила алиатка.
— Скажи это моим выброшенным сапогам.
— Ну давай остановимся. А потом продолжим путь, сам же говоришь что деревня уже близко. Час другой ничего не изменят.
— Нам нужно попасть туда до темноты. Иначе закроют ворота и никуда не пустят, а если будем настаивать то собак спустят или камнями закидают.
— Как собак? Почему не пустят? — искренне удивилась Мия.
— А с какой стати тебя должны пускать в деревню ночью? Что, народу делать больше нечего, как мужиков из постелей тягать, чтобы засов поднимали на воротах?
— Ну… ну… ну…
— "Ну-ну", — передразнил я её. — Шевелись уже, если не хочешь опять на земле спать.
Девушка задохнулась от возмущения, а потом выпалила:
— Ты бесчувственный босой мужлан!
Тут уж я не вытерпел. Я резко обернулся и девушка натолкнулась на меня, я же только дернул веревку и вперился в её кошачьи гляделки своими глазами.
— А ты избалованная смазливая девчонка! Только и слышу — "ох как мне плохо, ох как здесь скучно, ох где же мои слуги, ох как хорошо во дворце, ох сделай то, сделай сё". Оглянись, ты в лесу, и единственная твоя надежда на возвращение домой, это презренная "босота", осмелившаяся так себя неуважительно себя вести. Вот только ты сейчас беднее меня, и выжить одна не сможешь, а значит могла бы проявить хоть чуточку уважения, и если ты не заметила, то и сама сейчас боса, — я понимал что наговорю сейчас много обидных вещей, но меня уже понесло и забрало опустилось. — Бесконечное бла-бла-бла! И вот только попробуй сейчас зареветь, я, клянусь богами старой и новой религии, закопаю тебя в яму по голову и оставлю на суд лесной! А если до завтрашнего дня хоть слово обронишь, превращу в камень и закину в самый глубокий, темный, кишащий змеями и разными тварями провал!
Губы девушки уже дрожали, а на глаза навернулась предательская влага.
— Я тебя ненавижу! — выкрикнула она.
— Прекрасно! — гаркнул я. — Ненавидь себе в удовольствие, только заткнись и не мешай мне заниматься вопросами нашего выживания. Темные боги, ну почему я сразу в Рагос не свернул?
Скрипнув зубами от злости, я развернулся и дернул веревку. Настроение стремительно портилось. Но своего я добился, исключая рваные, редкие сдерживаемые всхлипы где-то позади, больше ничего не раздражало слуха. Возможно многие из вас сейчас бросились бы утешать леди, в конце-конце она не виновата что выросла такой, да и если сравнить её со многими аристократками, то она еще держится молодцом. Другие бы уже ревели навзрыд и рвали на себе волосы, одновременно с этим кусая волосы, а она уже почти целый сезон держится. И все же, даже учитывая что я был слишком резок и от части не прав, здравый смысл мне отшибло начисто и извиняться я бы не стал ни при каких обстоятельствах.
Через пару часов мы дошли до деревушки. Она стояла на широкой вырубке и дальше виднелось поле, за которым, скорее всего, лежала дорога, достаточно широкая чтобы по ней проехала повозка, но не подходящая для караванов, крупных торговцев и уж тем более военных отрядов. То что нужно, здесь можно будет пару дней передохнуть и купить самое важное. Вокруг поселения тянулся длинный, местами покрывшийся мхом и поросший ветвями, частокол. Не такой высокий как на маленьких огнищах и уж тем более не напоминающий фортовую стену крупных поселков. При желании, эти некогда массивные, заточенные бревна, можно был пробить чуркой побольше. Но старосту деревушки под названием "Хлебка" это нисколько не волновало, в конце концов ни один барон не захочет чтобы дорога лишилась столь удобного перевалочного пункта. Да и частый путник оставит в трактире звонкую монетку, а крестьянин знай себе, сеет, пашет, да барщину соблюдает. Вот он, нехитрый закон тихой жизни на краю Баронств.
Оглянувшись на девушку, которая тут же отвела свой взгляд, я действительно пожалел о несправедливых и резких словах. Ведь как она держалась когда целую ночь провела штопая мою шкурку. Не каждый парень на такое способен, а тут домашняя, вернее, дворцовая девчушка… Вот только непонятно чего она капризничает то тогда? Или в игры какие со мной играет, но куда уж мне, наемникам тайны дворцовых стихий и женского ума неподвластны. И если она хочет чтобы я к ней нормально относился и не срывался почем зря, пусть ведет себя… проще что ли.
