Ознакомительная версия.
Потряс секирой и метнул к Железным Горам слепящую лиловую молнию, вызывая на бой. Таких молний еще никогда не видали ни Боги, ни смертные Люди. Жемчуг от такой не родится. Мертвым, страшным был ее свет… А следом прозвучал небывалый раскат, от которого вздрогнуло, прислушавшись, темное Небо, а по избам проснулись древние старики, вспомнившие о чем-то:
— Гром! Никак гром прогремел!..
И глубоко под Землей, в Исподней Стране, за веселым столом расплескали хмельные кубки Чернобог, Морана и Змей:
— Гром гремит… неужто опять?
А Перун повернул секиру обухом и стал рассылать над Землей золотые, животворные молнии. И впервые за тридцать лет и три года ослабла хватка мороза, повлажнел воздух, набрякли, отяжелели пуховые перины сугробов. Светозор, привыкший к трескучему холоду, первый расстегнул ворот, утер лицо, удивился:
— Жарко!
С тех пор и повелось говорить об оттепели — потеет зима. Черные деревья раскачивались на сыром ветру, советовались: не почудилось ли, стоит ли пробуждаться? А почки на голых ветвях тем временем медленно набухали.
— Мы с тобою пойдем, — сказал Перуну кузнец. — Мало ли какую они там еще пакость измыслят!
Он отвел жену к брату и хотел оставить у него в доме Зорю со Светленой, но девки уперлись:
— Не бросим вас!
Тогда Перун вытащил из мешка турью шкуру. Порвал железные полосы и отдал шкуру сыну:
— Будешь надевать и снимать ее, когда сам пожелаешь. И не только ее — всякую, что приглянется.
Так они и отправились к Железным Горам. Кий и Светозор уместились на чудесном коне вместе с Богом Грозы, а за ними скакал молодой Перунич в обличьи золоторогого тура, и на широкой спине его ехали Светлена и Зоря. И всюду по их следам обрушивались сугробы, задували теплые ветры, разбегались ручьи. А в небесах стала собираться туча, какие редко бывают зимой. Только Кий, Перун и крылатый конь когда-то видали подобные. Это была настоящая грозовая туча, и вершина ее все росла и росла ввысь, пока ветер не начал клонить ее в сторону, делая похожей на наковальню.
— Это в память о твоей кузнице, — сказал Кию Перун.
Железные Горы показались им вдвое выше и неприступнее прежнего — из-за многолетнего льда, выросшего на скалах. Но грозовая туча накрыла, как горсть, громоздящиеся хребты. Бог Грозы сплеча ударил секирой, и горы содрогнулись до основания, а к Небу взвились с ледников столбы шипящего пара:
— Я пришел, Змей!
Чернобог и Морана вдвоем еле вытолкали Волоса наружу из укромных пещер.
— Не пойду, — упирался он. — Неохота. Боюсь. У него топор острый, поранит…
— А у тебя чешуя из синего льда, — сказал Чернобог. — Золотая секира тогда ее не прошибла, не прошибет и теперь.
— Он мне и без секиры тот раз шею чуть не свернул, — упрямился Волос.
— Так не свернул же, — сказала злая Морана. — А тридцать лет и три года в цепях провисев, тем более не свернет.
— Змеиху со Змеевичами снарядим на подмогу, — пообещал Чернобог. А Морана прикрикнула:
— Хочешь, чтобы он жену свою оживил? Солнце выпустил? Вдвоем-то они знаешь что над тобой учинят!..
Лязгнул Змей мертвым клыком, взмахнул крыльями, полетел.
Над Железными Горами висела страшная туча — черно-синяя, отороченная трепещущим кружевом молний, с высокой клубящейся наковальней. Теплый ливень ударил Змею в глаза, загремел по натянутым перепончатым крыльям, и смутно припомнило чудище, как славно было когда-то купаться в струях дождя. Но слишком давно сидел в его пасти ледяной зуб. Решил Волос вновь заморозить грозную тучу, развеять вихрем снежинок. Ощерился, дунул — и впрямь полетели мокрые хлопья, но тотчас хлынул дождь пуще прежнего, умывая далеко внизу Железные Горы, растапливая несокрушимые ледники. И внезапно перед Змеем явился сам Бог Грозы на вороном крылатом коне, с боевым топором, поднятым над головой, и топор горел двойным пламенем — золотым и лиловым. Вновь ощерил Змей мертвый клык, затеял дохнуть ледяным вихрем на чудесного скакуна, перебить ему крылья. Но жеребец лишь заржал и помчался быстрее, и Змею причудились рядом с ним еще трое, сотканные из капель дождя… Что делать? Кинулся Волос, разевая лютую пасть, готовую поглотить и всадника, и коня:
— Снова в семьдесят семь цепей закуем!
Только расхохотался Перун. Прокатился его смех до самой Исподней Страны. Вздрогнули в морозных снегах души Людей, запятнанные бесчестьем и не удостоенные ирия: им показалось, мучитель-мороз начал ослабевать. Ударила синяя молния, и вдребезги разлетелся змеиный зуб, мертвый клык, сонный ледяной гвоздь. Перекувырнулся Змей в воздухе, замотал головой, закричал. Закричали от ужаса Морана и Чернобог. Со всех ног кинулась злобная ведьма ловить грязным подолом осколки разбитого зуба. А Чернобог выпустил из пещер Змеиху Волосыню, семерых Змеевичей и Змеевну:
— Летите!
Кинулась Волосыня мужу на выручку, дети набросились на Перунича и Людей. Но те готовы были к отпору. Ясным пламенем вспыхнули золотые турьи рога, отбросили первую налетевшую тварь. Кий со Светозором подожгли смоленую паклю на стрелах, метнули встречь стае жаркий Огонь, не думавший гаснуть и под дождем. А храбрые девки-красавицы показали Змеевне тяжелые кузнечные клещи — и та с визгом кинулась наутек.
Трижды через все поднебесье прокатывалась неистовая гроза. Вновь и вновь настигала секира Змеиху и Змея, чья ледяная броня растаяла под струями ливня. А внизу ликующе звенели ручьи, падая в озера и реки, с гулом трескался набухший, истончившийся лед. Люди закрывали уши руками, чтобы не оглохнуть от грома, испуганно выбегали во дворы — и тут замирали, вдыхая неведомые запахи Земли и мокрого весеннего леса. Пылали над головами грозные тучи, сполохи молний озаряли небесного всадника и туши корчащихся, бегущих чудовищ…
Змея долго выручал огненный палец, отнятый когда-то у пленного Бога Грозы: отшибет золотая секира когтистое, перепончатое крыло, он подхватит его, чиркнет — и приросло накрепко. Отлетит хвост — он и хвост тотчас приживит. Но вот размахнулся Сварожич, и гремучая молния начисто срезала украденный палец, и палец полетел вниз, сверкая, как звезда в темноте.
Волос и Волосыня вдвоем метнулись вдогон, но прежде них подоспел огромный орел, схватил палец и принес прямо в руки Богу Грозы. Это Перунич решился испробовать подарок отца, да и подсобить чем возможет.
Сказывают, Волос пытался спастись, укрывшись под камнем, но молния в прах разбила валун. Тогда Змей спрятался за стволом могучего дуба, надеясь, что свое дерево Перун пощадит. Не пощадил — расколол, разнес в мелкие щепы, и дуб запылал. В отчаянии кинулся Скотий Бог назад к Железным Горам и юркнул, съежась как мог, за спину кузнеца Кия. И точно — остановилась занесенная секира… но не оплошал и кузнец: железными пальцами схватил Змея за шиворот и держал, пока не подоспел сам Бог Грозы.
Змеевичи уже сидели рядком под присмотром отважных девчонок и Светозора, не спускавшего с них глаз. Змеево племя было гораздо на одного всемером, а теперь — хоть жалей их, присмиревших. Но оказалось, жалеть было рано, самую последнюю пакость они еще не свершили. Стоило Перуничу ступить наземь и сбросить долой орлиные перья — Змееныши разом перекувырнулись и приняли его облик, да так, что по глазам только
отличишь. Обступили внука Неба со всех сторон, загомонили:
— Он наш! Он с нами рос!
— Он брат наш молочный! Одни кормилицы нянчили!
— Он сын Змея, а не Грозы! Признаешь его своим, признавай и нас всех!
И лишь один голос тихо промолвил:
— Бей, отец. Лучше твоим сыном умру, чем жить с ними братом. Стиснул зубы Перун… поднял руку, и полыхнула секира, метнула смертельное синее пламя. Ахнули Киевичи, в ужасе закричала Светлена… Рассыпались оборотни на множество земляных червей и ядовитых крохотных гадов, а Перунич остался стоять, как стоял. Разве могла отцовская молния причинить ему вред?
Змей со Змеихой проливали горькие слезы: осталась у них одна младшая дочка, и та невесть куда убежала. Что ж, сами виновны.
— Как поступишь с ними, отец? — спросил Перунич, обнимая Светлену.
— Пусть живут в Исподней Стране, — ответил Перун. — Пусть владеют богатствами подземелий, мне они ни к чему. Пусть таскают золото тем, кто жертвует яйца и молоко. Пусть помогают растить хлеб и холить скотину. Но если я еще раз увижу их в небесах…
— Клянемся!… Клянемся!… — в два голоса закричали чудовища.
Говорят, впрочем, Змеиха все-таки не сдержала данного слова, и Бог Грозы поразил ее уже без пощады. Вот, стало быть, откуда появилось на Небе созвездие Волосыни. Змей же Волос до сего дня живет в глубоких пещерах, и ему по-прежнему молятся о богатстве, о приплоде скота и об урожае. Недаром выросший хлеб называют Волосовой бородой и последний клок всегда оставляют, чтобы на другой год лучше росла. Однако поскольку борода эта рыжая, столь же часто ее прозывают Перуновой, и справедливо. Еще сказывают, Волос теперь все больше ходит на двух ногах и в одежде, как человек. И лишь изредка снова примеривает змеиные крылья, отваживается выглянуть из надоевших пещер. Тогда удары страшного грома сотрясают небесные своды, пока секира Перуна не загонит Змея обратно, а с ним и разную нечисть, выбравшуюся за добычей. Вот почему так чист воздух и так легко дышится после грозы.
Ознакомительная версия.
