Берилл сидел, нахмурившийся и с нечитаемым выражением лица. Агат неуверенно поерзал.
— То есть ты знал всё это, — сказал Берилл. — И ничего не сказал мне. Никому не сказал.
— У меня не было доказательств. Даже если бы император заставил предъявить те пророчества… да хоть бы в них призывали убить Алмаза! Это бы ничего не значило. Не доказать, что эльхары причастны к яду.
— Мне ты тоже не сказал.
— Ты боготворил Алмаза. И как раз тогда отдалился от меня. Я не был уверен, что ты мне поверишь… и вообще не перестанешь разговаривать со мной.
Когда Агат говорил об этом вслух, звучало глупо и по-детски. Но пару лет назад он и правда не решился прийти со всеми находками к Бериллу. Слишком живо представил, как тот выгонит его за дверь, заявив, что он наговаривает на Алмаза и пытается выставить в плохом свете.
— Это было, когда ты говорил мне об Алмазе? — спросил Берилл.
Агат опустил голову и кивнул.
— Через месяц или около того. Я решил, ты опять скажешь, что я просто завидую.
Похоже, оба помнили тот разговор. Агата в то время ужасно штормило, он окончательно понял, что грезящим, как мечтал, ему не стать, а Берилл старался проводить с ним поменьше времени. Агат и высказал, что Алмаз вовсе не был таким уж добродетельным созданием, как представлял его Берилл.
— Ты не вдавался в детали, — сказал Берилл. — Я не стал их слушать.
— Да ничего такого особенного. Алмаз не был плохим. И уж точно никаким не разрушителем. Но и не образцом добродетелей. Меня тогда ужасно взбесило, что ты его таковым считаешь. А я… ну, ты всегда предпочитал мертвого брата, а не живого.
На лице Берилла отразилось несколько быстро сменившихся эмоций, но Агат не успел их распознать. Да и не был уверен, что очень уж хочет.
— А ты откуда узнал? — торопливо спросил Агат. — О тех пророчествах.
— Жрец в храме заявил, что они снова зазвучали.
— Что? Так они теперь будут считать разрушителем тебя?
— Или тебя.
— Упоротые фанатики. Я поручу Янвену узнать больше. Что ж, уехать сейчас с экспедицией может быть не такой уж плохой идеей. Я всё подготовил!
— Уже? Каэр вчера определил нужную точку.
— Ну, я знал, что рано или поздно он отыщет. Всё почти готово, через пару дней сможем выйти. Оказаться подальше от города может быть полезно. Пока мои шпионы узнают детали об этих жрецах. Я не дам им снова тебя отравить.
Берилл не ответил. Отвернувшись, он пил чай и задумчиво намазывал мёд на сдобу. Агат тоже хотел промолчать или рассказать какие-нибудь незначительные детали об экспедиции, но слова Берилла вселили тревогу. Агату казалось, что то тепло, которое только-только поселилось внутри, может быть сметено какими-нибудь фанатиками.
— Ты знаешь, что Алмаз умер не сразу?
Берилл вздрогнул и покачал головой.
— Тебе могли не сказать, — продолжал Агат. — Он был жив еще какое-то время. Он кричал… как только может кричать человек в агонии. Я слышал эти крики. Пока он не охрип, пока наконец-то не затих. Ты тоже кричал в ту ночь после яда. Я боялся… боялся, что ты тоже умрешь.
— Извини.
Агат с удивлением глянул на Берилла. Тот так и держал в руках сдобу и ложечку с мёдом, но намазывать не пытался. Он смотрел на Агата, и его взгляд сочился болью.
— Извини, Агат. Я всегда думал, что ты был маленьким и ничего толком не видел. Я не думал, каково было тебе. И потом, когда я долго не поправлялся. Может, так бы и не встал на ноги, если бы тебя не было рядом.
Агат смущенно улыбнулся и пожал плечами:
— Поэтому давай не дадим этим жрецам снова применить яд, хорошо? Или что угодно еще. Янвен поможет вывести их на чистую воду.
— Кончено. Агат… ты пытался рассказать мне об Алмазе. Что-то о нем и об отце. Сейчас я готов это услышать.
Агат не был уверен, что готов об этом говорить, особенно сейчас, но молчать было бы странно. Ему было неприятно думать и говорить об этом, но он решился:
— Дар, ты ведь никогда не видел, как отец бьет меня.
Берилл вздрогнул. Никогда. Он бы вряд ли смог просто смотреть — отец тоже знал это.
— А вот Алмаз мог. Смотрел каждый раз.
***
К грезящим принцы отправились вместе.
Официально Обитель грёз считалась частью дворца, но на самом деле, просто располагалась на его территории, никогда не являясь частью дворцовых зданий. Чуть в стороне, дальше от города, за собственным высоким забором и воротами, где стояла вовсе не императорская гвардия.
Воинов у грезящих было мало, но все они подчинялись не монарху и не принцам, а Первому среди грезящих. Делами Обители тоже занимались исключительно сами грезящие. Агат знал, что император считал это неправильным, но лезть в дела магов не решался даже он.
На самом деле, Агат всегда удивлялся, как его приняли грезящие. Его, не просто аристократа, а члена императорской семьи! Как он подозревал, у них попросту не было выбора. Оставлять необученного принца с силой опаснее, чем пускать его в Обитель.
Перед ними без проблем распахнули ворота, хотя попросили ограничиться минимальной охраной, так что принцев сопровождало всего двое воинов, которые чувствовали себя так же неуверенно, как и Берилл.
Агат видел, как брат с опаской оглядывался, пока шагали по двору. Он представлял собой нечто среднее между аккуратными императорскими садами и территорией храма с дорожками, выложенными плиткой. Никаких фонтанов, которые любили императоры, заросли цветов казались неухоженными — на самом деле, за ними вправду мало следили, позволяя расти почти как вздумается. Нужные грезящим растения выращивали чуть дальше, в стеклянной оранжерее.
Обитель грёз казалась небольшой по сравнению с остальным дворцом. Всего два этажа, но сколько их скрывалось под землей, не знал никто.
Именно так строили города древние люди: не возносили их, а зарывали в землю. Поэтому так сложно отыскать Ша’харар — большая его часть где-то под землей. На месте же Кахара у древних не было города, только небольшая станция для исследований, обитель магии. Именно ее и заняли грезящие.
— Мне всегда тут не по себе, — пробормотал Берилл.
— Обрати внимание на здание. Когда мы найдем Ша’харар, его наземная часть будет выглядеть примерно также. Только разрушенная.
Архитектура отличалась неуловимо. Больше плавных линий, как будто бы обтекаемых углов. Цветная мозаика на покатой, очень округлой крыше. Даже окна в камне вырезались овалом в верхней части.
Их уже ждали на пороге Обители. Агат надеялся на Кфара Шемета, своего учителя, с ним всегда проще ладить. Он и вправду стоял в ожидании, но рядом с ним — сам Первый из грезящих, Келнар Данокар. Агат с трудом удержал вздох разочарования: конечно, логично, что обоих принцев да перед их экспедицией встретил главный в Обители. Но это значило, что никуда первого помещения их не пустят.
Это были официальные залы, куда разрешалось заходить пришедшим. Агату дозволялось чуть больше.
Оба грезящих стояли в традиционных синих камзолах, полы которых подвязывались на поясах. Кожаные штаны и рубахи, а вот масок для грёз не видно, капюшоны на голове. Принцев встречали официально.
Кфар был смуглым и тонким, будто высохшим, с испещренной морщинами кожей. Он подал Агату неуловимый знак, особым образом сложив пальцы, который обозначал, чтобы он задавал вопросы. Значит, сегодня можно не изображать смирение, а Келнар Данокар готов отвечать.
Первый среди грезящих поклонился и после официальных приветствий заметил:
— Рад, что оба принцы почтили нас визитом, но не думаю, что мне есть что рассказать вам.
— Мы хотим знать, что выяснили об орихалке, — сказал Берилл. — Перед тем как отыщем Ша’харар. И я слышал, у вас двое мертвецов. Мы хотели бы осмотреть их.
Агат знал, что брат не рассчитывал что-то увидеть у трупов, но хотел проникнуть внутрь. Он не понимал знаков грезящих и не знал, какой сигнал подал Кфар, но действовал также.
Келнар помедлил, но кивнул:
