Беатриче подняла руку и нащупала потолок. Он был мокрый и скользкий. Пошарив дальше, она наткнулась на что-то мягкое, холодное и подвижное. Рядом было еще несколько таких же тушек.
— Это слизняки, — догадалась она. — Удивительно, как они тут живут и чем питаются?
— Они такие большие и гадкие! Идем скорей назад!
— Назад? Нет. Ты что не понимаешь, это же еда.
— Чья еда? — испугалась Ив.
— Наша, чья же еще.
Изумлению ее не было предела, поэтому она даже не нашла, что ответить. Потом, видимо, Иверлин попыталась представить, как ей придется есть эту гадость, и Бет услышала в темноте брезгливое:
— Никогда!
— Ты же с голоду боялась умереть, — смеясь, уточнила Беатриче.
— Да. И умру! А этих есть не буду. Они же шевелятся! Они же скользкие и… живые!
— Они будут мертвые. Я их поджарю.
Бет сняла несколько слизней с потолка и сложила их на круглый камень, что неподалеку нащупала ногой. Температуры, которую могла создавать ее сила, как раз бы только и хватило на кулинарные эксперименты. На большее она уже была не способна, слишком устала. Темные своды на мгновенье осветила синяя вспышка. В глазах сразу запрыгали искры. Еще несколько вспышек, и блюдо было готово.
— Теперь у них появился запах. Это запах еды, — сказала Бет.
— Я чувствую только, как воняют дохлые слизняки, — брезгливо ответила Иверлин.
— Я знаю, ты бы предпочла есть тощие коренья, которые растут в общинных теплицах, но поверь мне, слизняки намного сытнее. Неизвестно сколько еще идти. Нам наверняка понадобятся силы.
Уговаривать Ив было бессмысленно. Она была очень упряма. Беатриче и не собиралась этого делать. Она взяла одну скрюченную тушку, от которой, действительно, пахло не слишком приятно, оторвала приплавившуюся к ней другую и откусила небольшой кусок. Пища оказалась не слишком вкусной, но вполне податливой и мягкой, поэтому ее легко было жевать. Проглотив первый кусок, Бет почувствовала, как просыпается почти почивший аппетит. Стараясь не особенно вдыхать «аромат» блюда, она принялась утолять проснувшийся голод.
Иверлин стояла в стороне, потом подошла поближе и присела рядом.
— Ты что их и в самом деле ешь? — удивленно спросила она.
— Да. И не советую тебе медлить с этим, а то ничего не останется.
Беатриче оторвала кусок жареного слизняка и сунула подруге в руку. Через несколько минут, давясь от омерзения, Иверлин смогла сжевать брюхоногого. Потом взяла еще, а затем добавки.
— Ну, как? — спросила Беатриче.
— Повар из тебя не получится.
— Я на это и не претендую. Но знаешь, если добавить специй, то вполне сойдет за деликатес. Едят же люди лягушек, червяков, кузнечиков. А нам, возможно, всю оставшуюся жизнь придется питаться нашими скользкими друзьями.
Ив немного повеселела и даже рассмеялась.
— Их можно приручить, если уж застрянем тут навечно.
— Ну, да! А главное, они не дадут умереть нам с голоду.
— Жаль, что у них совсем нет мозгов.
— Безмозглых есть не жалко.
Насытившись, девчонки повеселели, но вскоре их потянуло в сон. Давали о себе знать усталость, нервозность и активно заработавший желудок. Уснуть на мокрых камнях было сложно, тем более, если они были наполовину в воде. Поэтому, выбрав камешек побольше и поплоще, они улеглись на него, использую в качестве подушек ноги друг дружки.
Сон их длился несколько часов, пока одна из них не упала с камня в воду. За ней съехала другая. Не сразу разобрав, в чем дело, обе вскочили, промокшие до нитки и встревоженные.
— Что случилось? — спросонья спросила Иверлин. — Где свет?
— Свет? Ты его видела?
— Нет.
Нет ничего хуже проснуться в ледяной ванне, вспоминая, что ты находишься не в своей теплой постели, а черт знает где в темноте и холоде.
— Мне приснилось, что мы ели каких-то слизняков, — сказала Иверлин, зевая.
— Тебе это не приснилось.
— Я даже помню их запах.
— Он еще сохранился здесь. Вентиляции-то тут нет.
— Так значит, мы и на самом деле заблудились в лабиринте. А я-то надеялась, что это только сон…
Немного размявшись, девушки отправились дальше. Вскоре и Беатриче уже пришлось наклонять голову, чтоб не задевать потолок. А это значило, что он становился все ниже и ниже. Ручей почти иссяк, под ногами оставалась лишь незначительная струйка воды. Вдобавок ко всему ноги начали вязнуть в жиже. Очень скоро затекла шея и заболела спина. Они чаще стали останавливаться для отдыха и растирать затекшие позвонки.
Вскоре их путь прекратился: Беатриче, шедшая впереди, налетела на отвесную стену.
— Приехали, — сказала она, обшаривая возникшую преграду.
— Что?
— Далее пути нет. Хотя, постой-ка. Куда же вода течет? — она присела и провела рукой внизу у дна. Там была небольшая нора, через которую и просачивалась влага.
— Говоришь, вода всегда себе путь отыщет? — с раздражением заметила Иверлин. — Она-то отыщет! А мы в щель пролезем?
— Мы — нет.
У Беатриче сжалось сердце. Случилось самое худшее из того, что она предполагала. Все, что ей чудилось и мерещилось, оказалось просто выдумками и домыслами. Никакой интуиции у нее нет и не было. Теперь она и сама пропадет и Ив вместе с ней.
Сверху до нее что-то дотронулось. Бет вскрикнула.
— Ив! Это ты?
— Я — что? — раздался чуть в отдалении ее голос.
Беатриче поняла, что это вовсе не Иверлин, а что-то сверху свисает. Она пошарила рукой.
— Тут вверху какие-то ветки или корни.
Из потолка торчало несколько толстых, упругих жгутов, от которых в свою очередь отходили небольшие ответвления, а на них были еще одни, нитеобразные.
— Это точно корни. Значит, мы подошли очень близко к поверхности. Там сверху растут деревья.
— Так значит нужно рыть лаз наверх! — с энтузиазмом воскликнула Иверлин.
Бет задумалась. Ей пришло в голову применить, наконец, свою силу. Но одно ее останавливало: весь потолок мог рухнуть и раздавить их. Для начала надо было исследовать все вокруг.
Она достала кривую саблю и, слегка подпрыгнув, срубила несколько корней. Их можно было использовать, как факелы. Правда, поджечь их получилось не сразу, они пропитались сыростью и смрадно дымили. В конце концов, пещера все-таки осветилась желтым, прыгающим светом. Девушкам пришлось на несколько минут прикрыть глаза, и потом еще долго щуриться, пока зрачки привыкали к огню. Теперь они смогли разглядеть то место, куда забрели вместе с ручьем.
Ничего радовавшего глаз они, конечно, не увидели: мокрые, темные стены, потолок с торчащими корнями, похожими на гигантские паучьи лапы и стада слизняков, медленно шевелящих своими скользкими брюшками. Можно было предположить, что сверху была не скала, а почвенный пласт, если уж сюда пробились корни деревьев. Но на ощупь определить это было трудно. Тоннель резко закруглялся и сужался внизу. Дальше пути не было.
