– Ты же сама понимаешь… – выговорил наконец он. Два шага до стола были так тяжелы и медленны, словно каждый сапог весил пару десятков стоун. – Я не должен был… Никому… Даже тебе…
– Значит, все-таки правда? И после этого я должна тебе верить?
– Ты же знаешь почему… Мы не имели права… И не по собственной прихоти отказывались от имен…
– Но мне-то можно было сказать! Хоть намекнуть! Ведь король стопроцентно знал! И, наверное, не только он! Одна я, как дура, в лапше ходила!
Кантор приблизился еще на шаг и остановился почти вплотную, не решаясь прикоснуться.
– Знали только те, кто догадался сам. Теперь и ты знаешь.
– Спасибо за доверие. – Ольга горько усмехнулась и расправила скомканный плащ. – Только теперь немножечко поздно. А отмазки насчет конспирации уже пару лун как не катят. Ты мог хотя бы неделю назад признаться и не морочить мне голову сказками о покойниках, приходящих в снах.
– После того как ты сказала, что мне нет места в твоей жизни?
– Можно подумать, если бы я встретила тебя с распростертыми объятиями, ты бы признался! Знаешь, как это все выглядит со стороны? Ты бросил меня, когда я тебе надоела, и вернулся, когда тебе что-то от меня понадобилось. Но даже тогда, вместо того чтобы во всем признаться и честно попросить о помощи, продолжал бессовестно лгать.
– Нет! – Кантор внезапно рванулся вперед, крепко схватил ее за плечи и приблизил к себе, так что их глаза оказались почти рядом. – Я прекрасно знаю, что ты не отказала бы мне в помощи, если бы я попросил. Но мне не нужно то, что ты предложила. Мне нужна ты. Не липовый брак, не избавление от проклятия, а ты и твоя любовь.
– Отпусти меня! – потребовала Ольга, из последних сил сопротивляясь желанию обнять этого обманщика, который сам не знает, чего хочет, но знает ее слабости и нагло этим пользуется.
– Прости… – Он разжал пальцы и немного отстранился. – Думай, что хочешь. Но я говорю правду.
– Ты тоже прости, – отозвалась она. – Но верить тебе после всего этого было бы верхом наивности. Если передумаешь насчет проклятия, можешь обращаться в любой момент. Как бы я ни обижалась, я не садистка какая, чтобы заставлять тебя мучиться. Но не смей больше лезть в мою жизнь! И оставь в покое Артуро!
Кантор повернул выключатель, и осветительный шар разогнал темноту, придавая жизни ясность и определенность.
– Я не передумаю. Головная боль – ерунда по сравнению с жизнью без тебя. Я не лез в твою жизнь и не буду впредь, я просто подожду. Теперь нас связывают сразу два проклятия, и рано или поздно все случится само собой. А что касается Артуро… Я обещал его не трогать и не отказываюсь от своего слова. Но причина моей ненависти не в тебе, и тут ты ничего изменить не можешь. Я не перестану считать его подлецом, не забуду и не прощу.
– Диего, – устало вздохнула Ольга, – что бы там у вас ни случилось, ведь сколько лет уже прошло! Люди меняются. Посмотри, каким стал ты сам. Почему он не мог измениться?
– Пока что он не сделал ничего, что изменило бы мое мнение о нем, – упрямо наклонил голову Кантор. – А если ты сама видишь, каким я стал, тебе должно быть понятно, почему я так не хотел раскрывать свою тайну. И также должна понимать, что, если ты кому-нибудь об этом скажешь, мне останется только застрелиться.
Ольга невольно вздрогнула, вспомнив давний разговор в первый вечер знакомства. Диего смотрел прямо в глаза, и в них она ясно видела смерть, и ничего более. Только не свою.
– Я не скажу, – понизив голос, чтобы не дрожал, пообещала она. – Ты сам скажешь. Поедешь к матери и скажешь, скотина бесчувственная, как можно так с матерью… И маэстро Карлосу скажешь. Сам. Я не смогу молча смотреть, как он мучается, а ты над ним издеваешься. А я никому не скажу.
Кантор опустил глаза и молча кивнул.
– Хорошо.
– Тогда до свидания. Провожать меня не надо.
– Напрасно ты так… Лучше бы я все-таки тебя проводил.
– Лучше посиди дома и подумай над своим поведением, – сердито отмахнулась Ольга и ушла, оставив морально уничтоженного мистралийца наедине с его невеселыми мыслями.
Провожать! Вот еще! Не хватало, чтобы он увидел, как она плачет!
– Нет! Подождите! – спохватился король, всматриваясь в гаснущее зеркало. – Мэтр, почему вы…
– Имейте совесть, ваше величество, – строго отозвался придворный маг. – Как вы полагаете, объект вашего наблюдения желал быть увиденным в… гм… такой момент?
– А если он и в самом деле застрелится?
– Если узнает, что его видели в слезах, то несомненно. Оставьте его в покое.
– Кто сказал Ольге о проклятии? О том, кто такой Кантор, она догадалась сама – хвала богам, через полгода додумалась. Но кто ей сказал обо всем остальном? Неужели мэтр Максимильяно?
– Полагаю, именно так и есть, – неторопливо произнес старик.
– Но зачем? Он что, не понимал, к чему его откровенность приведет? До сих пор он казался мне умным человеком.
– Он не только умен, но еще и мудр.
– Мне кажется или вы действительно одобряете его поступок? Единственный результат, который я вижу, – Ольга с Кантором рассорились окончательно, она удалилась, подозрительно шмыгая носом, а отважный кабальеро всхлипывает, уткнувшись лбом в стену, и шепчет что-то нелестное о почтенном родителе.
– Вы поймете позже. И он тоже поймет. Все, что произошло, – только к лучшему. Постоянные тайны, окружавшие персону дона Диего, порождали недомолвки, вынуждали лгать и препятствовали взаимопониманию. Они с Ольгой оба страдали от недостатка откровенности, теперь же настало время, когда они могут сказать друг другу все, ничего не скрывая.
– Только теперь они этого не хотят, – проворчал король. – И я все равно опасаюсь за Кантора. Может, послать Жака к нему гости? Как бы ненамеренно…
– Оставьте вы в покое бедного мистралийца. Не нужно никого посылать. Только испортите все.
– Но вы точно уверены, что завтра утром мы не обнаружим в квартире труп с дыркой в голове?
– Я уверен, – хитро улыбнулся придворный маг, – что завтра утром вы обнаружите предмет вашего беспокойства сладко спящим за столом в обнимку с гитарой, среди исписанных нотных листов…
Незнайка пришел домой и сразу принялся сочинять стихи. Целый день он ходил по комнате, глядел то на пол, то на потолок, держался руками за подбородок и что-то бормотал про себя.
Н. Носов
Что делать, когда в твоем маленьком личном мире наступает конец света?
Когда в одночасье ломается и рушится твоя жизнь, когда летят в мрачную ненасытную бездну обломки всех твоих надежд и радостей, а ты остаешься, раздавленный равнодушным каблуком судьбы, под грудой мусора и пыли, наедине со своей болью и мучительной пустотой внутри?
