— Что теперь?
— Думаю, надо сказать Флоре, что ее извращенец ударился в бега. Ты — чародей. Можно ли что-нибудь сделать с ее зеркалами, чтобы он не принялся за старое?
— Думаю, да, — отвечал Люк, подходя к ближайшему окну и выглядывая на улицу. — Я этим займусь. А ты?
— Я хотела бы вернуться к Мерлину.
— Если он во Владениях Хаоса — а я подозреваю, что это так, — то мне не удастся отправить тебя через карту.
— Как насчет Вервиндля?
— Я еще не понял, как он действует. Надо немного попрактиковаться.
— Слушай, а как ты здесь оказался?
— Хотел поговорить с Вайол, — сказал Люк. — Она пообещала, что Корвин скоро вернется, а потом предложила мне стол и кров, чтобы я подождал его несколько дней.
— Тогда ты можешь носить меня на себе, пока он не объявится, а я постараюсь напроситься с ним. У меня предчувствие, что они с Мерлином скоро увидятся.
— Может, я и сам его встречу, но пока трудно сказать.
— Ладно. Ближе к делу решим.
— А как по-твоему, что вообще затевается?
— Что-то жуткое в вагнеровском духе, — сказала я, — с морем крови, громами и гибелью для нас всех.
— А, как всегда, — отвечал Люк.
— Именно, — отозвалась я.
Последний раз я говорил с Роджером Желязны шестого июня 1995 года, когда он позвонил мне по поводу каких-то редакционных мелочей, связанных с приведенным ниже рассказом. Мы мило поболтали, но что-то в нем мне не понравилось. Голос у него сел, и, казалось, ему трудно сосредоточиться. Не заподозрив ничего дурного, я не спросил его о здоровье. А зря. Через восемь дней он умер от рака.
Я не мог знать об этом заранее: Роджер никому, кроме своих близких, не рассказывал о болезни, с которой боролся более года. Оглядываясь на тот разговор, я считаю его молчаливым прощанием. Фантасты были потрясены и опечалены утратой одного из самых талантливых своих коллег Я не могу простить себе, что при всей нашей дружбе с Роджером мы за последние годы виделись всего несколько раз, а ведь я много раз бывал неподалеку от его дома, да так и не зашел. В качестве утешения имею честь представить вам еще один амберский рассказ Роджера Желязны. Увы, последний.
Джон де Шанси
Оба мы не подозревали о перемене, пока те шестеро не выскочили на нас из засады.
Мы с Шаском провели ночь в Танцующих горах, после того как наблюдали там странную игру между Дворкином и Сухаем. Я слышал малоприятные истории о людях, которым случалось остановиться здесь на ночлег, но выбирать особо не приходилось. Бушевал ураган, я устал, мой конь превратился в истукана. Я не знаю, чем все закончилось, хотя, как участник, вежливо заметил, что не прочь узнать.
На следующее утро мы с моим синим конем Шаском пересекли раздел между Амбером и Хаосом. Шаск — теневой скакун, которого мой сын Мерлин подыскал мне в королевских конюшнях Владений. В данное время Шаск путешествовал в обличье исполинской синей ящерицы, и мы распевали песни разных стран и времен.
Двое мужчин выступили из-за камней по противоположным сторонам дороги и направили на нас арбалеты. Еще двое выскочили впереди, один с луком, другой — с красивым мечом, наверняка краденым, судя по роду занятий нынешнего владельца.
— Стой! И мы тебя не тронем, — сказал тот, что с мечом.
Я натянул поводья.
— Если речь о деньгах, то я и сам на мели, — сказал я, — а на скакуна моего вы все равно не сядете, даже если захотите.
— Может, не сядем, а может, и сядем, — покачал головой главный. — Мы люди непривередливые, берем что придется.
— Нехорошо отнимать у человека последнее, — заметил я. — Некоторые обижаются.
— Мало кто уходит с этого места.
— Это что, смертный приговор? Главарь пожал плечами.
— Меч у тебя вроде ничего, — сказал он. — Покажи-ка его.
— По-моему, это ты плохо придумал.
— Почему?
— Если я вытащу меч, то могу ненароком вас убить.
Он рассмеялся.
— Ладно, заберем его с твоего трупа, — сказал главарь, глядя сперва направо, потом налево.
— Все может быть.
— Показывай.
— Если ты настаиваешь…
Я выхватил Грейсвандир, и он запел. Глаза главаря расширились: клинок описывал дугу, рассчитанную снести ему голову. Разбойник взмахнул мечом в ту самую минуту, когда Грейсвандир, не замедлясь, прошел сквозь его шею. Мой противник обрушил клинок на Шаска, лезвие прошло сквозь синюю лопатку. Ни тот, ни другой удар не причинил вреда.
— Ты — чародей? — спросил разбойник, когда я с размаху рубанул его по плечу. Меч должен был отсечь руку, но прошел сквозь нее свободно.
— Не из тех, кто выкидывает подобные штучки. А ты?
— И я нет, — сказал он, ударяя снова. — Что происходит?
Я убрал Грейсвандир в ножны.
— Ничего. Займитесь кем-нибудь другим.
Я тронул поводья, и Шаск двинулся вперед.
— Подстрелите его! — крикнул главарь.
Арбалетчики по обе стороны дороги спустили тетивы, стоящий впереди лучник тоже. Все четыре стрелы из арбалетов прошли через Шаска, трое разбойников ранили или убили своих визави. Стрела из лука прошла сквозь меня, не вызвав никаких неприятных ощущений. Главарь снова ударил мечом, но тоже ничего не добился.
— Скачи! — приказал я.
Шаск послушался, и мы отправились дальше, не обращая внимания на несущуюся вслед брань.
— Похоже, мы попали в странное положение, — заметил я.
Зверь кивнул.
— По крайней мере, это убережет нас от неприятностей.
— Забавно. Мне казалось, что ты предпочитаешь на них нарываться, — отвечал Шаск.
Я хохотнул:
— Может, да, а может, и нет. Интересно, надолго эти чары?
— Возможно, их придется снимать.
— Черт! Это всегда морока.
— Лучше, чем оставаться бестелесным.
— Тоже верно.
— Наверняка кто-нибудь в Амбере знает, как с ними справиться.
— Будем надеяться.
Мы продолжали ехать, и больше никого в тот день не повстречали. Укладываясь спать на плаще, я чувствовал острые камни. Почему их я чувствую, но не чувствовал, к примеру, удара мечом? Поздно было спрашивать Шаска о его ощущениях, поскольку он уже превратился в камень.
Я зевнул и растянулся на земле. Высунувшийся из ножен Грейсвандир на ощупь был вполне обычным. Я убрал его на место и заснул.
После моего утреннего омовения мы двинулись дальше. Шаск оказался вполне годен для адской скачки, не хуже большинства амберских скакунов. Кое в чем даже лучше. Мы мчались через быстро меняющуюся местность. Я думал об Амбере впереди и о своем плене во Владениях. Медитации до крайности обострили мою восприимчивость. Не это ли, вместе с другими специфическими упражнениями, сделало меня неуязвимым? Не исключено, хотя я подозревал, что главный вклад внесли все-таки Танцующие горы.
