И его фарфоровое лицо в неровном свете. Его переменчивые глаза, очи самого Сумрака…
Ну какая разница, что он говорил…
На следующий день мы въехали в дикие леса. Я еще никогда тут не бывал. Северный тракт шел между двумя сплошными стенами деревьев. Все уже, помнится, зеленело такой несмелой, стеклянной какой-то, терпкой молодой зеленью. Вымерзшие места чернели проплешинами.
В этих, прах их возьми, лесах могли легко скрываться целые армии. И демона лысого их тут найдешь. Но я надеялся на вампиров.
Мы проезжали лесные деревни — нищие, хромые избы с заплатанными крышами. Мужицкие коровы и козы выискивали первую траву, а в грязи копались тощие куры. Люди разбегались от нас с воплями — будто это мы грабители и убийцы. Все шло, как всегда.
Когда начало темнеть, мы остановились в одной такой деревушке. Ее жители нам совсем не обрадовались, но все-таки не посмели спорить. Мертвецы встали дозором, живые устроились на ночлег. Нарцисс болтал с каким-то мужланом, когда я пошел отпустить вампиров. Я сказал ему:
— Поторопись, ночи холодны.
— Я все объясню и приду, государь, — ответил мой золотой цветок. Последнее, что я от него услышал.
Я не спешил. Я переговорил с вампирами, потом мы с Агнессой штопали бок моего коня, который протерся от пришпоривания и из прорехи сыпались опилки. Потом Клод и Плутон дали мне Силы и улетели. Чуть позже улетели и Грегор с Агнессой. Я подумал, что Нарцисс уже ждет меня в избе.
Не было его там.
Я вышел во двор и позвал. Нарцисс не отозвался, я начал сердиться. Фигуры мертвецов маячили в темноте, как столбы, — мне и в голову не могло прийти, что мой дурачок выйдет за пределы караула.
Я сходил в конюшню. Потом — на сеновал, мало ли какая у Нарцисса эксцентричная затея. Через десять минут я начал волноваться. Его не было.
Я совершил катастрофическую ошибку, приказав мертвецам следить за всеми визитерами снаружи. Нарцисс спокойно вышел изнутри — мертвецы не отреагировали на него. Для них он был частью меня. Он мог ходить, где хотел.
В свое время я собирался приставить к нему пару трупов в качестве личной охраны. Но Нарцисс боялся их до невозможности и тошноты, потому умолил меня этого не делать. Теперь я горько пожалел, что его послушался.
Я понял, что во дворе его нет и в этой поганой деревне нет тоже, только через полчаса. Начался дождь. Вечер свернулся в ночь, и стало гораздо темнее, чем обычно бывает в городе. И я не знал, куда теперь бежать.
Я поднял по тревоге людей и, пока они обшаривали деревню, позвал вампиров. Неумершие, конечно, бросили все свои ночные дела, но они улетели далеко, а зеркала в этой нищей деревне никто не нашел бы и днем с фонарем. Вампиры прибыли уже в третьем часу, когда дождь хлестал так, что факелы гасли. Я развешивал по крышам блуждающие огни — мне стоило огромного труда не сорваться в истерику.
Я видел, как вампирам тяжело лететь — дождь лил, как из ведра, и их крылья отяжелели от влаги. Они опустились на землю рядом со мной с явным облегчением, стряхивая воду с промокших плащей. Клод — старший в группе — спросил:
— Что-то случилось, государь? Мы не успели поохотиться — вы позвали нас с Линии Крови…
— Я знаю, — говорю, — знаю, мои хорошие, но не мог по-другому. Ребята, найдите Нарцисса.
Я, наверное, не попросил и не приказал, а взмолился. Они сильно встревожились. Агнесса сказала:
— У него мало сил… И он не звал смерть…
А Клод опустил глаза и буркнул — если так можно сказать про вампирское мурлыканье:
— Ладно, Эгни, ты все знаешь…
И я впервые в жизни нажал на вампиров:
— Что это знает Агнесса и почему я этого не знаю?!
Они замялись и переглянулись. И Клод еле выговорил:
— Нарцисс принадлежал Предопределенности, ваше величество. И вам это известно не хуже, чем неумершим.
— Почему — принадлежал? — говорю. — Он мертв?
— Мы пока не можем понять, — сказал Грегор. Как-то, по-моему, слишком поспешно. — Дождь — никаких следов не найдешь. Пахнет только водой…
Но Клод его перебил:
— Он мертв, — сказал и преклонил колено. — Мертв или умирает. И все понимают, и вы тоже, государь. И Эгни не смогла бы его выпить, даже если бы он очень просил. Не стоит пытаться лгать себе. Он… сами знаете чей, ваше величество.
Правда. Все понимают, и я тоже. Я вспомнил, как еще в Медвежьем Логу прошлой осенью разглядывал клеймо рока у него на лице.
Внутри будто струна лопнула. Конец. И Дар полыхнул таким ослепительным и всесжигающим пламенем, что вампиры ко мне бессознательно потянулись. А я вытащил из ножен кинжал, стянул с рук перчатки, вспорол оба запястья, не ощутив боли, и протянул руки вперед.
— Я вам охоту сорвал, — говорю. — Пейте. На войне как на войне.
Я знаю, что они тогда выпили Дара больше, чем крови.
Мне понадобились сутки. Только сутки.
Я ничего не чувствовал, кроме огня своего Дара, который жег меня изнутри, и спокойной злобы. Я все обдумал, составил план и методично действовал по этому плану, будто сам был мертвецом, поднятым Теми Самыми. Я не спал и не мог ничего есть, как вставший мертвец. Живые люди шарахались, если я подходил слишком тихо, — но все шло правильно.
Следующей ночью мы вошли в грязный городишко, где банда Доброго Робина остановилась лагерем. Погода, помню, задалась самая вампирская — дождь перестал, было сыро и очень ветрено. И ледяной мокрый ветер нес облака перед ущербной зеленой луной.
Для мертвых такая погода приятнее, чем для живых. И я не взял живых, оставив их в резерве, в предместьях — ждать сигнала или вестника. Потом воззвал к Тем Самым Силам, прося себе на эту ночь взора неумершего, — меня услышали, и мир вокруг будто высветили изнутри. Я теперь видел, как вампиры, а значит, видел лучше кошки или филина, что показалось мне полезным для ночного боя.
Мои мертвые бойцы двигались тише и быстрее, чем живые, — прав поэт, сказавший: «Мертвые ездят быстро». Вампиры в виде седых нетопырей летели рядом с моим вороным.
Город казался вымершим — почти весь он лежал в сырой темноте, грязные узкие улочки пахли падалью, дождем и помоями, все ставни его жители заперли, все ворота заперли, и только вдалеке взбрехивали уцелевшие собаки.
Потом они завыли.
Город казался вымершим. Но вампиры чуяли здесь Доброго Робина, и вскоре мы его отыскали. Банда гуляла в большом трактире на площади у ратуши. Трактир ярко освещался изнутри, оттуда водили пьяные бандиты и визжали их девки; на улице вокруг горели костры, разожженные караульными банды. Упомянутые караульные выглядели менее пьяно, чем мне бы хотелось, но тоже играли в кости и тискали девок вместо того, чтобы следить за ночью. Мне померещился труп, привязанный к столбу посреди площади, но я заставил себя думать о живых врагах.
