Решение пришло в голову внезапно, и хотя оно было достаточно нелепым, но всё же не лишено смысла. Спрятав разрезанные верёвки, я с помощью магии иллюзий сотворил точно такие же и связал себя с их помощью. Сделать это оказалось на удивление непросто: несмотря на то, что моя иллюзия полностью мне подчинялась, обзора сзади у меня не было, и завязывать приходилось вслепую. В итоге это потребовало чуть ли не столько же времени, сколько освобождение от настоящих верёвок. Но результат, как мне хотелось надеяться, стоил затраченных на него сил: я был связан верёвками, которые могли пропасть в любой выгодный для меня момент. Я уже уяснил, что силой я значительно уступаю расе рано. И физической, и, не исключено, что и магической. Следовательно, элемент внезапности был моим единственным оружием — и единственной возможность вырваться отсюда.
И всё же стоило хотя бы попытаться поговорить. Ведь… не исключено, что мне и вовсе не захочется отсюда бежать. Да, мысль странная, но после того, как я освободил себя от пут, ко мне начала возвращаться уверенность — в том числе и уверенность в том, что, возможно, удастся договориться по-хорошему…
В этот момент дверь позади меня открылась. Я, успев принять сидячее положение, остался в нём, хотя это явно должно было удивить моих похитителей. Но нет, фигура в чёрном плаще как ни в чём не бывало подошла и, взяв меня за шиворот, поставила на ноги.
— Топай, — коротко бросил он, толкая меня в спину. Я покорно зашагал в сторону света.
Как оказалось, находились мы с достаточно богатом… я бы даже сказал, имении. В коридорах висели пышные шёлковые ковры, каменный пол под ногами едва ли не сверкал и по своим свойствам вполне мог поспорить с мрамором. И хотя помещение явно было закрытым, по коридорам гулял лёгкий сквозняк, даруя приятное ощущение прохлады.
Спустя два поворота передо мной показалась дверь. Деревянная. И достаточно новая. С учётом того, как плохо было с водой в этом мире, нетрудно догадаться, что позволить себе подобною роскошь могут очень немногие.
В гостиной, как ни странно, никого не было. Хотя я ожидал, что в таком роскошном помещении будет какой-нибудь важный рано-владелец особняка. Однако в этот момент меня усадили в одно из кресел — и вот кресла были явно не новые и пользовались ими не одно поколение. Сам же рано в чёрном плаще сел на соседнее кресло и опустил капюшон. И… к своему огромному удивлению, я узнал его. Причём узнал даже не по лицу — но по тому самому плащу, который, как оказалось, был сделан из шкуры зверя, по свойствам очень напоминающую мою.
— Ты, верно, догадываешься, зачем всё это происходил, маленький пуири, — сказал похититель, развалившись в кресле, — видишь ли, мелкий гадёныш, своим появлением ты порушил мою систему, которую я столько аквот с таким трудом выстраивал. Воду он всем, видите ли, раздаёт.
— Я так и понял, что конкретно вам я своим присутствием помешал больше всего, — бесстрастно ответил я, — ещё бы, кто теперь станет покупать у вас свежие фрукты по бешеным ценам, когда можно вырастить собственные.
— Всё-то ты понимаешь, — усмехнулся торговец, — ну, в таком случае, тебе, надеюсь, достанет ума понять, что исчезнуть ты должен всерьёз и надолго. Так, чтобы о тебе в этом городе поплакали, повздыхали, да и забыли.
— Всё, что я делаю — я делаю не по своей воле, — откликнулся я, — помогите мне найти путь в мой мир — и, клянусь, вы больше никогда в жизни обо мне не услышите.
— Заниматься подобными вещами у меня времени нет, — отмахнулся торговец, — но и убивать тебя, конечно, слишком расточительно. Нет, я тебя переправлю в одно укромное место, где тебя никто и никогда не найдёт — и где ты сможешь послужить на общее благо.
— Общее благо — это, конечно, ваше благо? — усмехнулся я, — ваших текущих благ вам недостаточно? Надо с сородичей последние шкуры снять?
— Мальчик, ты дурак или родом так? — расхохотался торговец, — ты предлагаешь мне сострадать этому ленивому, вечно ноющему сброду только потому, что я с ними одной расы? Не смеши меня. У меня есть деловая хватка, чутьё, связи за пределами этого города. Почему я, лично впахивая на то, чтобы всё это появилось, должен делиться плодами своего труда с теми, кто не вложил в это ровным счётом ничего?
И он замолчал, явно считая, что этим аргументом сразил меня наповал. Я не стал с ним спорить, понимая, что по-своему он прав. В конце концов, на Земле богатые тоже очень редко сострадали бедным — если, конечно, не было возможности сделать это на камеру, выставив себя в выгодном свете. Здесь же борьба за ресурсы шла не на жизнь, а на смерть. Сколотить состояние в подобных условиях — это целое искусство. А что до морали… Голод имеет свойство убивать и любовь, и совесть, и любую мораль. Ибо жить хочется прежде всего самому.
— Как вы сумели меня похитить? — непонимающе спросил я, — посреди площади, полной народу, под носом у гвардейца Йегероса.
— Половина этого народу ходит у меня в должниках, — фыркнул торговец, — мне не составило никакого труда подговорить народ на этот спектакль, чтобы и Агеру глаза отвести, и тебя аккуратно изолировать в укромное место. Этот мутант — полный псих, готовый за косой взгляд кинуться на кого угодно, да ты, наверное, уже и сам об этом догадался. Зато на лесть падок, как я не знаю на что. Только подбери нужный крючок да похвали его вовремя — он уши развесит и будет слушать тебя и слушать.
— И что вы намерены со мной делать? — поинтересовался я.
— Думаю, укромное место подождёт, — сказал торговец, — из-за тебя я понёс немалые убытки, парень. Так что будет вполне справедливо, что какое-то время ты поработаешь на меня. А там уже дальше видно будет.
— А если я не стану на вас работать? — поинтересовался я.
— Видишь вот этот плащ? — поинтересовался он, указывая на чёрную ткань, — когда я снимал шкуру с твари, которой она принадлежала, тварь всё ещё была жива. Могу повторить этот опыт с твоей шкурой. Мне она очень нравится.
Я прикинул, насколько безопасно будет выдать сейчас свою свободу и пригрозить ему своей магией. Нет, слишком рискованно. Я плохо восстановил силы во сне, вдобавок я был зверски голоден. Нет, надо оставить этот козырь на потом, когда разыграть его можно будет выгоднее всего.
— Нет, не стоит, — тихо сказал я, — вы меня убедили.
— Вот и умница, — одобрительно кивнул торговец, после чего неожиданно дружелюбно добавил, — ты, парень, главное, делай, что я тебе говорю — а уж в нашем укромном месте тебя ни пищей, ни прочим не обделят. И, как знать, может, и вопрос с твоим возвращением домой тоже обсудят. Наш благочествый лжец, котому выпала незаслуженная честь управлять нашим городом, никуда тебя не отпустит, ты, думаю, и сам это понимаешь. А теперь я тебя развязываю. Надеюсь, ты не будешь делать глупостей.
Когда он говорил о градоначальнике, в его голосе прозвучала острая неприязнь. Не исключено, что и по той причине, что, невзирая на все свои связи и ресурсы, ему так и не удалось заставить Йегероса плясать под свою дудку. Но вслух об этом благоразумно говорить не стал. Меня и так не стали бить и даже пообщали хорошо относиться. Не стоит портить такие, на данном этапе удачно нейтральные отношения.
К моему великому удивлению, отвёл меня торговец, чьё имя я так и не удосужился выяснить, не на склад, наполнять водой сосуды, и даже не обратно в каморку, где я лежал, связанный. Нет, меня отвели в хоть и небольшую, но чистую комнатку, где, к ещё большему моему удивлению, была кровать, так похожая на земные постели: матрас явно был набит чем-то мягким, то ли пером, то ли пухом, то ли каким-то аналогом. Ничего общего с тем соломенным мешком, на котором мне приходилось спать во дворце Йегероса. Конечно, шкура таисиана в этом плане куда менее прихотлива, нежели человеческая кожа, и всё же… Я, не дожидаясь разрешения хозяина, подошёл к кровати и провёл ладонью по чистой простыне и мягкому матрасу…
— Нравится? — понимающе спросил торговец, — так вот знай: так живут мои слуги. Так что пусть тебя не слишком пугает наше… скажем так, экстравагантное знакомство. Когда ты вернёшься… из укромного места, может статься, что ты поднимешь моё дело на новый уровень. И я в долгу не останусь, уж можешь мне поверить…
