И собрались в Илаун все мудрецы и маги, кто владел волшебным искусством и имел в том ученую степень вплоть до седьмой, кто совершал свои заклинания при дворе царя Ханазара Одинокого; все они явились пред очи нового царя и, войдя во дворец, прикоснулись ладонями к его ногам. Тогда сказал магам царь:
— У меня есть одна нужда.
И мудрецы ответили владыке:
— Сама земля касается твоих ступней в знак покорности и повиновения.
Но король сказал им на это:
— То, в чём нуждаюсь я, не принадлежит земле. Желал бы я отыскать некие часы, что уже прошли, а также вернуть разные дни, что минули.
И все эти ученые мужи замолчали и молчали до тех пор, пока не заговорил скорбно самый мудрый из них, единственный, кто владел седьмой ступенью магической науки, и сказал он вот что:
— Дни, что минули, равно как и прошедшие часы, упорхнули на быстрых крылах к вершине горы Эгдоры, и там канули, навеки пропав из вида, чтобы никогда больше не возвращаться, ибо по случайности не ведали они, каково ваше желание.
Многое записано в летописях об этих мудрецах; занесено в скрижали рукой летописца даже то, как явились они пред очи царя Ханазара, и подробно записаны речи, что держали они перед владыкой. Ничего не говорится в летописях лишь о том, каковы были их деяния после указанной встречи. Рассказывают только, как послал царь во все стороны своих скороходов с приказанием посетить все города и селения и найти человека, который был бы мудрее всех магов, что читали свои заклинания при дворе Ханазара Одинокого. И вот высоко в горах, что ограждали со всех сторон Аверон, отыскали скороходы пророка Сайрана, который пас коз и, не обладая никакой степенью в магических науках, никогда не читал заклинаний при дворе прежнего царя. Его и привели они к Ханазару, и царь сказал:
— У меня есть одна нужда.
И ответил ему С айран:
— Что ж, ты царь, но ты и человек.
И спросил тогда король:
— Где находятся дни, что минули, и куда деваются прошедшие часы?
Объяснил тогда царю Сайран:
— Всё это хранится в пещере и довольно далеко отсюда, а на страже этой пещеры стоит некто Каи, тот Каи сторожит пещеру от богов и людей, с тех самых пор, когда было положено Начало всему.
Может так случиться, что он позволит войти Ханазару в пещеру…
Лишь только услыхал об этом царь, тут же повелел он снарядить слонов и верблюдов, и нагрузить их золотом, и отобрать поверенных слуг, дабы несли они драгоценные камни, и собрать одну армию, чтобы шла впереди царя, а вторую, чтобы шла следом, и выслать по пути быстрых всадников, которые предупреждали бы жителей равнин о том, что вышел в путь царь Аверона.
А Сайрану повелел он идти вперёд и указывать дорогу к тому месту, где лежат спрятанные прошедшие дни и часы, что забыты.
Через равнину, вверх по склону горы Эгдоры до самой её вершины последовали за Сайраном царь Ханазар и две его армии, и все они скрылись за ней. Восемь раз устанавливали для владыки Аверона пурпурный шатёр с золотой каймой и восемь раз снова его собирали, прежде чем подошли царь и его войско к темной пещере в затенённой долине, где Каи стоял на страже ушедших дней. И был лик Каи похож на лицо воина, что не раз покорял города, не отягощая себя пленниками, а станом напоминал он богов, но глаза его были глазами зверя. Вот перед кем стоял царь Аверона со своими верблюдами и слонами, навьюченными золотом, и со своими слугами, что несли груз драгоценных камней.
И молвил тогда царь:
— Прими мои дары, но верни мне моё вчера со всеми развевающимися знамёнами, с его музыкой и голубыми небесами; верни мне радость толпы, что провозгласила меня царем. Верни мне то вчера, что пронеслось на сверкающих крыльях над моим Авероном.
Но ответил Каи, указывая на свою пещеру:
— Вот сюда, развенчанное и позабытое, кануло твоё вчера.
Кто, скажи мне, станет унижаться и ползать среди пыльных кип дней минувших, лишь бы разыскать твой прошедший день?
Тогда рёк ему царь Аверона и окрестных гор, Могущественный владыка своей страны и всех подобных земель, буде таковые отыщутся за горами:
— Сам я готов встать на колени и спуститься во мрак твоей пещеры, чтобы своими собственными руками разыскать необходимое мне в пыли и во прахе, если этим смогу я вернуть моё вчера, а также некие часы, что прошли.
И сказав так, указал царь на сомкнутые ряды слонов и надменных верблюдов, но Каи ответил ему:
— Боги предлагали мне сверкающие миры, и всё, что лежит внутри Пределов, и даже то, что лежит за Пределами так далеко, как только могут увидеть боги, а ты приходишь ко мне с верблюдами и златом!
Тогда настал черёд Ханазара держать речь, и умолял он Каи:
— В садах моего родного дома провёл я один час, о котором тебе должно быть известно, а посему я молю тебя — того, кто не принимает моих даров, нагруженных на слонов и верблюдов — яви мне свою милость и даруй мне лишь одну пылинку из тех, что легли на груду прошедших часов, сваленных в тёмной твоей пещере, верни мне хотя бы одну секунду из этого моего часа!
Но услыхав слово «милость», Каи расхохотался, и царь развернул свои армии на восток. Так возвращались они в Аверон, и скачущие впереди герольды трубили:
— Вот идет Ханазар, царь Аверона и окрестных гор, Могущественный владыка своей страны и всех подобных земель, буде таковые отыщутся где-нибудь за горами!
Но велел им царь:
— Трубите лучше, что идёт один очень усталый человек, который, ничего не достигнув, возвращается из своего напрасного путешествия.
Так вернулся царь в Аверон.
Но рассказывают, как однажды вечером, когда клонилось к закату усталое солнце, вошёл в Илаун один арфист с золотой арфой в руках, и добивался он аудиенции у царя.
И рассказывают, как его привели и поставили перед троном, на котором сидел в одиночестве печальный царь, и арфист обратился к нему с такой речью:
— В моих руках, о царь, золотая арфа, и к струнам её пристали, подобно пыли, малые секунды позабытых часов и незначительные события тех дней, что минули.
И поднял голову Ханазар, а арфист прикоснулся к струнам, и тогда ожили вдруг позабытые дела и прошедшие события, и звучали мелодии песен, что давно умолкли, и вот уже много лет не воскрешали их голоса живых. А когда увидел арфист, что благосклонно на него глядит Ханазар, то пальцы его ударили по струнам с ещё большей силой, и струны загудели, как тяжёлая поступь идущих по небу богов, а из золотой арфы исторглась невесомая дымка воспоминаний.
И царь наклонился вперёд, и вглядываясь сквозь эту лёгкую дымку воспоминаний, увидел не стены своего дворца, а увидел он солнечную долину и звенящий ручей, увидел густые леса на каждом холме и старинный свой замок, что одиноко высился на далёком юге.
