Вот как будто тисками стянуло. Мне бы… Я наверное… Я пойду выйду, воздухом подышу, — сказал я с небольшой задержкой.
— Давайте я вас провожу? — предложил Сафронов.
— Кирилл Игнатьевич, не стоит утруждаться… Я, наверное, сам дойду, — сказал я, встал и пошатнулся.
— Может, это после боя с волокушами? — обеспокоенно спросил Годунов.
— Всё может быть… — сказал Сафронов и встал. — Всё-таки давайте я вам помогу…
— Вы очень любезны, — проговорил я, пока мы брели по направлению к тамбуру. — Хотел бы я, чтобы у меня оказался такой верный друг! Эх, чего у царей не хватает, так это верных друзей…
— Идите-идите, ваше царское величие, — проговорил Сафронов за спиной. — Я всегда рад услужить царскому роду.
Мы вышли в тамбур. Тут кто-то недавно курил и в воздухе ещё витали запахи табака.
Через десять секунд у Сафронова должны начаться первые признаки отравления, поэтому я повернулся и умирающим голосом произнес:
— Что-то худо мне, дядька Кирилл. Никак в канализации какую гадость подхватил… Мне бы лекаря сейчас.
— Хрен тебе, а не лекарь, другак, — неожиданно жестко ответил Сафронов. — Ты сдохнешь, как помойная крыса. Ни пощады тебе, ни жалости…
— Что ты такое говоришь, дядька Кирилл? Кирилл Игнатьевич, ой, что-то темнеет в глазах, — проговорил я, сгибаясь пополам. — Никак… Ты отравил меня?
— Ай, догада, — усмехнулся Сафронов. — А всё говорят, что ведари тупые…
В этот момент действие яда вступило в силу. Я почувствовал жжение в груди, но оно было безопасно — противоядие боролось с отравой, а вот глаза Сафронова неожиданно полезли наружу.
— Ведари не тупые, у нас просто лица такие, — хмыкнул я, распрямляясь и смотря ему в глаза. — Скажешь, кто тебя послал за моей жизнью?
— Ты… Ты… — Сафронов судорожно искал на груди колбочку с противоядием.
Он нашел ей, открыл и запрокинул голову, вываливая содержимое внутрь горла. Только вместо жидкости внутрь упала половинка кураги — целая никак не хотела залезать.
— Угощайся, дядька Кирилл, — сказал я. — У меня ещё целый пакет есть.
Жжение в груди начало понемногу стихать, а вот у Сафронова, наоборот, начал разгораться огонь в груди. Он с яростью вытащил перочинный нож из кармана, заставил его загореться синим пламенем:
— Я всё равно тебя заберу с собой…
— Ну вот, а ведь мог живицу использовать на продление жизни, — вздохнул я и отвернулся к окну.
За спиной послышался удар, это Сафронова согнуло в три погибели так, что он упал на колени. После этого он попытался вызвать рвоту, но ничего не получилось. Так просто яд не хотел покидать отравленное тело.
— Будь ты проклят, — раздалось шипение за спиной.
— Я сегодня ночью уже это слышал, — ответил я и с сожалением вздохнул. — Эх, дядька-дядька, а ведь мог назвать имя того, кто тебя послал.
— Имя? Это…
Когда же я обернулся и присел на колени перед зеленеющим Сафроновым, то на его губах выступила белесая пена. Она ошметками легла на линолеумный пол тамбура. Дядька Кирилл затрясся в судорогах, силясь произнести что-то. Увы, горло отказалось выдавать звуки, выпустив только предсмертный сип.
Помочь ему уже было нельзя. Яд сделал своё дело. Мне оставалось только отжать двери, а после подтащить обмякшее тело к образовавшемуся выходу.
Мы как раз проезжали через лес, поэтому вряд ли кто увидел, как из царского вагона вылетело тело и бухнулось в кусты сирени. Я проводил взглядом полет человека, который сражался бок о бок со мной.
М-да, очередное подтверждение кодекса ведаря, что верить никому нельзя.
Я вздохнул и произнес:
— Покойся с миром, дядька Кирилл. Звери найдут применение твоему телу гораздо лучше, чем это сделал ты.
После этого закрыл дверь и направился к своему купе.
Жалел ли я Сафронова?
Нет. Он всего лишь очередная пешка, которую скинули с шахматной доски, не более того…
«Ведарь не должен верить в приметы — ведарь должен их создавать»
Кодекс ведаря
Быстрое принятие душа предварило не менее быстрое поглощение обеда. Я бы, конечно, продлил удовольствие принятия пищи, но постоянное поторапливание Бориса начало раздражать.
Он даже не удивился, когда я сказал, что Сафронов был вынужден покинуть поезд по своим важным делам! Вот вообще не моргнул глазом, как будто выход человека с поезда на полном ходу само собой разумеющееся.
Впрочем, я тоже не страдал об Сафронове. Он сделал свой выбор и ему просто никто не помешал отравиться. Как говорится — на войне, как на войне. А то, что я начал свою войну даже без особого на то желания, мне стало ясно с ночной поры. Теперь придется держать ухо востро и нагружать Тычимбу выше меры. Теперь я особа, возле которой находиться опасно для здоровья.
Ну что же, если раньше учился бороться с монстрами, то пришла пора научиться бороться с самым опасным монстром изо всех существующих — с человеком. А уж то, что человек является самым опасным существом на планете, с этим даже Бездна спорить не будет.
— Ну давайте же, Ваше Величество, доедайте свои макароны и пошли завоевывать сердца двух княгинь? — ёрзал на месте Годунов. — Ну что же вы? Видите же, что дамы едут одни, скучают? А если мы потянем ещё время, тогда будем ехать одни, без приятного общества.
— Знаешь, Борис, есть такой старый анекдот о двух быках. Он как нельзя лучше отражает всю сущность нынешней ситуации, — проговорил я прежде, чем отправить вилку в рот.
— Что за анекдот?
— На поле пасётся стадо коров. А на холме стоят два быка, старый и молодой. И молодой бычок аж копытом землю роет, так ему неймётся. Он толкает старого плечом: «Давай бегом спустимся и трахнем вон ту рыжую тёлку?» «Нет», — отвечает старый. Бычок огорчённо головой крутит, по сторонам смотрит, опять старого толкает: «А давай тогда бегом спустимся и вон ту белую тёлку чпокнем…» Старый снова отвечает: «Нет!» Бычок совсем от огорчения в депрессию впал. Но делает последнюю попытку: «Смотри, вон там чёрная тёлка от стада отбилась. Давай быстренько спустимся и её оттарабаним!!!» Старый бык сплёвывает и отвечает лениво: «Нет. Мы сейчас спокойно. Шагом. Спустимся с холма. И не спеша. Корову за коровой. Покроем всё стадо»
— Аха-ха-ха! — рассмеялся делано Годунов, а потом спросил. — И в чём суть?
— Да так, — вздохнул я и отодвинул макароны с недоеденной котлетой. — Ладно, пошли знакомиться. А то вижу, что тебе не терпится показать себя во всей красе.
Надо отдать должное Сафронову — он всё-таки приготовил нам вещи, чемоданы с которыми обнаружили на верхних багажных полках. Скорее всего сделал так, чтобы мы
