Людвиг наконец-то очнулся от странного оцепенения и вступил в бой. По земле пробежала волна, почва заколебалась и покрылась концентрическими кругами, в центре которых сверкал и переливался силовой кокон, который…
Да, Хайрон все-таки сумел сбросить смертоносный колпак. Бесплотный узор, сотканный из чистой энергии, метнулся в сторону и схлопнулся в точку, издав оглушительный треск. Хортон почувствовал, как его волосы, обычно мягкие и шелковистые, почти как у женщины, вдруг отвердели и встопорщились. Это подсказало Хортону направление следующего удара.
Он потянулся к небу, и нежно-белое одеяло, занимающее половину небосвода, начало сжиматься, темнея и постепенно раскручиваясь вокруг своей оси. Если Людвиг продержится минуту (а минуту-то он точно продержится), Хайрону придется несладко.
Почва тем временем колебалась все сильнее. Твердая земля превратилась в вязкую жидкость, подобную древесной смоле, концентрические окружности вздымались и опадали, удерживаться на ногах становилось все труднее. Краем глаза Хортон отметил, что юные воители поспешно отступают. Все правильно, это не их бой. Но почему демон не отступает вместе с ними?
Людвиг вдруг завизжал, тонко и пронзительно, как придавленная крыса. Его грудь содрогнулась, изо рта выбросило кровяной сгусток. Хайрон торжествующе закричал.
Солнечный свет залил поле боя. Хайрон бросил короткий взгляд вверх и резко переместился в сторону. Именно переместился, а не отошел и не отпрыгнул, он не стоял на дрожащей земле, он парил в воздухе. Хортон расхохотался.
— И ты еще смеешь обвинять меня, что я применяю запретную магию! — заорал он.
Хайрон не остался в долгу.
— Ты лицемер, Хортон! — закричал он. — Ты умрешь, но перед этим ты успеешь увидеть, как погибает твой возлюбленный мальчик!
Хортон не стал отвечать на эту тираду, он предпочел не раскачивать душевное равновесие ничего не значащими словами, вместо этого он выпустил серию файрболов. Хайрон уклонился от всех. Некоторые файрболы ударили в глиняную стену баронского замка, она потрескалась, с нее осыпалась штукатурка, в одном месте появилась сквозная дыра.
Людвиг едва держался на ногах. Запретная магия сосала из него жизнь, его корчило, лишь запредельным усилием воли он удерживался от того, чтобы рухнуть на колени и сгинуть в зыбучем грунте. Бесы и духи, кто мог предположить, что Хайрон умеет так много!
С неба опустился черный хобот смерча. Земля взметнулась кольцом, на мгновение окружив барона непроницаемой цилиндрической стеной, затем внутрь этого цилиндра ударил смерч — и в следующую секунду земля опала. Два атакующих заклинания поглотили друг друга.
— Ты разозлил меня, — провозгласил Хортон. — Изведай же мощь моего гнева, изменник!
Хайрон завизжал и начал плести большой файрбол. Хортон соткал из небытия огненный меч и устремил его к противнику. Огонь ударил в огонь, ткань мироздания затрещала, и во все стороны брызнули осколки тьмы. Хортон усилил очередное колебание земли и повелел волне поднять барашки. Целый рой фрагментов тьмы ударил в волну, она вспучилась изнутри и излилась в иные измерения невероятно сложным фракталом. А другая часть волнового фронта ринулась вперед, быстро теряя силу, но ее первые шаги были воистину сокрушительны. В следующее мгновение бой был окончен.
Павел сидел на голой земле. Земля вывернулась наизнанку под действием чудовищной магии, дьявольские круги, вспучившиеся в ходе боя, застыли кольцевыми траншеями, на бруствере одной из них сидел Павел, спустив ноги вниз. Он был весь в земле и грязи, его волосы вздыбились и трещали от статического электричества, но он не замечал этого.
Он был в шоке. Он знал, что магия может быть очень сильной, чудовищно сильной, но такого он не ожидал. Он примерно представлял, как выглядит файрбол, он даже поймал его однажды голой рукой, и рука сгорела, но тогда психику Павла охраняло что-то неведомое, и тот случай не оставил большого следа в его душе.
Теперь все было иначе. Теперь он был самим собой, никакое внешнее воздействие не подчиняло себе его душу, ничто не укрывало его душу от ужаса. Он видел, как неугасимое пламя в мгновение ока слизывает штукатурку и крошит кирпичи, как ткань бытия начинает плясать под ментальными ударами магов, как плывут и разрушаются геометрия и топология, как земля разверзается под ногами, и ты понимаешь, что если сейчас упадешь, то больше не встанешь. Когда из последних сил балансируешь на одной ноге, чудом удерживаясь от падения в пульсирующий провал, а в пяти шагах от тебя человек, скрюченный магическим ударом, понемногу выплевывает свои легкие с каждым хрипящим выдохом — это куда страшнее, чем когда ты сидишь в кинотеатре и пялишься в экран, отхлебывая пиво. Там, в другом, уже нереальном мире, кто-то шутил, что жизнь — игра скучная, но графика у нее хороша. Здесь графика была слишком хороша.
Людвиг лежал неподалеку, его было плохо видно, потому что над ним склонился Хортон, но пятна крови на руках и одежде Людвига были видны отчетливо. Хортон колдовал уже несколько минут, Павел начал сомневаться, удастся ли ему спасти Людвига. Целебная магия — вещь сильная, но всему есть предел.
Павел встал и, пошатываясь, направился к эпицентру магических возмущений. Земляные валы, воздвигнутые боевой магией, осыпались под его ногами. Внезапно нога провалилась в большую дыру, широкую и глубокую. Павел пошатнулся, не удержав равновесия, и плашмя рухнул на сухую глину. Впрочем, глина скоро перестала быть сухой — движение Павла открыло дорогу грунтовым водам. Павел выдернул ногу, попытался перевернуться, соскользнул еще ниже, а вода все прибывала. Павел вдруг понял, что так можно и утонуть, и это будет редкостно идиотская смерть — утонуть в грязной воронке, образовавшейся от ударного заклинания. Да и вообще сама идея идти в эпицентр была идиотской, сначала надо было уточнить, не остается ли после примененной магии опасных остаточных эффектов.
Павел позволил бьющему снизу потоку оторвать его от земли. Водяная волна мягко толкнула Павла под зад и вынесла на гребень очередной концентрической окружности. Ужас отступил, Павел с трудом поднялся на ноги и побрел прочь, туда, где под ногами нормальная земля, где она не источена магией, где можно не опасаться угодить во внезапно открывшийся провал. Дважды пришлось перепрыгивать кольцевые канавы, быстро заполняющиеся водой.
Откуда-то материализовались юные воители. Они пожирали поле боя жадными взглядами, белобрысый хлыщ с педерастическими замашками по имени Пан состроил умную физиономию и заявил:
