В основном верблюды шли шагом, но периодически я пускал Дрома галопом. К реке Литании прибыли вечером, где и расположились на ночь, чтобы форсировать реку с утра. Лучники разложили два костра и на границе света, отбрасываемого кострами, грузно улеглись наши животные, не переставая жевать и периодически пуская газы.
Айра и Ника не смогли нас сопровождать: обе недавно ощенились. Айра принесла троих щенков, а у Ники было целых пять. Отсутствие кошек по-прежнему оставалось серьезной проблемой: озимый ячмень уже показался из-под земли и в скором времени нас ожидало нашествие грызунов. Меня удивляло, что несмотря на то, что грызуны постоянно контактировали с людьми, становились их пищей, у нас не было случая острой зоонозной инфекции.
При мысли о чуме или тифе, сердце начинало бешено скакать. Чума и тиф меня беспокоили больше, чем возможные орды дикарей с юга. В апреле будет шесть лет, как я покинул МКС, за это время удалось сделать многое. И хотя я все время считал, что роялей мало, но они были и в немалых количествах. Только побороть тиф или чуму в каменном веке не поможет никакой рояль, если только с моей Земли не залетит вакцина в термосумках и масса антибиотиков широкого спектра действия.
Мой самодельный пенициллин пока был эффективен. Пока, потому что еще не выработались резистентные штаммы грибка. Но в скором времени это произойдет и пенициллин окажется бесполезным. Следовало учить кого-нибудь из местных, передавая ему знания о медицине. Михе исполнилось три года, он по-прежнему был спокойным мальчиком. Думаю, как станет чуть старше, сделаю его своим учеником. Мал скорее всего станет воином — он забияка и очень сильный для ребенка двух лет. Так, размышляя о сыновьях, не заметил, как уснул.
Утром переправа удалась без проблем: уровень Литании не поднялся и верблюды спокойно перебирались, погрузившись в воду лишь до половины высоты горба. После переправы мы продолжили путь, периодически пуская верблюдов вскачь. Второй день скачки на верблюдах был результативным и мы преодолели большее ста километров. Ландшафт изменился: горная гряда, понемногу снижаясь, превратилась в нагорье, а дальше начиналась равнина, где ночью я видел огни костров.
Теперь надо быть настороже, ведь отсюда начиналась вражеская территория. На ночь нашел место, где в низине было небольшое озерцо, меньше десяти метров в диаметре. Вокруг него вырос высокий густой кустарник, только в одном месте была протоптана тропа, по которой животные добирались до воды. Костры сегодня не стали разжигать, хотя по календарю и был январь, но температура не опускалась ниже пятнадцати градусов. Я прилег, прижавшись к Дрому, а через минуту и все воины лежали рядом с верблюдами. Спина прогрелась быстро и я уснул, словно лежал под пуховым одеялом.
Утром, сразу после завтрака, собрал в круг всех воинов:
— Мы сейчас находимся на вражеской территории, поэтому продвигаться будем осторожно. Если увидим врага, попробуем поговорить с ними, это сможет сделать Канк. Если же враг будет атаковать, не давайте ему приблизиться, стреляйте. При необходимости, отступайте, но не оставляйте друг друга без прикрытия. Если будет бой, мне нужен один живой враг, чтобы я мог с ним поговорить. Гау, ты отвечаешь за мальчика. Маа, ты будь рядом со мной! Есть вопросы?
— Что будем делать с женщинами и детьми, если будет бой? — Бар смотрит, ожидая ответа.
— Женщин у нас достаточно. А вот мальчиков крепких заберем с собой. Если все понятно, садитесь на верблюдов, нам пора.
Дальше мы двигались молча, тишину прерывали звуки верблюдов, которые трудно описать. Дошли до того холма, с которого я в прошлый раз видел огни костров. Спешившись, бросил поводья Маа и пешком поднялся наверх. Но сколько ни всматривался в долину ниже себя — ни костров, ни дыма не заметил.
— Никого там не вижу, — бросил своим, садясь на Дрома, — поехали дальше, посмотрим, может они перекочевали.
Через час мы наткнулись на следы костров, кучу разбросанных костей животных и горку человеческих экскрементов. Шкуры с хижин были унесены, но некоторые остовы хижин еще сохранились. Я насчитал двадцать четыре хижины — племя было довольно большим. И Мен, и Гау сошлись во мнении, что стоянка покинута примерно одну луну назад: за месяц трава, примятая ногами дикарей, выпрямилась и выросла. Не было ничего, что указывало бы на то, в каком направлении ушли дикари.
Я вытащил свой маленький атлас мира в книжном формате. Ориентируясь по масштабу карты, определил, что до рек Ефрата и Тигра не меньше семисот километров. Так далеко с такими малыми силами идти я не был готов. Снова сверился с картой, чтобы определить расстояние: до Нила по моей карте было больше трехсот километров. Из интересных мест для исследования оставались Мертвое море и Иерусалим, которые по расчётам были в дневном переходе на верблюдах.
Изменив курс на северо-восток, пришпорил Дрома, который сразу пошёл быстрой рысью. Берега Мертвого моря я увидел уже перед самым закатом: по объему оно казалось куда меньшее, чем на моей карте. Толстый слой белоснежной соли лежал за несколько километров до водной границы. Толщина слоя была такая, что верблюды провалились в соль по самое брюхо, пройдя всего около двадцати метров. До воды оставалось не меньше трех километров: соль лежала огромным полем, насколько хватало глаз. Даже с моего места был виден клон в сторону воды. Я стал свидетелем, как рождалось Мертвое море, или точнее свидетелем, как море становилось морем. Двинувшись по периметру соляного поля в северную сторону, через пять или шесть километров наткнулся на довольно полноводную реку, которая вливалась в это соляное поле и исчезала в толще соли.
«Иордан», — всплыло в сознании, вызывая библейские ассоциации. Мы поднялись вверх по реке около трёхсот метров и остановились на ночлег. Животный мир здесь был богат, повсюду виднелись отпечатки лап и копыт. Если бы не ночь, можно было бы поохотиться. Уже не таясь, мы разожгли два костра, ибо здесь, вдали от моря, было явно прохладнее. Ночь несла множество звуков: где-то вдалеке было рычание, слышались шорохи.
Утром решил возвращаться домой, а по пути обследовать второй горный хребет в Ливане. Но до него было почти два дня пути, поэтому разрешил Бару и Гау организовать охоту. С охоты они вернулись быстро и без добычи. Уже издалека, видя, как они пришпоривают верблюдов, понял, что случилось непредвиденное.
Доскакав до меня, Бар первым обратился, едва оказался вблизи:
— Макс Са, там большой племя черных дикарей. Они пытаются перейти реку, где она мелкая, их было больше, чем я смог сосчитать, — Бар считал до ста, с его слов там больше ста человек. В такое верилось с трудом.
— Какое у них оружие?
— Дубинки и копья. Они погнались за нами, но Гау убил одного и они побежали обратно, — Бар едва удерживал на месте разгоряченного скачкой верблюда.
— Русы, слушайте меня, — обратился я к своим воинам, уже севшим на верблюдов, — впереди враг и его много, больше чем нас. До сих пор мы сражались с врагом, но нас всегда было больше. Сейчас мы поскачем туда и сразимся с ними. Посмотрим, чего мы стоим, когда нас меньше.
Убедившись, что меня слушают внимательно, продолжил:
— Скачем вместе, строем. На расстоянии выстрела останавливаемся и попытаемся поговорить с ними. Если побегут на нас в атаку — стреляем. Стреляем без остановок. Если враг слишком приблизится, скачем назад, останавливаемся и снова стреляем. И так до тех пор, пока не перебьем всех. Если они захотят переговорить, Канк, ты готов?
— Да, Макс Са, — мальчик нервничает, но держится молодцом в походе. Все время обходит верблюдов во время привалов, пытается говорить с ними.
— Бар, показывай дорогу, — я трогаю, рядом, чуть впереди пристраивается брат моей жены. Его мокрая от пота спина блестит на солнце, светящем нам в спину с востока, мы сейчас едем на запад, вдоль реки. По берегам реки растут высокие кусты, деревья небольшими группами и пальмы. Пальмы веерообразные, широко раскинувшие свои перистые длинные листья.
