— Все не так просто, — мягко возразил Дункан. Жестом предложил мне отойти к окну (в коридоре было довольно-таки людно и на нас вечно кто-нибудь натыкался) и там продолжил: — Дело в том, что моя знакомая не проживает на территории второго округа. Откровенно говоря, она вообще живет не в Тель-Рее. Хотя преступление произошло в нашем городе.
— Где именно? — уточнила я.
— В отеле «Лунный серп».
— Это тоже не наш округ.
Дункан улыбнулся, давая понять, что отлично знал об этом с самого начала.
Ах вот оно что. Стало быть, обратиться к нам общепринятым путем его знакомая действительно не могла. Учитывая, что ни ее дом, ни место преступления не находятся на нашей территории. Но это понимание лишь породило новые вопросы.
— Почему же в таком случае она не обратилась в отделение стражи по месту проживания? — удивилась я. — Или в четвертый участок? Если не ошибаюсь, «Лунный серп» расположен на их территории.
— Видите ли… — Дункан сжал губы, подбирая слова, — …дело моей знакомой весьма щекотливое. Она ни за что не обратилась бы с этим к первому попавшему следователю. Ей вообще нелегко далось решение подать жалобу. Но мне удалось уговорить ее обратиться к вам.
— Почему именно ко мне? — не поняла я.
Аристократ загадочно улыбнулся. Потом пояснил:
— Во-первых, я вам доверяю. У меня была возможность убедиться в вашей профессиональной хватке и одновременно порядочности. А во-вторых, вы — женщина. В данном случае это играет принципиальную роль. Мне она согласилась рассказать о случившемся только потому, что мы очень давно знакомы. Но разговаривать со стражем-мужчиной она отказывается наотрез.
Что ж, теперь ситуация прояснялась. Тому, что пострадавшая предпочитает говорить с представительницей своего пола, я не удивлялась. Кто бы что ни думал на этот счет, самая интимная часть нашего тела — это мозг, а вовсе не те пикантные зоны, о которых принято думать в таком контексте. Внедрение в наши мысли, наши чувства, наши желания и необходимость в факте такого внедрения признаваться — что может быть более интимно?
— Хорошо, — решила я. — Обещать ничего не могу: все-таки округ не наш, но я попытаюсь помочь вашей знакомой. Давайте для начала я с ней побеседую.
— Именно об этом я и хотел вас просить, — расплылся в улыбке Дункан.
— Она здесь? — на всякий случай уточнила я.
— Да. Сейчас я ее приведу.
Отчего-то я решила, что пострадавшая окажется близкой знакомой Дункана — невестой или, по меньшей мере, любовницей. Но, по-видимому, я ошиблась. Женщине, которую аристократ сопроводил в кабинет, было где-то между сорока и пятьюдесятью. То есть она была старше Веллореска почти вдвое. Я потихоньку пригляделась к пострадавшей, пока они с Дунканом усаживались на стулья. Госпожа Розалинда Боне, как представил ее аристократ, была седеющей брюнеткой невысокого роста, полной, но не толстой. Волевой подбородок. Плотно сжатые губы наводят на мысль об упрямстве или как минимум упорстве. При этом на потомственную аристократку она не похожа. Не та манера поведения, да и при ее масти высокое происхождение не то чтобы невозможно, но маловероятно.
— Будете чай? — вежливо осведомилась я.
— Благодарю вас, — кивнула женщина.
— Вы пьете с сахаром?
— Лучше вприкуску.
Повернувшись к гостям спиной и направившись к полке, я улыбнулась. Мои предположения подтверждались. Не потомственная аристократка, скорее женщина простого происхождения, пробившаяся из низов. Материальное положение изменилось, а предпочтения остались прежними.
Поставив перед Розалиндой чашку ароматного чая (Дункан от напитка отказался), я задала свой первый вопрос.
— Итак, госпожа Боне, — я немного подалась вперед, — что именно привело вас сюда?
Розалинда колебалась. Подняла на Дункана смятенный взгляд, и тот пришел ей на помощь.
— Госпожа Боне стала жертвой аферы, — ответил он.
— Какого рода аферы? — ухватилась за первую зацепку я.
Дункан посмотрел на Розалинду, взглядом спрашивая, следует ли ему продолжать рассказывать за нее. Та с некоторым раздражением (адресованным, несомненно, не Дункану, а себе самой) поджала губы, а затем, вздохнув, заговорила.
— Словом, я совершила большую глупость, — начала она с признания, которое было для нее самым тяжелым. Словно нырнула с головой в холодную воду. Зато после этого почувствовала себя более раскованно и приступила собственно к рассказу. — Я — вдова. Мой муж умерший умер восемь лет назад и оставил мне в наследство свое дело. Он занимался торговлей, — пояснила она. — Начинал с тканей, в том числе редких и дорогих. Поскольку многие из этих тканей производятся на востоке, постепенно он стал продавать ковры, специи и другие восточные товары, которые пользуются у нас немалым спросом. Дела шли хорошо, а после его смерти я продолжила вести торговлю, тоже с немалым успехом.
Я охотно верила. Розалинда Боне как раз и производила впечатление человека, обладающего должной хваткой и талантами, необходимыми для подобного занятия.
— Мне часто приходится уезжать из дома по делам, — продолжала женщина. — Встречаться с поставщиками и покупателями, обсуждать новые варианты сотрудничества и так далее. Я живу недалеко от Тель-Рея, поэтому бываю здесь чаще, чем в столице. Когда приезжаю, как правило, останавливаюсь в отеле «Лунный серп».
Я нахмурилась, поджав губы. С одной стороны, это было понятно: «Серп» — лучший отель в городе, а деньги у госпожи Боне водятся, да и лицо при ее роде занятий следует держать. С другой стороны, если у нее настолько хорошие отношения с Дунканом, разве не было логичнее останавливаться в особняке Веллоресков?
— Я предпочитаю отели, поскольку могу не только там проживать, но и назначать деловые встречи, — ответила Розалинда на незаданный вопрос.
Я одобрительно хмыкнула. Собеседница сумела понять смысл моего удивления без слов, а это весьма полезная способность для человека, занимающегося торговлей.
— И в этот раз я снова поселилась там же, — продолжила свой рассказ госпожа Боне. — На второй день после моего приезда ко мне подошел в холле обаятельный молодой человек. И попросил о встрече. Сказал, что речь пойдет об очень серьезном общественном деле, и он просит не более получаса моего времени.
— Насколько он был молодым? — уточнила я.
— Лет тридцати. Молодой, но не мальчишка, так что поверить, что он занимается серьезными делами, было несложно, — разгадала причину моего вопроса Розалинда.
— Масть? — спросила я затем.
— Блондин, — немного помявшись, ответила она. — Но теперь я сомневаюсь, что это его естественный цвет волос.
— Хорошо, давайте по порядку. Он объяснил, почему хочет встретиться именно с вами?
— Нет. Он знал мое имя и вообще имел представление о том, кто я такая, но это меня не удивило. Меня знают в определенных кругах, и в Тель-Рее я бываю часто. Рассказывать о подробностях своего дела он не пожелал, но и это не показалось мне странным. Люди нередко предпочитают говорить о делах в закрытой комнате, а не в холле отеля, где полным-полно посторонних ушей.
Я кивнула.
— И вы договорились с ним о встрече?
— Да. В тот же день, в шесть часов вечера. Он пришел минута в минуту. И тогда…
Она замолчала. Я ждала, но ничего не происходило. Розалинда, прикусив губу, теребила браслет из крупного янтаря, украшавший ее левое запястье.
— Госпожа Боне, — настал мой черед проявить проницательность, — я отлично понимаю, насколько вам сейчас нелегко. Очень тяжело рассказывать о преступлении, в котором вы выступаете в роли жертвы. О преступлении с использованием темной магии — особенно. Но вы поймите: это моя профессия. Я умею правильно относиться к подобным вещам. Когда вы идете к лекарю, вы же даете ему возможность себя осмотреть. Здесь происходит приблизительно то же самое. С той разницей, что лекарь заботится об излечении. Нас же интересует и другая сторона — отмщение. Или, говоря точнее, восстановление справедливости. Вы ведь хотите, чтобы обидевший вас человек был наказан?
