— Обезоружь его.
Меч воина взмыл вверх и едва успел остановить его выкриком — недолго думая, ниргал решил пойти самым простым путем и попросту перерубить тощее запястье шурда. Столь радикальное разоружение несомненно практично, но гоблин истечет кровью и сдохнет, чего я не абсолютно не желал. Еще успеется и если уж кто и оборвет жизнь этого уродца, то это буду я сам и видит Создатель — сделаю это с большим удовольствием.
— Не так! Просто развяжи и забери тесак! Затем спутай ему ноги и проследи, чтобы эта тварь не убежала.
Убедившись, что ниргал все правильно понял, я поспешил к волокуше, но успел сделать лишь пару шагов, когда до ушей донесся угрюмый голос шурда с каждой секундой становящийся все громче:
— Тварь? Я не тварь! Я младш-ший военный вождь Дисса Бес-спалый! Это вы приш-шли в наш-ши земли из-за больш-шой с-стены! Ос-сквернители! Вы ос-мелились прийти к с-священному озеру и нарушить покой великого бога Тарис-са С-спящего! Вы… — послышался глухой удар и шурд прервался на полуслове.
Обернувшись, я узрел ниргала опускающего железный кулак и валяющегося у его ног шурда. Мгновение я молча смотрел на закованного в сталь воина, затем пожал плечами и вновь пошагал к волокуше, бросив через плечо:
— Все равно свяжи и обезоружь. Позже, хочу перекинуться с этим вождем парой слов.
Расстояние до волокуши было всего ничего, но мне показалось, что потребовалась целая вечность, чтобы преодолеть его. Словно я увяз в густой смоле и еле ползу, с трудом передвигая ноги.
Лени, Лени… как же так-то? Преодолеть со мной все тяготы опасного путешествия и вот так глупо погибнуть уже на обратном пути к дому… Этого не должно было случиться…
Остановившись в трех шагах от волокуши, сначала я взглянул в нависающее над нами равнодушное серое небо, на слегка покачивающиеся под порывами зимнего ветра верхушки заснеженных и лишь затем, медленно опустил взгляд вниз, на розовый от крови снег, в котором лежало безжизненное тело моего друга. Сидящий в снегу гном глядел на меня, по его бородатым щекам текли ручейки слез, но одновременно с этим, дрожащие губы скривились в жалкой улыбке. Правая рука под неестественным углом свисала вниз, по пальцам медленно стекала кровь.
— Как ты? — хрипло выдохнул я, устало опускаясь в снег и зачерпывая горящими от боли руками полные пригоршни снега — Сильно зацепило?
Тикса безмолвно замотал головой по сторонам и рукавом вытер лицо.
— Нет. Гоблин ткнуть ножом, ерунда. Воин жалко — умереть. Лизерас микердо гоблин мечом по горло ударить. Я не успеть защитить. Как жалко…
— Да — глухо отозвался я, прижимая снег к лицу — Лени жаль. Глупая смерть. Только он же от стрелы погиб, а не от меча.
— Лени? — каким-то странным голосом переспросил гном — Но Рижий живой! Стрела слабо пустили — доспех не пробила, только упал — под снегом камень лежать, о него затылком удариться. Другой воин умер — Тикса ткнул рукой в волокушу, где укрытый одеялами лежал больной ниргал, которого я не брал в расчет — ведь он не участвовал в короткой, но бурной схватке.
— Что?! — я был настолько ошеломлен услышанным, что забыл взглянуть на оказавшегося живым Лени.
Вскочив на ноги, шагнул к волокуше и наклонился над больным, чтобы тут же с разъяренным ревом отшатнуться назад. Ниргал был мертв. Мертвее не бывает. Распластанное поперек горло уже даже не кровоточило, а пропитавшая наполовину откинутые одеяла кровь начала темнеть и подмерзать кристалликами красного льда. Широко раскрытые глаза слепо смотрели в небо, посиневшие губы искривлены, на изуродованном ожогами подбородке темные потеки. От этого зрелища у меня что-то перемкнуло в голове, глаза застил кровавый туман и я начал кричать, до предела напрягая голосовые связки:
— Будьте вы прокляты, шурды! Будь проклято все ваше племя! Будь ты трижды проклят, Тарис, за то, что породил это племя убийц и людоедов! — ревел я, до хруста сжав кулаки и запрокинув голову вверх — Убиваете тех, кто беспомощен и не может ответить ударом на удар! Клянусь, я доберусь до ваших поганых нор и выжгу их дотла, не пощадив ни женщин ни детей! Уничтожу каждого из вашего племени! Твари! Злобные твари! Каждого из вас постигнет моя кара! Каждого!
Я бы кричал еще дольше, но мне перехватило дыхание и я замолк, тяжело дыша и слепо смотря в никуда. Не знаю, сколько я так простоял, стараясь взять себя в руки. В голове полная путаница и мешанина. Хотя нет, была одна единственная четкая мысль — взять нож, вернуться к лежащему без сознания шурду и медленно начать его резать на куски, начиная с пальцев на руках и ногах — там, где они были — и наслаждаться его наполненным болью воем. Но я удержался от этого желания. Смог пересилить рвущую меня на куски злобу. Во многом это удалось благодаря тому, что лежащий у моих ног Лени слабо пошевелил рукой и тихо застонал. Это меня отрезвило. Хрипло выдохнув, я сорванным голосом просипел засуетившемуся гному:
— Тикса, займись им. Уберите с волокуши мертвое тело и испачканные в крови шкуры и положите туда Лени. Осмотри рану на затылке. Если очнется — вставать не давай. А я… я скоро буду…
Отойдя на десяток шагов в сторону, я опустился в первый попавшийся сугроб у ствола массивной ели и обеими руками нагреб на себя снег. Нагребал до тех пор, пока пушистый снег не закрыл все тело и даже лицо. Словно чувствуя мое состояние, ледяные щупальца практически замерли и лишь изредка вяло извивались, прижимаясь плотнее ко мне. Я не обращал на них внимания — за все то время, что они были со мной, уже успел свыкнуться с ними и перестал замечать.
Я не смог сохранить жизнь тому, кто однажды сохранил мою. Я позволил врагам убить человека вытащившего меня из-под толщи ледяной воды. Да, ниргал всего лишь повиновался давнему приказу почившего Квинтеса… но все же он спас мне жизнь, а я позволил какому-то поганому шурду перерезать ему горло ржавым мечом… зарезать словно свинью на бойне…
Откинувшись спиной на снеговую подушку, я застыл в этом положении, чувствуя, как обожженная горячей кровью врагов кожа начинает остывать и вновь покрываться корочкой льда. Вскоре, боль утихла. Ныло лишь попавшее под удар тесака плечо, но его осмотром я займусь позже. Пусть плохо, но рука слушалась, крови не было — вернее, той серебристой жидкости, что теперь медленно текла в моих венах. Укрывающее меня снежное покрывало остужало не только тело, но и разум. Я чувствовал, как постепенно мои мысли замедляются, ярость утихает и я вновь начинаю думать размеренно и хладнокровно. Хладнокровно… холод… какие хорошие слова… да, я начинаю мыслить хладнокровно и я холоден как лед… Это хорошо… это очень хорошо…
