Судя по угрюмому лицу принца Алонцо, он был не слишком доволен упоминанием о брате. И так ясно, какого Марко она имеет в виду. Никто не станет цитировать дурачка, который сосет свои пальцы и стучит каблуками по креслу ее покойного мужа.
— Уверен, вы напомните нам его слова.
— Кому выгодно? — спокойно сказала Алекса. — Вот что всегда спрашивал Марко после нападения или убийства. «Кому выгодно?»
— Никому, — провозгласил таракан. — И именно поэтому…
Прежде чем Алекса успела остановить графа, в дверь громко постучали.
Родриго преклонил колено перед герцогом, поклонился принцу Алонцо и Алексе и кивнул остальным, извиняясь за внезапное вторжение. Капитан был бледен и старался ни с кем не встречаться взглядом.
Марко IV, герцог Венеции, перестал болтать ногами. По его лицу расплылась милая улыбка:
— В-вы н-нашли мою бабочку?
— Нет, ваше высочество.
Марко заговорил? Все были настолько потрясены, что едва расслышали ответ Родриго.
— Но мы нашли это, — капитан достал из-под плаща кинжал и осторожно положил его у ног герцога.
Стража дернулась вперед, но Алекса остановила их.
— Вы знаете закон, — сказал принц Алонцо. — Никакого оружия в присутствии герцога.
— Да, господин. Я подумал…
Герцогиня Алекса встала с кресла, остальные поднялись следом за ней. Она присела на корточки и, приподняв вуаль, изучила клинок.
— Мамлюки, — заявила она. — Возможно, сельджуки или мавры. Где его нашли?
— У набережной Скьявони.
Она подождала, пока капитан не объяснит значение находки.
— Если похитители госпожи Джульетты направились на север, через сад патриарха, а затем выбрались на улицу Сан-Проволо, они могли срезать путь к югу и добраться до набережной Скьявони, не привлекая внимания. А в этот час ночи…
Все знали — в этот час ночи набережная забита пьяными моряками с судов, стоящих на якоре в лагуне.
— Что-нибудь еще? — спросила Алекса.
— Перед рассветом через отмель проскользнуло судно без флага. Гребцы вывели судно против течения.
— Ты говоришь о галерных рабах, — сердито пробурчал Алонцо.
На галерах Серениссимы плавали свободные люди. Мамлюки и мавры, византийцы, киприоты и генуэзцы использовали рабов. Некоторые венецианцы, захваченные на море, служили берберским пиратам. Но их немного. Марко III с такой яростью мстил за нападения на свои корабли, что сейчас пленных венецианцев значительно меньше, чем в былые времена.
— Как вы это допустили?
Вопрос, от которого зависела жизнь Родриго.
Капитан понимал: стоит кому-нибудь узнать, что в действительности произошло в ту ночь, когда сгорело судно мамлюков, и Родриго немедленно расстанется с жизнью. Принцесса мамлюков убита. А сейчас они из мести похитили принцессу Миллиони, и их судно ускользнуло в ночи. Эти нити не должны лечь к болтающимся ногам герцога Марко, поскольку принц Алонцо способен связать их воедино.
— Вы сами видели, как уплыл этот корабль? — слова Алексы источали яд.
— Нет, госпожа моя. Мне сообщили.
— Какому народу он принадлежал?
— Мы не знаем, — выдохнул Родриго.
— Почему? — потребовал объяснений регент. — К чему нужен начальник Доганы, если суда в лагуне не записывают по мере их появления?
— Мой господин, сейчас там пять сотен судов. У нас зачастую уходит целый день только на размещение в зоне карантина.
— Меня не интересуют оправдания.
— С деталями мы разберемся позже, — твердо заявила Алекса. — Если капитан Родриго допустил небрежность, он будет оштрафован. Если его люди плохо справились со своими обязанностями, их выпорют. Если мы отыщем изменника, он умрет. Вопрос в другом. Допустим, Джульетту похитили мамлюки. Спрашивается, почему?
— П-п-почему? — спросил герцог Марко. — Даже п-по-чему почему?
— Потому что, — терпеливо ответила его мать, — пока мы не поймем, зачем они ее похитили, мы не узнаем, что за нее хотят.
— Она славная. Наверно, они просто хотят оставить ее себе.
— Долго еще он будет здесь сидеть? — прошипел принц Алонцо.
— Без него не будет и Совета.
— Входи! — крикнул герцог. — Милая пташка.
Принц Алонцо и герцогиня все еще глядели друг на друга, когда неожиданно послышался стук и дверь распахнулась. В зал суетливо вошел мягколицый мужчина в алых одеждах, волоча за собой темноволосую девушку, одетую для прогулки. Пухленькая, розовощекая и пышущая здоровьем девушка, очевидно, не сопротивлялась пожилому мужчине. Судя по ее смущению, смешанному с вызовом, предположила герцогиня, мужчина — ее отец. Алекса имела определенный опыт в таких вопросах.
— Господин Брибанцо?
Старик прошел в глубину зала и только тогда поклонился, полуобернувшись назад, будто ожидал, что его пленница вырвется и убежит.
— Прошу простить за такое позднее появление, — он колебался. — В моей семье возникли трудности. Конечно, если сейчас неподходящее время…
На лице принца Алонцо замерла улыбка человека, который занял у господина Брибанцо пятьдесят тысяч золотых дукатов и все еще не вернул их.
— Для вас мы всегда найдем время.
— А это — ваша дочь? — поинтересовалась Алекса.
— Да, госпожа моя, моя дочь.
Да. Так и есть.
— Она вошла в Совет и мне ничего не сообщили?
Опасный вопрос. Даже погруженный в свои заботы Брибанцо осознал опасность.
— Нет, госпожа моя. Конечно, нет…
— Но вы считаете свой вопрос делом Десяти?
Вынести вопрос на рассмотрение Совета — обоюдоострое решение. Совет был законом в Венеции, ее владениях на материке и отдаленных колониях. Совет мог встать на вашу сторону. Или пойти против вас. Но любое решение Совета не подлежало обжалованию.
— Мне причинили обиду, — заявил Брибанцо.
— Наверное, нежелательный жених?
— Можно сказать и так… — Брибанцо, смирив свой гнев, развел руками. — Госпожа, здесь кроются политические осложнения для нашего города. Я был в Милане, с разрешения принца Алонцо.
«Ну и как тебе это?»
— Герцог Милана — наш враг, — нахмурилась Алекса.
— Союзы меняются, — ответил Алонцо. — Милану нужен доступ к Адриатике. А нам пригодится союзник на севере. Вражда между нашими городами бессмысленна. Я всегда так думал.
Алонцо, насколько мог, приблизился к прямой критике политики покойного брата.
— Так вы дали согласие на путешествие господина Брибанцо?
— Мы приобретаем союзника и лишаемся врага. Милан приобретает герцогиню, Десдайо. Герцогиню, рожденную в Венеции, — усилил натиск Алонцо. — Притом ее отец — член Совета Десяти.
