За спиной резко, бесцеремонно расхохотались сразу несколько голосов. Доминика с трудом сдержалась, чтобы не обернуться. То, что смех предназначался ей, сомнения не вызывало.
Загрохотала отодвигаемая от стола скамейка; из-за плеча Доминики выплыл и остановился напротив подмастерье лет пятнадцати, плечистый, как молотобоец, и красный, как девчонка. Уши, выглядывавшие из-под длинных светлых волос, алели рубинами; видимо, проспорил, обреченно подумала Доминика. Сейчас начнет дерзить – на радость публике… А Сыр на заднем дворе возится с каретой. Позвать хозяина?..
Парнишка вытер ладони о куртку, подошел к столу почти вплотную, наклонился над Доминикой, собираясь – но все еще не решаясь – произнести заранее придуманную речь. Открыл рот. Вдруг из красного сделался белым. Согнул колени. Исчез.
Сзади не смеялись.
Доминика повернула голову. Колдун сидел рядом; на лице его таяло выражение терпеливой брезгливости.
– Добрый день, – сказал колдун, встретившись с ней глазами. Пальцы его, секунду побарабанив по столу, нашли корочку хлеба и тут же принялись крошить. – Так и не уехали, госпожа?
– Рессора.
– А-а-а, – протянул колдун, поддевая ногтем одну особо удачную крошку. – Сочувствую…
Крошки под его пальцами выстраивались, образуя смутно знакомый символ; Доминика всматривалась, нахмурив брови.
– Может быть, мы могли бы немного погулять? – спросил колдун, не отрываясь от своего дела. – Здесь становится… шумно.
Доминика молчала. Колдун мельком взглянул на нее, смел крошки ладонью. Поднялся. Молча предложил ей руку.
Осторожно, кончиками пальцев, она оперлась о его локоть.
Нижа, по какой-то надобности оказавшаяся во дворе, уставилась на странную пару ошалелым взглядом яичницы-глазуньи. Доминика семенила, никак не в состоянии приладиться к широким шагам сопровождающего.
– Вы напрасно полагаете, что чем-то мне обязаны, – сказал колдун.
– Я вовсе так не… – запротестовала Доминика и осеклась. Получилось невежливо.
Колдун кивнул:
– Разумеется. Если бы я на ваших глазах шагнул бы, не зная дороги, в трясину… Вы предостерегли бы?
Доминика молчала, смутившись. Молчание затянулось.
– Вы видели того портного? – спросила она, пытаясь преодолеть неловкость.
– Да.
– И… что?
Колдун помолчал, прежде чем ответить.
– Ничего, – сказал наконец. – Вы правы: он ничего не знал.
И чуть заметно улыбнулся; улыбка не понравилась Доминике.
– Зачем же было трудиться? – спросила она резковато. – Ездить, расспрашивать…
Колдун пожал плечами:
– Я человек свободный… Дорога – мой дом. Отчего не съездить?
И улыбнулся снова, на этот раз светлее.
– Почему вас так занимают мои дела?
– Нисколько не занимают. Я просто не люблю, когда направо и налево продают беспечным людям плащи-жизнесосы.
– Как… направо и налево?
– Это полемическое преувеличение.
Доминика нахмурилась:
– Значит, портной…
– Драгоценная госпожа, зачем вам тревожиться из-за пустяков? В любом случае, портной – дело прошлое.
– И… что вы с ним сделали?
– А что я должен был с ним сделать? – удивился колдун.
Доминика промолчала. Десять шагов… Двадцать шагов…
– Вы маг, конечно?
– Конечно, – просто согласился ее собеседник.
– Тогда почему вы бродяжничаете, вместо того чтобы жить в своем замке?
– А вы? Вы происходите из хорошей семьи, не стеснены в средствах – почему вы, выражаясь вашими же словами, бродяжничаете?
– Я путешествую, – сказала Доминика устало.
– И я путешествую.
Они прошли вдоль улицы до самой окраины. Дома закончились; дальше было поле, мост через узкую речку и лес.
– Может быть, вы разыскиваете зло, чтобы его покарать? – в голосе Доминики скрипнул жесткий, почти старушечий сарказм. – Может быть, поэтому вы сказали мне про плащ и потом навестили беднягу-портного?
– Может быть, – колдун глядел на дорогу, где в синих лужах отражалось небо. – А может быть, у меня есть другая причина… Как и у вас… Только не пугайтесь. Вы всякий раз так вздрагиваете, что мне неловко делается, честное слово.
Не говоря ни слова, Доминика повернула назад в поселок. Обратный путь проделали молча; уже подходя к гостинице, Доминика спросила:
– И много вы знаете… о моей причине?
– Зависит от того, много ли вы хотите услышать…
– Все, – сказала Доминика почти грубо. – Я хочу услышать все.
– У вас с собой некая вещь.
– Понятно и ребенку. Я его не особенно прячу, к тому же мои слуги… и кузнец… и…
– Разумеется, – покорно согласился колдун. – Все знают, направо и налево, что у вас с собой ключ. Никто не знает, что это такое.
– А вы?
Он остановился. Некоторое время Доминика смотрела на него снизу вверх, упрямо и требовательно:
– Вы знаете, что это?
– Это и есть причина, по которой вы не ведете соответствующую вашему положению достойную размеренную жизнь, но скитаетесь по дорогам.
Доминика сжала ключ в кулаке – сквозь шаль:
– А вы знаете, что я никому его не отдам?
– А вы знаете, что я не собираюсь его у вас отбирать? У меня своих забот хватает, зачем мне предмет с темной историей, для меня бесполезный?
– Тогда чего вы от меня хотите?
– Ничего. – Колдун вздохнул. – Это как история с плащом… или, к примеру, болотом. Человек тонет на твоих глазах, но правила приличия требуют, чтобы ты смотрел в другую сторону…
– Я тону, по-вашему?
– Да. За вами уже тянется дурная слава. В той гостинице, где портной всучил вам плащ, все убеждены, что вы воровка. Кто-то видел, как вы пытались открыть своим ключом хозяйский сундук…
– Я… – Доминика покраснела.
– А горничная нашего хозяина приходится двоюродной племянницей кухарки с того постоялого двора, где вас застали у дверей чужой комнаты… И, возможно, она уже написала – среди прочих новостей – обо всех ваших приключениях. И письмо уже в дороге.
– Я немедленно уезжаю. – Доминика развернулась.
– Куда? У вас же рессора…
– Откуда вы знаете? Это вы?!
Он развел руками, как бы говоря: уж от таких-то подозрений меня избавьте.
Обеденное время подошло к концу. Из дверей трактира вываливались во двор последние насытившиеся посетители.
– Что же мне делать? – спросила Доминика шепотом. Скорее себя спросила, нежели собеседника.
– Меня зовут Лив, – сказал колдун. – Во всяком случае, это лучшее из моих имен.
* * *
Все время, пока он рассматривал ключ, Доминика не выпускала из рук цепочку.
