— С Террзом бесполезно спорить, — обратилась Верран к ничего не понимающему Ниду. — Он и слушать не станет. Но может быть, патриарх Змадрк выслушает меня. Вдруг мне удастся заставить его отменить или хотя бы отсрочить это решение. Тогда Террзу, хочет он того или нет, придется подождать. А чем дольше продлится ожидание, тем больше надежды, что он одумается. Да, мне нужно поговорить со Змадрком. По крайней мере попытаться.
Дело ей предстояло непростое. Разговор придется вести по-вардрульски, потому что патриарх Змадрк не знает ни слова по-лантийски. Верран довольно хорошо владела языком обитателей пещер — более чем достаточно для повседневного общения. Но существовало множество оттенков в высоте тона и свечении хиира, ей неподвластных. Где уж тут мечтать о красноречии. Она не в состоянии выразить свои мысли предельно четко, и что еще хуже — не в состоянии оценить реакцию своих собеседников. Без сомнения, Змадрк Ридсвилщ выслушает ее очень вежливо. Он всегда любезен и добр. Но вардрул уставится на нее своими громадными нечеловеческими глазами, и ей не удастся понять, что он думает или чувствует на самом деле. Тем не менее она попытается.
— Пойдешь со мной, Нид? — пригласила она, и мутант с радостью согласился. Когда они вышли из ее покоев и зашагали по длинному коридору, Верран с грустью отметила, что Ниду стоит усилий поспевать за ней. Он хромал и, очевидно, испытывал боль. — Что с тобой? Что случилось, дорогой?
Нид что-то нетерпеливо буркнул и ускорил шаг. Он явно не считал свое недомогание достойным внимания хозяйки.
Похоже, у него болят суставы, подумала Верран. Он стареет. И не только он. Она замедлила шаг и была вознаграждена вздохом облегчения, раздавшимся позади.
Они шли медленно, однако вскоре оказались у больших кристаллических садов кланов Змадрков и Лбавбщей, где в это время скорее всего можно было застать патриарха Змадрка. Не было никакой нужды специально испрашивать разрешения или заранее договариваться о встрече с патриархом. Достаточно было просто подойти и, если он не занят, поговорить. Вардрулы не обременяли свою жизнь излишними церемониями, и это нравилось Верран, Ей претили формальные условности, которых придерживались в Ланти-Юме.
Верран оглядела просторы садов, нерегулярных, замысловатой планировки, как это принято у вардрулов. Здесь собирались члены обоих кланов, но предметы их бесед оставались секретом для Верран. Не то чтобы они прекращали при ее появлении разговор — для этого у них были слишком хорошие манеры, — но, когда она несколько раз пробовала к ним присоединиться, улавливала напряжение в воздухе и диссонанс в звуках их голосов. После нескольких неудач она отказалась от этих попыток.
В центре сада булькал горячий источник, обрамленный нагромождением гигантских саблевидных кристаллов. Там, где свет каменных стен был приглушен, где было невыносимо, по человеческим меркам, влажно и жарко, стояли в ряд наклонные лежаки, на одном из которых и возлежал патриарх Змадрк. Верран направилась к нему.
Змадрк поднялся при ее приближении, вежливо перевил свои щупальца и пробормотал приветствие, предназначенное для уважаемых гостей, которые не являются родственниками. Наверное, грядущий прием Террза в состав клана мог бы позволить приветствовать Верран более фамильярно, но Змадрк этого не сделал, видимо сознавая, что тем самым поставит не только ее, но и себя в неловкое положение. Верран оценила его такт.
Она ответила на приветствие и, как это было принято у вардрулов, тут же сказала о цели своего вита. Последовал неловкий, тягостный разговор, с трудом поддающийся переложению на лантийский язык.
— Змадрк Ридсвилщ, я получила ожерелье из камешков и нахожусь в затруднении, — заявила Верран, с трудом выговаривая напевные слоги. — Я ощущаю ужасную дисгармонию. Несмотря на высокую честь, которую нам оказывают, меня тревожит перспектива приема моего сына в клан Змадрков, потому что в этом я вижу противоречие природе и разуму.
Патриарх Змадрк задумался. Обеспокоенность этой женщины — главы семьи Грижни — была очевидна, но в чем ее причина, он не понимал.
— Юного Террза Грижни мы уважаем и принимаем во имя архипатриарха Фал-Грижни. — Волнообразные сокращения окологлазных мышц, сопровождаемые ритмичными изменениями хиира, успокоили бы любого вардрула, но матриарх Грижни не выказала признака понимания. — Он установил прочные связи с членами клана, его решимость стать одним из нас восхищает. — Вообще-то по-вардрульски фраза звучала так: «Принятие решения, сопряженного со значительными трудностями в течение длительного времени, причем касательно достижения почти недостижимой цели». — И нам лестно принять его, — констатировал Змадрк.
— Патриарх, на протяжении всей жизни моего сына вы были ему другом. Я знаю, Террз просил у вас этой милости, и я благодарна вам за то, что вы были так добры и удовлетворили его просьбу. Но Террз по земным меркам еще очень молод и совершенно не готов к принятию серьезных решений. Он не знает, что для него годится, не понимает толком того, о чем вас попросил.
До чего же труден вардрульский язык! Ей никак не удавалось передать смысл понятия незрелости, получались лишь утверждения о его глупости и ранимости. Ничего точнее подобрать она не сумела.
И Змадрк конечно же понял ее неверно.
— Ум юного Грижни могуч, причем настолько, что я сам…
Слово, которое он затем употребил, могло означать трепет, изумление или даже некоторую робость. Приличествующая дрожь в голосе не облегчила понимания.
— Да. — Верран старалась как можно тщательнее подбирать слова. — Он мудр, возможно, не менее мудр, чем его отец Фал-Грижни, хотя и не так образован. Но это не значит, что он свободен от ошибок. Сейчас он как раз совершает ошибку. Змадрк Ридсвилщ, как может мой сын войти в ваш клан? Он же человек! Он пытается это отрицать, но ведь природу не обманешь. — Будь проклят этот словесный барьер, который так затрудняет общение! — Он никогда не сможет стать одним из вас. Он будет ужасно страдать, будет глубоко несчастен. Он внесет в клан Змадрков дисгармонию.
Понимает ли ее Змадрк? Согласен ли он? Как всегда, огромные глаза на светящемся лице посылают непонятные сигналы.
Матриарх Грижни беспокоится за руу ее сына причем ее опасения простираются, очевидно, на весь клан, догадался патриарх. Она боится за благополучие Змадрков. Объяснение сути теории равновесия сумей несчастная представительница рода человеческого в нее вникнуть, успокоило бы ее. Нет, ей этой теории ни за что не понять. Несмотря на горячее желание успокоить диссонирующую матриарх Грижни, у патриарха Змадрка было очень мало возможности для этого, и он смог только заметить:
