К вечеру Кей почувствовала себя уставшей и голодной, и когда мимо прошмыгнуло какое-то животное, похожее на крупного грызуна, волчица сбилась с темпа и пристальным взглядом проводила добычу.
— Фу, нет! — Доу в человеческой форме легонько щелкнул ее по носу, отчего волчица тут же обиженно заскулила. Потом попятилась назад и совсем не по-волчьи села на пятую точку. — Каково тебе будет потом выковыривать шерсть из зубов, ты подумала? — укоризненно добавил Доу, и Кей устало вздохнула, откидывая рукой волосы со лба.
— Держи, — демон протянул ей только что извлеченную круг его знает откуда одежду. И только теперь Кей поняла, что сидит перед ним на корточках совершенно нагая. Доу же не только моментально вернулся в свой привычный вид, но и сумел сохранить в целости весь гардероб.
— Ты это нарочно, — проворчала Кей, натягивая штаны и футболку.
— Если бы я хотел чего-то нарочно, — заметил Доу и как-то нехорошо взглянул на Кей — и ее одежда тут же исчезла.
— Что ты творишь? — пискнула Кей и вновь рухнула на землю, инстинктивно прикрываясь. Но тут же взяла себя в руки, и мстительно сверкнув на Доу глазами, сама добыла себе одежду, ничуть не хуже. Теперь у нее были симпатичные белые бриджи и обтягивающая красная майка.
— Неплохо, — оценил Доу, а Кей только демонстративно фыркнула. Но уже через несколько секунд устало покачала головой:
— К чему эти шалости, Доу?
— Потому что все время быть серьезным — уныло, — ответил он спокойно и без насмешки.
— Серый волк? — спросила Кей и улыбнулась, не сдержавшись.
— Если у тебя все получится, ты тоже станешь серой.
— Я такая из-за метаний между черным и белым?
— Ты такая, потому что не можешь перестать делить мир, — как всегда, загадкой ответил Доу и стал искать место на ночлег.
— Куда мы идем? — не отставала от него Кей. — Я ведь видела сегодня, мы не меняли направление, это была не прогулка, ты двигаешься к какой-то цели, только я по-прежнему не понимаю, почему мы не можем туда переместиться?
— Кей, — Доу выглядел уставшим, — отдохни.
На симпатичной поляне с поваленными бревнами их ждал великолепный стол с вином, маслинами, сыром и свежим багетом с хрустящей корочкой.
— В компенсацию за отнятый ужин, — произнес Доу, намекая на спасшееся бегством животное и снова вызывая у Кей смущение и желание треснуть его одновременно.
— Не вижу его в приготовленном виде.
— Ты была волком, — мягко проговорил демон. — Люди охотятся на волков. Хотела бы ты видеть волчью шкуру у себя в гостиной, под ногами, перед камином?
Старое воспоминание больно резануло Кей, но она сдержалась. Кажется, та шкура в доме у Майкла была овечьей? Доу хотел вызвать в ней вовсе не эти эмоции, не прошлое и не бесконечную жалость к себе. Он говорил о существовании, которым волки дорожили точно также, как и человек. Они жили, думали, чувствовали, конечно, иначе, чем люди, но это не делало их недостойными, и уж точно не людям с их проблемами и ненавистью было решать, жить им или умереть.
— Ты не ешь мясо, никогда, — поняла Кей. А Майкл ел… и не только мясо. — Но волки ведь едят, — возразила она, скорее, пытаясь в очередной раз оправдать в собственных глазах пожирателя.
— А масса других животных — нет.
Ужин прошел почти в молчании, что было несвойственно для них обоих. Кей планомерно "убивала" сыр и маслины, думая о том, как хорошо, что они не превращались в овощи, семена или ягоды, иначе светила бы им всем тогда голодная смерть.
Уже перед самым сном, закутываясь в теплую воздушную подушку, Кей не выдержала и заговорила вновь:
— Доу, а можно спасти пожирателя? Избавить его от необходимости… питаться, освободить?
— Можно, — отозвался демон.
И Кей едва не соскочила со своей импровизированной кровати, глядя на него с надеждой.
— Ему нужно перестать убивать.
— Но он же погибнет! — недоверие и обида смешались в голосе Кей.
— А ты не задумывалась, что он уже давно мертв, и крадет чужие жизни для того, чтобы продлить свое ничтожное существование?
— Нет, должен быть другой способ, — покачала головой Кей, не желая слышать Доу.
— А ты знаешь, как он стал пожирателем?
— Это может помочь? — встрепенулась Кей.
— Ты знаешь, как он стал пожирателем? — мрачно повторил свой вопрос Доу, и Кей, наконец, поняла, что он не собирается никого спасать.
— Нет, — качнула она головой.
— Ты, наверное, воображаешь себе, что он пошел на это ради любви, или семьи, или спасения чьей-то жизни.
Кей молчала, ожидая услышать что-то нехорошее, и Доу ее не разочаровал:
— Он был талантливым магом, но ему всегда было недостаточно силы, которой он обладал. Майкл хотел больше — и нашел способ получить то, чего так желал.
Кей вздрогнула. Доу прекрасно понимал, о ком она говорит. Он знал о Майкле, всю его историю, куда больше, чем она сама.
— Теперь же он всего лишь расплачивается за свой выбор и продолжает его делать каждый раз снова и снова.
— Если ты взглянешь на его истинную суть, — продолжил Доу, и Кей захотелось заткнуть уши или оказаться в каком угодно другом месте, но она знала, что демон говорит ей правду, — ты не увидишь там практически ничего от Майкла, одни лишь обрывки чужих краденых жизней, заключенные в черную оболочку воли мага. Если перестать ее наполнять, она лопнет, как мыльный пузырь.
— Но он… — попыталась возразить Кей. Но он… что? Любит ее? Как нечто несуществующее и противоестественное может любить? Или ее любят все эти погибшие маги? От такого предположения становилось только хуже.
И теперь совершенно бессмысленно звучал вопрос о его спасении. Спасении кого? Все, чем можно было помочь пожирателю, а вернее, миру — это прекратить его существование.
— Теперь понимаешь? — голос Доу стал сочувствующе мягким.
— Но я… — судорожно вздохнула Кей, и не смогла сдержать слез, покатившихся градом по щекам. Она хотела сказать, что не может потерять его. Ведь несмотря ни на что, ни на какую суть или истинную природу, о котрой говорил Доу, для нее это был всего лишь Майкл, тот самый Майкл, который не раз спасал ее и был ее наставником. Майкл, который готов был пожертвовать своей вечной жизнью и силой пожирателя ради нее. Так разве мог он быть чудовищем без единого шанса? Да, он творил ужасные вещи, стал тем, кем он стал, из-за дурацкой гордости или жадности, но сейчас он был чем-то другим, и этого нынешнего Майкла она не могла потерять. Не могла прийти к нему спустя столько времени и сказать, что нашла для него спасение, и спасение это — смерть.
— Ты сама должна освободиться, как и он сам. Иначе вы оба застряли. И все мои слова и твои упражнения не изменят того, что есть.
