— Здрась-сьте, — проговорила голова, и, сделав резкий прыжок на подоконник, явила миру своё тело.
Если бы не растительность на лице, Кузьмин подумал бы, что это ребёнок с нарушенным развитием, из- за непомерно длинных рук. Одет он был в лапти, висящие на нём джинсы, и футболку с розовым зайчиком. Виталий обалдело повернулся к Борису, продолжая держать девушку на руках. Борис обалдел не меньше, и только удивлённо пожимал плечами.
— Вы кто? — строго спросил Кузьмин.
— Я… я переводчица, — проблеяла Настя, сжимаясь в огромных руках Кузьмина.
— Кто-о? — руки его разжались и Настя шлёпнулась на пол.
Задохнувшись от боли, она осталась неподвижно лежать, стараясь восстановить дыхание. Кузьмин стоял над ней, словно воплощённое правосудие.
— Почему вы опоздали? Почему вы взбирались по пожарной лестнице, вместо того, чтобы войти в дверь, как все нормальные люди. И, чёрт возьми, зачем вы притащили с собой вот это? — он пальцем указал на Пенька, скромно сидящего на подоконнике.
Ошалев от такого напора, и всё ещё отходя от падения, Настя молчала, не зная, радоваться ли ей тому, что она попала в нужный кабинет. Кузьмин рассматривал ненормальную переводчицу. Бледное лицо с какой-то шишкой на скуле, солосенные волосы, беспорядочно торчащие из пучка на затылке, запачканная одежда и туфли без каблуков.
"Кошмар, — думал он, — хорошо, что американцы первой увидели Людочку, не то бы подумали, что у меня в компании работают одни чучела. И ещё эти чёрные очки! Какого чёрта она их нацепила?"
— Простите пожалуйста за опоздание, — Настя старалась придать голосу уверенность, — у меня небольшие семейные проблемы. И…
— И поэтому вы лазите по пожарным лестницам? — зло спросил Кузьмин.
Поверьте, если бы не исключительные обстоятельства, не зависящие от меня, я бы никогда себе такого не позволила, — Настя поднялась и попыталась привести в порядок свои причёску и одежду.
— А зачем вы привели с собой постороннего человека? — не унимался Кузьмин.
Насте показалось, что он ненавидит её до такой степени, что готов разорвать прямо сейчас.
— Это не посторонний, это мой младший брат, — не моргнув глазом, соврала Настя.
Бельский тихо захохотал.
— Ничего смешного в этом не вижу, — Настю ужасно разозлили эти два пижона, — он немного отстаёт в развитии и его нельзя оставлять дома одного.
— И в чём заключается отклонение? — Кузьмин поискал взглядом карандаши.
— У него ум пятилетнего ребёнка, и он не говорит, — Настя сознательно выводила Пенька из игры, чтоб он не смог поставить её в дурацкое положение. С его наивностью, это раз плюнуть.
— Но ведь он поздоровался с нами! — сказал Борис.
— Это всё, что он может сказать, — Настя посмотрела на Пенька глазами, полными печали, а тот в ответ наградил её укоризненным взглядом.
— Значит так, — Кузьмин с неприязнью посмотрел на Настю, — оставляем все разборки на потом и приступаем к работе! И снимите ваши дурацкие очки, — рявкнул он.
— Я не могу, — с достоинством ответила девушка, — у меня болезнь глаз, они не переносят солнечного света.
— Ну и семейка! — выругался Кузьмин и, не глядя на Настю, пошёл в комнату переговоров.
Бельский ободряюще похлопал её по плечу и пригласил следовать за ним.
Пять часов Настя безостановочно молола языком, усердно переводя сухие, казённые фразя, которыми пользовались обе стороны. Кратковременные перерывы наступали лишь тогда, когда в кабинете появлялась ослепительная Людочка с подносом в руках. Тогда головы всех присутствующих дружно поворачивались в её сторону и отслеживали все передвижения секретарши. Насте настолько не понравился Кузьмин, что входя в кабинет, она твёрдо решила попробовать воздействовать на него, как того требовали феэсбешники. Но переговорщики с самого начала взяли такой темп, что девушка не только не могла сосредоточиться, у неё временами даже заплетался язык от скорости произнесённых фраз. Зато через некоторое время она смогла убедиться в правильности свое оценки Кузьмина. Девушка поняла, что перед ней человек жёсткий, и способный на всё, ради достижения цели. Он давил на американцев как асфальтовый каток, но, странное дело, те, казалось, не видели в этом ничего плохого, видимо считая такое поведение признаком профессионализма. Гораздо больше ей понравился Борис Бельский, который своей мягкостью и флегматичностью разбавлял грубость Кузьмина.
Когда первая часть переговоров закончилась, и стороны попрощались до завтра, Настя была почти счастлива. Она собиралась быстренько забрать Пенька из соседнего кабинета и по-тихому смыться.
— Задержитесь на минутку, дамочка, — услышала она противно-угрожающий голос Кузьмина.
Настя медленно и с достоинством повернулась к нему, и произнесла сквозь зубы:
— Меня зовут Анастасия Михайловна.
— Как угодно, — сухо ответил Виталий, — попрошу в мой кабинет, если только ваш больной братец оставил его на своём месте.
— Да ладно тебе, — примиряюще сказал Борис.
— В кабинете всё было на своих местах, кроме Пенька. Он исчез. Вошедшие удивлённо переглянулись. Из кабинета был только один выход — через помещение, в котором проходили переговоры.
— Он, наверное, вылез через окно, — промямлила Настя, мысленно костеря друга на чём свет стоит, — я должна его найти, он такой беспомощный!
С этими словами она ринулась к двери, радуясь, что исчезновение Пенька позволит ей избежать неприятного разговора с этим противным типом.
— Стоять! — рявкнул тип.
Настя опешила.
— Почему вы на меня кричите?
— Да вас убить мало! — он взмахнул рукой в воздухе, будто собираясь её ударить, — вы понимаете, что своим опозданием едва не сорвали нашей компании многомиллионный контракт!
— Я же не специально, меня по дороге чуть не убили! — от обиды девушка решила сказать правду.
— Боже мой, какой ужас! — Кузьмин картинно прижал руки к груди и издевательски закатил глаза, — И кто это был? Международный террорист, или наёмный убийца?
Настя отвернулась, понимая, что её заявление действительно звучит неправдоподобно.
— Вы не только безответственная мерзавка, а ещё и наглая лгунья!
— Ну-у, понеслось! — утомлённо сказал Борис и отвернулся к окну.
— Да как вы смеете! — голос у девушки предательски задрожал, а на глаза навернулись слёзы.
— Ой, только не пытайтесь разжалобить меня своими слезами! — Кузьмин скривился, будто ему под нос подсунули жабу, — такие методы меня только раздражают!
— Я не собираюсь перед вами плакать, — гневно, глотая слёзы, произнесла Настя.
