— Разговариваете вы вполне цивилизованно, нежели себя ведете, господин Инстад, — заметил император, когда пыл циркача поутих, а трапеза обрела неспешность.
— Простите, Ваше Величество. Я, как и вы, привык являть наружу свои истинные эмоции, только у вас они выражаются в словах, а у меня в действиях. Уверен, вы как никто другой меня понимаете, — ответил иллюзионист и откинулся на спинку стула, раскачивая вино в своем бокале.
Император еле заметно улыбнулся, оценив прямолинейность собеседника.
— В таком случае давайте перейдем к делу, господин Инстад. Моя сестра абсолютно ничего не рассказала мне о вас. Вследствие чего я буду рад услышать историю вашей жизни из первых уст, так сказать.
— Что? Ваше Величество. Я думал, что за время нашего путешествия сижу у вас так глубоко, что вы первым делом сдадите меня с потрохами, лишь бы поскорее отделаться, — Ронар Инстад засмеялся, не давая возможности остальным разделить с собой эмоции от собственной шутки. — Познакомились мы с Ее Величеством вот примерно при таких же обстоятельствах, во время того, как я ведал ей историю, которую собираюсь поведать вам. Однако предлагаю уладить все финансовые вопросы, император, прежде чем я начну рассказ.
— Не отвлекайтесь на детали, господин Инстад. Финансовые вопросы я решу сама. А вы просто расскажите, что рассказали мне.
— Нет, вы не поняли. То, что я поведал вам, Ваше Величество, лишь крохотная часть истины. Все самое интересное ждет вас сегодня во время этого великолепного вечера. Глядите, какой закат! Небывалой красоты! Послушайте, правду говорят, что многие остаются в Творсе ради него? Или это очередные слухи, обреченные быть правдой в глазах наивных дордонийцев?
Пространство над морским горизонтом полыхало красным заревом. Яркие краски переползали на тревожные волны, мчащиеся к берегам Палатонеса, и, сливаясь с беспросветной синью воды, светились совершенно невообразимыми оттенками. Искушенные творсийцы, наблюдавшие подобные закаты тысячи раз, даже не повернули головы в сторону моря.
— Скорее правда, — отрезала Антина. — Не томите, Ронар. К делу.
Иллюзионист взял со стола что-то, что смачно захрустело у него во рту, как только он принялся это жевать. Затем старый циркач осушил свой бокал, подвинул его ближе к кувшину и начал рассказ:
— Не так давно я узнал, что вы, дорогой император, очень заинтересованы в молодом человеке, что известен по всей Дордонии под именем Сарвилл Кхолд. Обычно я держусь подальше от всех этих историй, но в этот раз мое любопытство не позволило мне пройти мимо. И не одно только любопытство, честно сказать. Однажды мальчик спас мне жизнь… Сейчас я все расскажу, только все же…
— Будет тебе золото, даю слово императора, циркач. Только не испытывай мое терпение. Мне импонирует твоя искренность, но даже у безумия есть предел. — Император положил руку на край стола, сверкнув драгоценными камнями с каждого пальца.
Иллюзионист подозрительно посмотрел на владыку и через несколько мгновений решился:
— Ну, хорошо. Однако сперва я вынужден признаться, моя королева, что не имею понятия о планах короля Рогара и тем более о том, как он собрался остановить армию творсийских магов. История, которую вы знаете, была придумана спешно и только для того, чтобы на вашем корабле нашлось место для вашего скромного слуги. К сожалению, мне пришлось сыграть на жертвенности и вашем чрезмерном желании помогать. — Циркач опустил голову, стараясь избегнуть налитого кровью королевского взгляда. — Но не спешите с выводами. Настоящую историю я припас именно для этого вечера. А началась она накануне Дня Петуха в корчме под названием «За пазухой у короля».
Глава 6
С самого раннего детства я воспитывался в труппе бродячих циркачей. Я не помню точно, когда стал осознавать это. Просто однажды все, кого в цирке я называл тетями и дядями, превратились в моих лучших друзей. С ними мы делили еду, постель, золото, заработанное с уличных представлений, и вообще все, что только можно себе вообразить. Только не воображайте слишком много — ведь вы действительно рискуете нарваться на правду, после которой будете впадать в краску, лишь завидев меня и сопоставив факты моего прошлого.
Сколько бы представлений мы ни давали, денег всегда катастрофически не хватало. Люди не готовы по собственной воле расставаться со своими кровными, если ты, конечно, не сделал что-то из ряда вон выходящее и не поверг их в эйфорию. Вот в этом и крылся наш главный шанс — довести людей до беспамятства, чтобы они соизволили кинуть тебе хотя бы монету. Не говоря уже про эльфов, у которых у самих за душой ничего нет, а про гномов вообще забудьте — те еще скряги.
***
— Мне, кажется, господин Инстад, или вы затеяли целый рассказ вопреки всему, что раньше слышали об императорах и времени, которым они располагают? — Драго Уйлетан наклонился вперед и пристально посмотрел на иллюзиониста.
Циркач пригладил бороду и гордо заявил:
— Не забавы ради я тут распинаюсь, император. К тому же мозаику нам не собрать без нужного количества деталей. Не правда ли? Дак вы позволите продолжить?
— Продолжайте, — выдохнул император. — Надеюсь, это того стоит.
— Уж поверьте.
***
Так вышло, что судьба сама распорядилась за меня и поселила где-то глубоко внутри навязчивую идею постоянно желать разжиться золотом, чтобы поделить его со своим ближним. Не то чтобы я страдал клептоманией или был человеком, способным на любую глупость или необдуманный риск ради денег. Нет. Просто у меня есть одна способность, благодаря которой я могу разглядеть выгоду там, где другие не видят ничего и, вероятно, поэтому только мечтают разбогатеть, а не богатеют на самом деле. И именно жажда наживы вплела мою скромную персону в одну историю, в которую посвящать вас полностью не имеет никакого смысла, но не затронуть ее было бы большим преступлением.
Однажды я познакомился с одним щедрым господином, который, несмотря на все, что я учинил с его наивной и ничего не подозревающей особой, сохранил мне жизнь, а более того, спас ее, разделяя звание героя в моих глазах с еще одной девушкой, с которой, в отличие от этого молодого человека, я больше не имел чести встретиться. Именно здесь и берет начало моя история, которая не оставит вас равнодушными и уж точно заставит сердца трепетать в надежде услышать долгожданную развязку.
После вышеупомянутых событий я оказался совсем один посреди Аарда, великолепнейшего города из великолепных. А брошен я оказался потому, что у циркачей есть кодекс, который гласит, что каждый сам за себя и, если чья-то болезнь тормозит путешествие всей труппы, значит, совместный путь продолжить не судьба. А если и судьба, то оставленный артист найдет своих друзей во что бы то ни стало, ведь сам Всевышний Иирис никогда не покинет бедолагу, если у того чисты и совесть, и намерения.
Я сам цитировал это правило не раз, поэтому когда пришла моя очередь быть оставленным братьями, то принял свою судьбу, однако с ней не смирился. Моя дочь находилась среди труппы, отправившейся дальше на гастроли, и поэтому я поклялся найти своих и до смерти хотя бы еще раз увидеть Дийну.
Однако задача была не из легких, потому что странствующий цирк на то и странствующий, чтобы быть где угодно и появляться в совершенно случайных местах настолько же внезапно, насколько сильно местное население успеет соскучиться по цирку и будет готово выкладывать за привезенное зрелище свое золото.
Поэтому некоторое время я прозябал в Аарде, разживаясь легкими деньгами, а вечерами искал на дне бутылки смысл дальнейшего существования, пока однажды не наткнулся на путника.
— Деньги вперед, уважаемый. Если не хотите рассказывать детям по возвращении домой о фокусах, которых на самом деле вам не довелось видеть, — сказал я, вполне резонно ограждая собственную натуру от возможности быть обманутым.
— Правду говорят про этот гнилой город. Тут с тебя последнюю вошь сдерут, лишь бы, кроме штанов, на тебе ничего не осталось, — ответил путник, по правде говоря, помимо самого великолепнейшего Аарда, оскорбив еще и мои чувства.
