И мы, перешагнув через перила, тоже поплыли вниз, сквозь тьму, рядом со светящимся гигантским винтом лестницы.
Потребовалось, наверное, минут десять, чтобы достигнуть дна; когда ноги наши коснулись его, то оказалось, что стоим мы вполне устойчиво, вода нас ничуть не сносит. Вокруг все было неярко освещено светильниками, горевшими в нишах стен.
— Почему здесь все иначе, чем всюду в Ребме? — спросил я.
— Потому! — отрезала Дейрдре и очень меня разозлила.
Мы находились как бы в гигантской каверне, и во все стороны от ее дна отходили туннели. Мы пошли по одному из них.
Мы шли очень долго. Наконец стали попадаться боковые ответвления, вход в которые часто был закрыт дверью или решеткой; некоторые, впрочем, были открыты.
У седьмого поворота в такой туннель мы остановились перед огромной серой дверью из чего-то похожего на сланец. Дверь, окованная металлом, была по крайней мере в два раза выше меня самого. Я кое-что припомнил о размерах тритонов, глядя на эту дверь. Тут Моэри улыбнулась — именно мне! — сняла с кольца, приделанного к ее серебряному ремню, огромный ключ и вставила его в замок.
Но повернуть его не смогла. Наверное, замком слишком давно не пользовались.
Рэндом что-то прорычал, сердитым движением отбросил ее руку и взялся за дело сам.
Крепко зажав ключ правой рукой, он повернул его.
Раздался щелчок.
Рэндом толкнул дверь ногой, та отворилась, и мы застыли на пороге огромного зала.
Там, на полу, был выложен странный орнамент: Путь. Пол был абсолютно черным и казался гладким, как стекло. И Путь в причудливом переплетении линий сверкал, словно холодное пламя, — собственно, это и было пламя. Оно дрожало, мерцало, и это волшебное свечение делало все в зале каким-то нереальным. Поразительный орнамент был создан силами света. Прямых линий в нем было крайне мало, только ближе к самой середине. Светящийся Путь напоминал мне чрезвычайно замысловатый рисунок фантастического лабиринта — словно в популярной игре, когда требуется с помощью карандаша или еще чего-нибудь в этом роде «выбраться» наружу с другой стороны, например, или куда-то войти. Мне казалось, я уже вижу надпись. «Начинайте отсюда» — где-то у себя за спиной. Протяженность лабиринта, на мой взгляд, была не меньше метров ста, а может быть, и ста пятидесяти.
Из-за всего этого у меня в голове сначала зазвенело, потом возникла знакомая мигающая боль. Мозг мой вздрогнул и съежился от ее ледяного прикосновения. Но если я действительно принц Амбера, то где-то внутри меня, в моей крови, в моих генах должен быть «записан» этот Путь! Я непременно обязан правильно найти вход и выход из проклятого лабиринта.
— Ох, до чего же хочется курить! — пробормотал я. Женщины захихикали, однако поспешно умолкли, чтобы не сорваться на нервный визг.
Рэндом взял меня за руку и сказал:
— Это тяжкое испытание, но пройти Путь вовсе не так трудно, иначе мы не пришли бы сюда. Двигайся очень медленно и ни в коем случае не отвлекайся. Не путайся, если порой над тобой снопом взовьются искры. Они не причинят тебе вреда. Все время будет казаться, будто сквозь тебя как бы пропускают слабый электрический ток, а вскоре ты почувствуешь, что силы твои явно возросли. Но главное — не отвлекайся, не забывай, что нужно все время идти дальше! Не останавливайся, что бы с тобой ни происходило, и ни в коем случае не сходи с Пути, иначе сам Путь тебя и убьет.
Рэндом говорил и говорил, подводя меня все ближе, ближе к той стене, что была справа, у дальнего конца лабиринта. Женщины следовали за нами.
Я прошептал Рэндому:
— Я пытался отговорить Моэри от ее планов. Ничего не вышло.
— Я знал, что ты непременно попытаешься, — улыбнулся он. — Не беспокойся! Во-первых, год я могу хоть на голове простоять, а во-вторых, они, возможно, отпустят меня даже и раньше — из-за моего отвратительного поведения. Уж я постараюсь им надоесть.
— Девушку, которую она наметила для тебя, зовут Вайол. Она слепая.
— Ничего себе! — воскликнул Рэндом. — Ну и штучки придумывает Моэри!
— Помнишь, мы с тобой говорили о регентстве? — Да.
— Тогда будь с этой девушкой подобрее и веди себя пристойно весь год; я отплачу достаточно щедро.
Ответа не последовало. Потом Рэндом сжал мне руку.
— Твоя подружка, что ли? — хмыкнул он. — Ну и как она?
— Ты что, торгуешься? — удивился я.
— Ага, торгуюсь.
И тут оказалось, что мы стоим в том самом месте, где начинается Путь, — в противоположном углу зала.
Я подошел чуть ближе и увидел цепь спрятанных в глубине огней; Путь начинался почти в том месте, где стояла сейчас моя правая нога. Только свет лабиринта рассеивал непроницаемую тьму вокруг. Я знал, что за стеной зала ледяные глубины вод.
Я шагнул с левой ноги. Очертания моей стопы были повторены цепочкой голубовато-белых искр. Потом я шагнул правой ногой и сразу ощутил тот электрический ток, о котором говорил Рэндом. Потом снова шагнул.
Раздался треск, я почувствовал, как волосы мои встают дыбом, но не остановился.
Тропа начала довольно резко изгибаться, как бы возвращаясь к исходной точке. Я сделал шагов десять, и мне показалось, что нечто невидимое противится моему дальнейшему продвижению вперед. Передо мной как бы вдруг вырос барьер, сделанный из тьмы, из загадочного вещества. Барьер этот не давал мне сделать ни шагу.
Я боролся, как мог. Я вдруг догадался, что это Первая Преграда. Если ее преодолеть, то как бы совершишь Деяние, указывающее на то, что сам ты тоже стал частью Пути. Уже только поднять и опустить ногу было невыносимо трудно. Из волос сыпались искры.
Я сосредоточил все свое внимание на изгибе светящейся волшебной линии. Я двигался вдоль нее, тяжело дыша.
Вдруг сопротивление ослабело. Преграда исчезла так же внезапно, как появилась. Я преодолел ее, я чего-то добился!
Я отвоевал часть самого себя.
Я видел похожую на пергамент кожу мертвых узников Аушвица, их конечности, похожие на палки. Я присутствовал на суде в Нюрнберге, я помнил это. Я слышал голос Стивена Спендера, читающего свою «Вену»; я видел мамашу Кураж на сцене в ночь премьеры брехтовского спектакля; я видел, как ракеты выползают вверх из своих металлических гнезд: Пенемюнде, Ванденберг, мыс Кеннеди, Кызылкум в Казахстане… собственными руками я касался Великой Китайской стены. Мы пили пиво и вино, и Шахпур сам сказал мне, что мертвецки пьян. Забравшись в зеленые леса Западной резервации, я за один день снял три скальпа. Я мурлыкал песенку, когда мы маршировали в колонне. Я вспомнил ее начало: «Auprès de ma Blonde»[7]… Я вспоминал, вспоминал… свою жизнь в Царстве Теней, которую сами его жители называют Землей. Еще три шага, и в руке у меня откуда-то появилась окровавленная шпага; я увидел троих мертвецов и собственную павшую лошадь — я бежал от Великой французской революции. И еще многое, очень, очень многое… Я возвращался назад.
