– Влипли, – лаконично подвел итоги рыцарь, – теперь и Каник не поможет. Его пара на всех не хватит. А жала у ос ядови-и-итые…
Друзья замолчали. Вода спокойно журчала у ног, от темноты слипались глаза; мальчик зевнул раз, другой, потер лицо ладонями, отгоняя сон.
– Хоть Люпа успела удрать, – вдруг заметил Тим, – и то хорошо. Эти твари враз ее слопали бы.
– Ага, – согласился с ним Хозяйственный. – Знаешь, – бодрым голосом произнес рыцарь, – еще не все пропало. Меч достали? Достали. Вода у нас есть? Сколько угодно. Сумка с консервами у тебя?
– Конечно. – Тим встряхнул сумку, консервы в ней слабо брякнули. – Живем.
– Отлично, – зевнул в темноте Бонифаций, – замеча… – и захрапел. Сон сморил его в самый неподходящий момент. «Стальные нервы, – уважительно подумал Тим, – боевая закалка. Я так не смогу», – и мгновенно уснул сидя.
Сколько они спали, сказать трудно. Когда Тимыч продрал глаза, вокруг была все та же подземная ночь. Так же журчала вода, так же храпел Хозяйственный. Тимка сполоснул лицо в ручье, попил. Потом достал из сумки драконий стаканчик. Из «телефона» доносилось далекое пение на незнакомом шипящем языке, явно драконьем. Тим заглянул в глубь стаканчика – там, где у обычных кружек находится дно, виднелся свет, отблески от каминного пламени.
Тим позвал дракона. Немного погодя Каник «взял трубку», бодро отрапортовал:
– Алле! Боевой дракон Каник слушает!
– Ух ты, уже боевым стал, – расхохотался Тимыч, – привет, вояка.
– Здравия желаю, – четко, по-военному отозвался дракон, – так точно, никак нет.
– Чего это ты? – озабоченно спросил Тим.
– Ничего особенного, – забасил Каник, – просто я военный стиль отрабатываю, понимаешь. Всех ос вчера перебили?
– Почти. Только они нас под землю загнали, у нас здесь темень кромешная, ни фонарей, ни факелов. Попробуй вот что – вынеси свой стаканчик на улицу и направь его в сторону солнца. Может, у меня тогда тоже свет появится!
Каник согласно хмыкнул. Тим отвел руку со стаканчиком в сторону и на всякий случай зажмурился. Яркий свет ударил по закрытым глазам, пришлось даже одной рукой прикрыть отверстие стакана: ладонь багрово засветилась, словно под включили мощный фонарик. Понемногу сдвигая ладонь в сторону, Тимыч выпускал солнечный свет: лучики иглами прорезали темноту, ударили в лицо спящему Боне.
– Что, уже утро? – поморщился рыцарь, заслоняя лицо рукою. – Кто там шалит? Закройте окно, очень ярко, – и проснулся.
– Боня, завтракать. Есть хочу! – Тим принялся доставать из сумки консервы.
После завтрака пустились в путь. Серый каменный туннель великолепно и далеко освещался волшебным фонарем, путь стал гораздо легче – стены и потолок раздвинулись, можно было идти, не пригибая голову, по сухому. Иногда появлялись боковые штольни, но путники в них не сворачивали, чтобы не заблудиться, и все время придерживались ручья, мокрой путеводной нити. Шли очень долго; подземный ход не поднимался вверх и не опускался вниз, и был на удивление ровный, правильный. Даже в сторону ни разу не свернул.
– Сдается мне, что это вовсе не природный ход, а специально прорубленный в скале коридор, – авторитетно заметил Боня на очередном привале, – очень уж он прямой какой-то. Словно по струнке идет.
– Угу, шахтеры прорубили, – согласился Тим, жуя хлеб с консервированным паштетом, – уголь копали и до Чоса докопались. Вот удивились!
– Нет, не углекопы, – не согласился Хозяйственный, – кто же в скалах уголь добывает? Скорее работа гномов. Может, золото брали или по алмазной тропке шли. Может, что еще. Вот дойдем, там посмотрим.
– Куда дойдем? – деловито поинтересовался Тим, – ты знаешь?
– Нет. – Бонифаций встал, давая понять, что привал закончен. Скакулью саблю рыцарь прицепил к поясу и, опоясанный двумя мечами, удивительно походил на ниндзя. Рыжего такого, конопатого ниндзя.
– Куда-нибудь да обязательно придем, не так ли? – Хозяйственный решительно пошел вперед, то и дело макая ноги в ручей: для него подземный ход все же был узковат.
На воле наступал вечер, луч фонаря тускнел, стал предзакатно красным. Когда дневной свет почти исчез, из стаканчика донесся голос Каника:
– Алле! Ночь на дворе! Я волшебную посудину домой отнесу. А то, того и гляди, какие воры возьмут и украдут. Утром меня позовете, снова под солнышко поставлю. И вообще, кричите меня чуть что! Только громко кричите, я крепко сплю. Кру-угом! Шагом марш! Ать-два, ать-два… – Дракон отправился баиньки.
– Тогда еще раз поужинаем, – решил Бонифаций, – мне от темноты всегда есть хочется. – Он стал открывать консервы специальным ключом, который сразу и потерял в темноте. Недолго думая, Хозяйственный попросту разрезал железным мечом консервную банку пополам. Из другой, уже открытой, банки Тим достал пару галет, кусок сухой колбасы.
Ели молча и, наверное, поэтому Тимыч услышал далекое шипение – словно газ шел из горелки. Вообще-то звук появился давно, но он нарастал так плавно, что мальчик привык к нему, не успев этого осознать. Тим пристально вгляделся в темноту: в той стороне, куда они направлялись, ему почудился слабый свет. Мальчик помахал перед глазами рукой – саму руку было не видно, но свет, во всяком случае, она закрывала.
– Боня-засоня! Гномы в конце лаза свет включили! – Тим достал из своей консервной половинки последний кусочек мяса и аппетитно зачавкал. – Посмотри-ка сам. Сейчас поедим и туда шагом марш.
– Где? – Боня чуть не подавился галетой, громко заплескал водой в темноте, запиваясь. – Точно, светит. Эх, хорошо!
Быстро доев, друзья осторожно побрели к выходу. Вскоре стали различимы стены, ручей: бледное лицо Хозяйственного полной луной маячило над невидимыми пока доспехами. Тим уверенно рулил по воде, не обращая внимания на промокшие ноги. Свет! Свобода! Туннель вильнул под углом вправо, и путешественники вышли из него.
– Красота! – Тим застыл в восторге от увиденного. – Красотища!
Боня согласно крякнул за его спиной.
Перед ними открылась огромная пещера. Свод ее пропадал в темноте, стены по дуге уходили вдаль и тоже тонули во мраке. Шагах в двадцати от выхода чернела кромка воды неподвижного, словно мертвого, озера, от которого по каменному руслу весело журчал путеводный ручеек. Немного левее выхода, где стояли мальчик и рыцарь, возле берега возвышалась монументальная скульптура дракона, сделанная неизвестными мастерами из серебристого металла. Дракон – свирепый, с могучими распростертыми крыльями, мощными когтистыми лапами, длинным шипастым хвостом – совсем не походил на добродушного Каника. Это был древний боевой дракон, дальний предок нынешних, одомашненных. Дракон в беззвучном крике навеки запрокинул усатую голову вверх, из раскрытой зубастой пасти с шипением вырывалось яркое желтое пламя. Этот немигающий огонь и освещал все вокруг, будто газовый фонарь, установленный в зловещем подземелье неизвестно кем и с какой целью; серебряный дракон словно стремился взлететь туда, в неведомую надозерную мглу.
